Бастарды - Баса

— Это то, во что вы нас превратили! В отребье, в проституток, прислугу! — с пылом прорычала ему в лицо. — Вы! Вы изо дня в день поливаете пренебрежением! Толкаете, пинаете и считаете, что имеете на это право…

Но Хаски не привык слушать слишком долго, перебил на полуслове и зашипел через сжатую челюсть:

— Потому что вы и есть грязь под моими ногами. Посмотри на себя. Как ты выглядишь? Как урод. Привлекаете внимание своими жуткими хаерами и раскрасами…

И я не умела долго слушать, когда есть что высказать:

— Мы пытаемся наоборот не привлекать к себе внимание этим нелепым видом! — взревела, наконец, перейдя с шепота на выкрик.

Привлекла всеобщее внимание. Макс перестал обхаживать танцовщицу. Я подписала себе приговор, судя по сжавшимся в прищуре глазам.

— Мы пытаемся, чтобы, вы, — ткнула Хаски в живот пальцем, куда дотянулась. Терять нечего. — Перестали нас воспринимать, как проституток! Чтобы, ты, не воспринимал меня, как девушку! Чтобы держался подальше! Лучше быть уродом, чем вытраханной в какой-то подворотне твоими дружками. И при этом даже не иметь возможности отказать, потому что мне так сказал АРИСТОКРАТ! — выделила их принадлежность к голубой крови. Прорвалась плотина и хлестала водопадом с ненавистью.

— Чем, ты, заслужил право мне приказывать? Ты. Чем ты заслужил? Тем что родился в известной семье с кучей бабла? Очнись. Мир крутится не только возле тебя, — воцарилось молчание. Долгое, немного покалывающее напряжением. Я сейчас чуть не проболталась, что мир и вокруг меня вертится. Слова закончились, но Хаски, спрятав руки в карманы, не двигался. Не реагировал. Как будто его выключили.

Я не уследила. Не заметила резкого выпада. С моей-то реакцией не увидеть подачи. Горло сильно сдавило. Ему перекрыли кислород. Тело, как кукольное, безвольное приподняли за шею, но носками оно касалась пола. Я испуганно сжала руки перед собой, которые душили.

Волчица вскочила с кресла. А я трепыхалась, глядя в пылающие глаза, с бурей эмоций внутри. Руки еще сильнее сжались на моем горле.

— Ты не разевай рот на то, чего не знаешь, — Хаски последний раз встряхнул и, о чудо, я грузно опустилась на ноги. Едва не потеряла равновесие и не упала перед ним на колени.

Жадно вдыхала воздух, руками массировала кожу шеи, где отчетливо чувствовала были ранее пальцы. Отступила на шаг назад. Он поняв, что капитулировала, сделал выпад вслед. На этот раз с силой зажал мои два хвоста и дернул вниз, запрокидывая голову. В лицо тихо выговаривая слова:

— Ничтожный Бастард, не трепи языком. Ты понятия не имеешь, как я рос. ВЫ только и умеете, что делать из себя мучеников. ВЫ, позволяете себя гнобить. Покорно сложили ручки и идете к своей участи. ВЫ, нам разрешаете командовать. Послушно облизываете, когда мы этого требуем, — Хаски замолчал, и я понадеялась, что он высказался, но нет. Неожиданно парень прислонил к моему виску руку? Палец? Не совсем поняла.

— Тебе когда-нибудь мозги грозили продырявить? Тебя когда-нибудь били два дня и три ночи до посинения, до такого состояния, что не ощущаешь ни рук ни ног и отключиться не можешь? А тебе одиннадцать лет?

Я перестала ощущать боль в волосах, или может Хаски просто придерживал, чтобы не смогла уйти.

— А тебя когда-нибудь заставляли жрать яд и в уме искать пути выбраться из плена? Нет. Ты, Бастард, предпочтешь покорно сложить руки и ждать своей участи. А я… никогда… никому… не позволяю собой командовать. Я очень много сил вложил в то, что имею и чем управляю. С малолетства прикрываю папочкину задницу, пока он потра… вал очередную любовницу за спиной матери. Для меня он ничего… на хрен… не сделал в этой жизни!

Никак не ожидала услышать эта фразу. Хаски отпустил меня также резко и отошел на несколько шагов в бок.

— И ему не позволю собой командовать! — окончание речи Хаски расслышала под шум бьющегося о пол огромного передвижного зеркала. Звон стекла еще долго громыхал. Я лишь инстинктивно отпрянула от места удара, а Волчица успела приподнять ноги над полом.

Хаски поспешно удалялся прочь из комнаты. Никто не шевелился, каждый ждал пока шум от упавшего объекта утихомирится.

Дверь с грохотом захлопнулась, штукатурка посыпалась. Реально. Я слышала.

— Ну что могу сказать? — неожиданно веселым тоном отвлек нас Польски, в руках держа хлыст и насмешливо стучал им по кожаному дивану. — По крайней мере Диман выговорился. Целый день пытаюсь его разговорить и мне так и не удалось, а тебе, Ананина… удалось.

Серьезные нотки в голосе Польски. Почему привлекла всеобщее внимание?

Повторно почесала волосы на голове. Больно ведь тянул по началу. Неприятно. Псих. И я такая же.

* * *

Что не так в этой картине, спросите вы? И я не найду достойного ответа. Всё не так. Второй этаж с в вип-ложе. Танцовщица стриптиза, в леопардовом халатике на одном из кожаных кресел, расставленных по периметру стеклянного стола. Напротив нее — четыре потенциальных клиента. А стремные три Бастарда заняли свободные кресла. Четыре Бастарда, четыре Аристократа. И среди них два заклятых врага. И спрашивается, почему не отказала, когда Пудель любезно пригласил посидеть? Не знаю.

Вот и сидели почти в тишине. Музыка играла где-то далеко на фоне. А Хаски спрашивается, почему не ушел окончательно? Покурил на улице и вернулся. И сидели восемь молчаливых дятлов. А Хаски бесил больше всех.

Во мне бурлила, кипела ненависть. Пузырилась знатно, распирала от этого чувства. Меня!? Меня назвать почти что трусихой, которая делает так как скажут!? Да ни в жизнь!!! Поднял руку!!! Это два.

Я интересно не покраснела от кипения в груди. Сидел Хаски и в ус не дул. Весь такой безэмоциональный, как будто не он двадцать минут назад душил. Витал в облаках. А я мечтала в нем дыру прожечь. Сидела и, не мигая пялилась. Надеюсь, он прочувствовал силу гнева. Даже слепой бы ощутил зверский взгляд.

— Ребята, давайте выпьем! — с энтузиазмом предложил Польски. Интересно, он всегда алкоголем решал проблемы.

— Я не пью, — отказалась Машка.

— Да ладно, — отмахнулся от ее слов Санек.

Я не отнимала внимания от Хаски, единственное, боковым зрением отмечала смену обстановки. Спустя минут десять, когда глаза стали слезиться от натуги, хотелось плюнуть на все старания, этот человек, хотя и не считала его таковым, ответил взглядом. Зато я чуть не отвела позорно в сторону от неожиданности.

Пустота в ответ. Никаких эмоций. Тишь да гладь. Ненависти в мужчине больше не было. Легкое любопытство, возможно. Лажа, дыру не просверлю. Бессмысленно злиться,