Последняя попытка - Татьяна Александровна Захарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разошлись уже после десяти. Я поднялся в комнату, полагая, что Гарриет уже ждет меня в комнате. Но ошибся. Она не пришла.
Утром выловил её в коридоре.
— Ты ослушалась моего приказа, — ровно сказал я, с трудом сдерживая гнев. Мулатка, опустив взгляд, принялась бормотать какие-то извинения, но я не слушал. Рукояткой кнута поддел её подбородок, заставляя её приподнять лицо. А взгляд она уже сама догадалась вскинуть на меня. — Не боишься, что я выпорю тебя.
По взметнувшемуся пламени в голубых глазах понял, что не боится. Но на колени бухнулась, прося прощение.
— Прекрати, — вспылил я, почему-то испытывая смущение от её рабской позы. Рванул её за плечи, ставя на ноги. — Придешь сегодня, — с нажимом произнес я. — Иначе отправлю работать в поля. К обычным рабам, — в её взгляде опять мелькнул вызов, и я добавил, внимательно следя за её реакцией. — И здесь тебя не защитит имя почившего отца.
По выражению её глаз понял, что угроза возымела свое действие. Но отчего-то радости не было от этой победы.
Этим вечером она пришла. Уже без передника и чепца она несмело постучала в дверь и зашла, пугливо озираясь по сторонам. Дикарка, одним словом. Но глядя в её испуганные глаза, я понял, что злость куда-то испарилась, оставив дикую жажду обладания.
Я не торопился, медленно обнажая мулатку и покрывая её соблазнительное тело чувственными поцелуями. И не зря, вскоре Гарриет начала отвечать на ласки, послушно выгибаясь в моих руках. Так что удовольствие мы оба получили. И да, она была невинна, отсюда и был её страх. Но как оказалось, она боялась не только близости, но и последствий.
— Я не хочу детей, — шепнула она, когда я начал снова целовать её шею. — Точнее я не хочу, чтобы мои малыши тоже были рабами, — она просительно заглянула в мои глаза. — Господин Джейсон, пожалуйста, если я понесу от вас, дайте им вольную. Прошу…
Кивнул, не особо вдумываясь в её слова. И вернулся к прерванному занятию, продолжил совращение маленькой дикарки. Казалось, что моя жажда Гарриет только возросла…
И в последствие я понял, что так и есть. Проходили дни, недели, месяцы, а я никак не мог насытиться ей, с нетерпением ожидая ночи. Когда же у неё были красные дни, я готов был рычать от бессилия. Все чаще я думал о наших детях, и однажды высказал вслух удивление, что она до сих пор не беременна.
— Так я у Салли попросила травок специальных, — с улыбкой сказала она. Но заметив мой потемневший взгляд, испугано уточнила. — А нельзя было?
— Больше не принимай, — сдержанно ответил я, заключая её вновь в свои объятия.
Дело уже было в начале весны, и мы готовили поля к новому сезону. С урожаем нам повезло в прошлом году, и даже козни Брауна не спугнули потенциальных покупателей. Так что долг отца был покрыт наполовину, и это давало мне возможность вдохнуть свободнее. На политические баталии я не обращал внимания. А зря. В конце апреля в мои двери постучали рекрутеры войск Конфедерации. Отказаться от участия в гражданской войне не представлялось возможным, так как Генри Браун мне доступно объяснил, что происходит с плантациями «предателей» и с членами их семейств. Он не злорадствовал, был предельно серьезен, и именно поэтому я понял, что он не преувеличивает. Поэтому пообещал быть завтра с утра в городе на призывном пункте. И в последнюю ночь я не спал до утра, наслаждаясь каждой секундой проведенной с моей дикаркой. Гарриет как никогда откликалась на каждое мое прикосновения, сама целовала и ластилась ко мне, будто всерьез переживала из-за предстоящего расставания. Под утро я все-таки задремал, и сквозь сон почувствовал, как Гарриет поцеловала мое плечо и шепнула.
— Я люблю вас, масса Джейсон. Пусть Господь вас хранит.
В конце июня я получил письмо от Гарриет, в котором она сообщила, что ждет от меня ребенка. Я тут же оформил вольную на имя Фредерика Джейкобса и почтой отправил её. Но ни Гарриет, ни Фредерика я так и не увидел. В июле в битве на станции Манассас в Виржинии я получил серьезное ранение… И умирая в госпитале, постоянно в бреду видел свою мулатку, только отчего-то её глаза иногда становились пронзительно синими, а кожа белой.
Глава 26
Алёна
После сновидения, в котором Габриэль лишают крыльев, я боялась, что сны о моих прошлых жизнях прекратятся. Поэтому утром в понедельник даже радовалась тому, что они продолжаются. И, несмотря на сложную судьбу рабыни-полукровки, с нетерпением ждала продолжения. Да и сон прервался на самом интересном месте: на стихийном аукционе возле особняка Миллеров. Даже не зная имя молодого плантатора, приехавшего аккурат к его началу, я признала в нем Закария. Слишком остро Гарриет отреагировала на его взгляд, и это было моим основным доводом.
Пока готовила завтрак, постоянно возвращалась воспоминаниями в Южную Каролину. Понимала, что для того времени, такое отношение к рабам не удивительно, но возмущение в груди всё равно росло. Однако стоило Константину поцеловать меня, как оно тут же исчезло.
За завтраком Костя напомнил мне про анализы, отобрав кружку с кофе. Вот тьма, я совсем забыла, что сегодня нужно сдать кровь натощак. Ермолаев легким шлепком по заду поторопил меня со сборами. А сам, пока я одевалась, быстренько позавтракал.
Как оказалось, он сам решил отвести меня в клинику. А после купил мне кофе с маффином и предложил съездить ко мне на работу. Я согласилась: благо в рюкзак ещё в пятницу положила крайний реестр получателей корреспонденции.
— Будешь увольняться? — спросил Костя, паркуя машину. Я кивнула: ещё вчера мимоходом проболталась ему об этом решении. — Тогда идем.
— А ты зачем?
— А я договорюсь, чтобы всё было быстро и без проволочек, — он улыбнулся, но взгляд был по-прежнему серьезный.
И я поняла, что совершенно не к месту решила отстаивать свою независимость. Пусть уж лучше он договаривается
