Ирландский обет - М. Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я качаю головой, втягивая воздух и пытаясь успокоиться, прежде чем снова начну выходить из-под контроля.
— Мы оба облажались, Александр. Мы оба через многое прошли, были сильно травмированы другими. Я даже не знаю, могу ли я быть матерью или просто разрушу жизнь этого ребенка так же, как была разрушена моя. Но я точно знаю, что, если я решу произвести на свет этого ребенка, двое сломленных людей не смогут быть хорошими родителями для другого человека. Мы не можем этого сделать, Александр, ты и я. Мы просто не можем.
— Лиам не сломан? — Голос Александра саркастичен, почти злобен. — Значит, твой ирландец цел? Никак не пострадал? Чист от всех повреждений?
— Если он и поврежден, значит, это ты с ним сделал, — огрызаюсь я в ответ, прищурив глаза. — Ты заставил его трахнуть меня на глазах у незнакомцев, приставив пистолет к моей голове. Сказал ему, что это его вина, если он откажется, его вина, если он сделает это, если я умру в любом случае. Ты сделал это с ним. Так что не предполагай, что это чья-то вина, кроме твоей. Ты хотел уничтожить любой шанс, что мы с Лиамом будем вместе, заставив его чуть ли не изнасиловать меня. Вместо этого ты просто уничтожил наши возможности… твои и мои. Не имеет значения, как сильно я когда-то любила тебя…сейчас я не могу смотреть на тебя, не вспоминая об этом. Не вспоминая, как ты позволил Иветт использовать тебя, потому что она ревновала.
Александр на мгновение замолкает.
— Ты сказала “любила” куколка — говорит он после нескольких секунд молчания. — Ты меня уже не любишь?
Я колеблюсь. Я не должна была этого делать. Я должна была поклясться ему, немедленно, вдоль и поперек, до самой могилы, что вся моя любовь к нему умерла, но вместо этого я делаю паузу, мое сердце подскакивает к горлу, когда я пытаюсь произнести слова, которые не совсем правдивы, и Александр хватается за них, как за спасательный плот для утопающего.
— Пока я верю, что у тебя есть хоть капля любви ко мне, куколка, пока есть шанс, что ребенок мой, я не уйду. Я не вернусь в Париж и не брошу тебя. Ты моя, малышка, и я не уйду, пока у нас есть хоть малейший шанс.
— Я не книга и не картина! — Я неуверенно поднимаюсь на ноги, мое сердце бешено колотится в груди. Я знаю, он хотел, чтобы эти слова были романтичными, но в моем нынешнем эмоциональном состоянии все, что я чувствую, это паника. — Я не принадлежу тебе, и мой малыш тоже, неважно, сколько ты за меня заплатил! — Теперь я тяжело дышу, чувствуя, что краснею. — Я также не принадлежу Лиаму. Если я выберу кого-то из вас, это будет для меня и, возможно, для ребенка. Я не буду принадлежать никому. Не после всего, что я пережила.
Александр хмурит брови, и я вижу вспышку гнева, омрачающую его красивые, артистичные черты.
— Что ты хочешь этим сказать, куколка? — Спрашивает он, в его голосе появляются опасные нотки. — Ты рассматриваешь возможность не оставлять этого ребенка?
Я в отчаянии вскидываю руки, испуская резкий, сердитый вздох.
— Я узнала, что беременна, меньше часа назад, Александр, — парирую я. — Так или иначе, я никак не могу знать прямо сейчас, что я собираюсь делать.
— Ты не выберешь ничего, кроме этого ребенка! — Александр рычит, и я отшатываюсь, чуть не падая в ванну от внезапного испуганного шока. Я восстанавливаю равновесие, но наклоняюсь вперед, падая на колени на плитку, и от удара у меня перехватывает дыхание. Я начинаю плакать, слезы текут по моим щекам, когда я содрогаюсь от нескольких внезапных, судорожных всхлипываний. Прежде чем я успеваю подняться, Александр оказывается на полу рядом со мной, тянется ко мне, снова нежно.
— Я сожалею о своей вспышке, куколка — шепчет он срывающимся голосом, и когда я поднимаю глаза, я тоже вижу дорожки от слез на его щеках.
— Александр… — Я моргаю, глядя на него, невольно протягивая руку, чтобы коснуться влажной линии на его щеке, чуть ниже острой кости. — Что…
— Мне жаль, — повторяет он. — Я…моя сводная сестра Марго, которую я любил и с которой у меня был роман в подростковом возрасте. Она… — Он тяжело сглатывает, и я знаю, что он собирается сказать, еще до того, как это слетает с его губ.
— Она забеременела от тебя? — Шепчу я, и Александр кивает, его голубые глаза снова наполняются слезами.
— Наш отец узнал об этом, — говорит он приглушенным тоном, его руки сжимаются в кулаки. — Он заставил ее сделать аборт. Он также не повел ее к врачу… сказал, что такая шлюха, как она, этого не заслуживает. Он сделал это прямо в сарае. Он заставил меня смотреть. — При этих словах лицо Александра искажается, его голова опускается мне на плечо.
Я застыла в шоке, не в силах пошевелиться. Ужас от этого ощущается как лед в моей крови, боль Александра смягчает меня по отношению к нему вопреки мне самой. Что бы ни было между ним и мной, какая бы боль, обида и история… не имеет к этому никакого отношения. Его сводная сестра определенно этого не заслуживала, и я вижу, что боль Александра реальна. Его плечи трясутся, когда он плачет, кадык дергается, когда он наконец поднимает на меня взгляд, судорожно сглатывая, его глаза покраснели.
— Она умерла всего через несколько дней после, — бормочет он.
— Мне так жаль, — шепчу я. — Александр, я не могу даже найти слов, как мне жаль, правда…
Он качает головой, откидываясь на колени и вытирая лицо, одаривая меня натянутой, грустной улыбкой.
— Это было давно, — тихо говорит он. — И это не твоя вина. Но теперь ты понимаешь, почему мысль о том, что ты не оставишь этого ребенка, так… трудна для меня.
— Да, — говорю я тихо, и я говорю это серьезно. Не считая моего личного выбора, я могу понять его боль. — Ты хотел ребенка? — Деликатно спрашиваю я. — Я имею в виду тебя и Марго. Вы говорили об этом, прежде чем…
Александр кивает.
— Она сказала мне в то утро, когда была уверена, что одна. До того, как наш отец узнал все. Она была вне
