(не) Любимый сосед - Анастасия Дмитриевна Петрова

— Глупости какие говоришь, — ругает ее Мот. Ему больно осознавать, что его мать сильно болеет. Это тяжело… Особенно, когда ты так часто терял людей в своей жизни. Ему страшно, и я это чувствую. Беру за руку, переплетая наши пальцы, сжимая крепче.

Он меня всегда старается уберечь от всего плохого, мне бы тоже хотелось хоть немного успокоить его и спрятать от всех проблем, что свалились на этого честного, потрясающего мужчину.

— Тамара Геннадьевна, — улыбаюсь, — Я приготовлю ужин, соберемся вечером и посидим в узком семейном кругу.

— О, Машенька. Не могу сидеть без дела, давай вместе?

Мне нравится, что эта мудрая женщина не лезет на мою территорию со своими командами. А наоборот, тактично спрашивает может ли она мне помочь. Разве такая чуткая особа могла воспитать кого-то кроме любящего Мота?

И ведь он такой же тактичный и чуткий, просто скрывает эту свою сторону. Изредка обнажая ее перед самыми близкими, но даже это ему дается тяжело. К н и г о е д. н е т

— Так, а мне чем заняться? — начинает смеется Матвей, — Впервые у меня нет дел. Даже как-то непривычно.

— Отдыхать? — глажу по спине, ощущая как напрягается его тело. Черт, хотела приласкать, а получается возбудила.

И вот так всегда. У Мота спина — эрогенная зона. И хоть он и не сознается в этом, я замечаю. Каждый раз касаясь ее, его глаза темнеют, а дыхание учащается. Теперь я знаю, на какие точки иногда можно нажимать…

— Да я уже наотдыхался, — чешет затылок.

Я понимаю, что ему непривычно. Сначала всю жизнь впахивать без выходных, находиться в постоянном движении, а тут затишье.

— Ладно, если совсем не отдыхается, то прикрути, пожалуйсту лампочку в ванной. И там еще дверца у полочки шатается.

— А чего ты раньше не просила? — возмущается, но по-доброму.

А я даже не знаю… Не привыкла просить о помощи мужчин, всегда приходилось самой решать такие проблемы. А сейчас рядом настоящий мужчина, зато некоторые мои привычки остались из прошлой жизни. Я понемногу привыкаю к тому, что теперь реально можно расслабиться и не переживать.

— Ты не бурчи как старый дед, а помоги Маше.

— Ох, женщины. Люблю вас! — он целует нас в щеки, — Поехал тогда за лампочкой в магазин.

Пока Мот занимается бытовыми вещами, мы с Тамарой Геннадьевной сплетничаем и готовим ужин. Она учит меня лепить сибирские домашние пельмени, которые обожает Матвей. Я внимательно запоминаю рецептуру, чтобы потом его баловать иногда. Не уверена, что смогу часто заниматься лепкой, так как это очень трудоемкий процесс, но в целом интересно.

— А Матвей всегда был таким серьезным?

— Нет, до армии это был самый веселый мальчик. Всегда шкодничал, — она показывает как правильно слепливать пельмень.

Я пытаюсь повторить, но выходит не очень красиво. Хотя казалось бы… Деятель искусств.

— А потом как подменили. Вообще я против была, чтобы он связывался с военной структурой. Так он же упертый, разве послушал…, — она немного смеется, когда я снова терплю поражение с тестом, — Каждый раз, когда уезжал в эти точки свои, сердце не на месте было.

Я даже не могу представить, каково матери, когда твой ребенок самовольно уходит…

Кидаю взгляд на свой живот. Если будет сын, то никаких госструктур. Чтобы там Мот не говорил. Я с ума сойду от тревоги.

— Ого, пельмени! У меня сегодня праздник, — Матвей возвращается из магазина, ловя нас за сплетнями. Но мы вовремя успеваем начать шушукаться о будущем малыше.

— Мы тут секретничаем, ты нам мешаешь, — в шутку выталкиваю его из кухни.

Он пытается меня поймать, я мажу рукой в муке ему по щеке, кокетливо уворачиваясь от поцелуя. Рычит мне в ухо и все же ловит губами мою кожу, зацеловывая каждый сантиметр лица. Утягивает в глубокий поцелуй, ласкает нежно, трепетно, заставляя низ живота реагировать на ласку.

— Любимая моя, — он так часто говорит мне об этом, а я до сих пор не верю. Не верю, что дождалась самого прекрасного мужчину.

Шлепает по попе, когда я снова уворачиваюсь. Прикусывает нежную кожу на шее.

— Ну Моооот, ты же мама!

Договорить мне не дает настойчивый звонок в дверь. Под мой укоризненный взгляд он открывает дверь. Я застываю в дверном проеме, сердце начинает бешено стучать. Дыхание перехватывает, хватаюсь за горло. Опять приступ паники.

— Игнатьев Матвей… — начинает говорить сотрудник МВД, но Мот его останавливает.

— Я, — жестко отрезает.

— Вы арестованы, — на него начинают надевать наручники, попутно перечисляя статьи УК РФ.

Я резко срываюсь в слезы. Вот теперь мне по-настоящему страшно. До жути.

— Подождите, я жену успокою, — он дергается в мою сторону. Я даже не обращаю внимание на его "жена".

— Не положено. Пойдемте.

— Нет, не забирайте! — кричу, утопая в истерике, — Пожалуйста!

Мот снова дергается в мою сторону, но его крепко держат. Что за уроды?

— Да секунду мне дай, блять, — срывается, — Она беременна.

Они нехотя дают ему возможность подойти ко мне, я бросаюсь ему на шею.

— Маленькая, все будет хорошо. Не плачь, надо беречь себя и ребеночка. Хорошо?

К нам выходит Тамара Геннадьевна, и при виде полицейских, хватается за сердце. Интересно, Мот ей говорил о проблемах?

— Позаботьтесь о друг друге, я все решу, — он целует мать в щеку, потом снова меня.

— Время, — жестко чеканит сотрудник, и уводит Матвея под мои рыдания.

Он смотрит мне в глаза, шепчет губами "Я тебя люблю".

— Я люблю тебя, Матвей! Очень! — кричу ему вслед. Начинаю бежать за ним, но мама Мота перехватывает меня, успокаивая на своей груди.

Глава 41

— Его точно выпустят? — мне кажется этот вопрос я задаю уже сотый раз. Если не больше. Уровень стресса за эту неделю взлетел до небес, я плохо спала, мало ела.

Моя мама, мама Мота, отец, Ксюша… Они все меня сильно ругали из-за того, что я так бессовестно отношусь к будущему малышу. А у меня в голове только одна мысль была "Как там мой Мот?!".

Теперь я четко осознала, что со мной будет, если он вдруг уйдет куда-то. Да, возможно, это ненормально так любить. Но как я без него?.. Как мы с малышом без него?

— Дочка, прекрати мельтешить. У меня уже голова кружится, — мама хватает меня за руку, останавливая мои метания по кругу.

— Не могу, — хнычу я, — Так что? Точно?

Адвокат сипло вздыхает, поправляя очки в толстой оправе. Смотрит на мою мать, ища поддержку, но та лишь пожимает плечами. Знает, что я не