Пепельные цветы - Алексей Притуляк

Она метнулась к приёмнику, убавила громкость. Но выключить его совсем не было сил. Пусть оно разбудит Ллойда, но она должна услышать. Ведь раз работает радио, значит жизнь продолжается!

«... радио «Дредноут», - донеслось до неё сквозь хрипы и свист, - и я Кевин Джонс... к последним новостям... А новостей-то и нет, ребята. Совсем никаких. Помните замечательную пословицу: «Лучшие новости — это отсутствие новостей»? Как раз наш случай... На улице снег.... Немного зябко, но зато... кто-то из вас ведь наверняка ещё жив. Впрочем, не отчаивайтесь: вам тоже осталось недолго, как и мне... пирим-дирим-сирим-нитрита или как его там. Это облако зависло в районе... не скоро... А там и весна не за горами, но мы с вами вряд ли... На этом, пожалуй, мы и... последний выпуск... Пока, ребята! Радио «Дредноут» желает вам быстрой и лёгкой смерти!»

И наступила тишина.

38. День последний

Этот её поход ничего им не дал. Из последних сил, задыхаясь и едва не падая, Беатрис обогнула скалу. Там было море. Просто море, которое начиналось сразу за отвесной каменной стеной.

Она села на укрытый слоем чёрного снега булыжник и долго сидела, глядя в беспросветное марево тумана, нависавшее над морем.

Удивительно, сколько в человеке слёз. Наверное, больше чем всего остального; больше, чем крови.

Хотелось крикнуть морю что-нибудь обидное. Морю, мёртвому Маклахену, небу, сожравшему солнце, и миру...

Но кричать она не стала. Да и сил на это просто уже не было...

Ллойд встретил её у входа. Улыбкой.

- Прекрасный день! - провозгласил он. - Прекрасная погода! Этого ужасного снега сегодня нет, и мир заиграл иными красками, не так ли?

- Да, мой хороший, да, - устало произнесла она, проходя мимо него в гостиницу.

- Хорошо прогулялась?

- Замечательно.

- Да, сегодня так хорошо, так вольно дышится. Всё же жизнь на необитаемом острове чудесна! В детстве я очень завидовал Робинзону Крузо. А теперь – не завидую. Ведь Робинзон и мечтать не смел о таком Пятнице, какой есть у меня!

Он остановил её, нежно обнял за плечи, поцеловал во впалую щёку. Беатрис нашла в себе силы улыбнуться в ответ.

- Что-то мне нехорошо, милый, - прошептала она. - Боже, как мне нехорошо! Я пойду прилягу, ладно?

- Конечно! - весело поддержал он, входя следом за ней в гостиную. - Приляг, любимая, отдохни. Тебя долго не было. Конечно, ты устала.

- Да. Безумно.

Она кое-как добралась до дивана, буквально упала на него. Голова была пуста и звенела. И где-то левее затылка как будто засела игла — тонкая острая боль вонзалась в мозг. Переутомление.

- Принести тебе воды, дорогая?

- Нет, не уходи! - она почему-то испугалась остаться одна. - Побудь со мной.

- Ладно, милая, - пожал он плечами. - Надо бы приготовить поесть... Ты не займёшься этим?

- Конечно, конечно займусь, мой хороший. Вот только полежу немного. Ноги совсем не держат.

- Да, полежи, отдохни. Нам нужно больше бывать на свежем воздухе. Хотя прогулки и выматывают тебя, но они необходимы. Любой врач тебе это скажет... Интересно, как там профессор Локк... Я записан у него на сентябрь... А какой сейчас месяц, Беатрис?

- Думаю, заканчивается июль. Или уже начало августа...

- Август теперь — зимний месяц. Забавно, правда? Интересно, каков будет сентябрь... Наверное, самая жара отныне будет стоять зимой, а?

- Думаю, жары больше не будет.

- Никогда?

- Ты же сам говорил про ядерную зиму.

- Я говорил?.. Да?.. Не помню. Но в любом случае, она же не будет вечной.

- Это хорошо, - слабо улыбнулась она. - Значит, мы ещё увидим лето.

- Конечно! Обязательно увидим!.. Есть хочется.

- Бедненький. Потерпи минутку, ладно?

- Да, конечно. Ты не беспокойся ни о чём. Тем более, гнилая картошка уже немного приелась.

- Плохо, что у нас нет огня. Если бы ты так не жадничал, мы бы...

- Нет! - запротестовал он. - Я не хочу об этом слышать!

- Но что-то же надо делать.

- Надо поесть.

- Да, - кивнула она, - я сейчас.

А глаза закрывались, и не было сил поднять отяжелевшие веки.

- Какое удивительное море было сегодня, ты заметила? Иссиня-чёрное. И как в нём отражалось северное сияние! А травы и цветы будто укрыты чёрным жемчугом. Очень красиво!

- Да. Красиво. До ужаса, - выдохнула она с содроганием.

- Ну, есть в этой красоте что-то... что-то роковое, да. Но от этого картина не перестаёт быть величественной. Если бы я был художник!..

- К счастью, ты не художник.

- Не правильно! Жаль, что я не художник. Я мог бы написать твой портрет.

- Не хотела бы я видеть себя. Я давно уже не смотрюсь в зеркало, ты заметил?

- Н-не... не смотришься?.. Ну и ладно. Твоё зеркало — это я. И я говорю тебе: ты прекрасна, возлюбленная моя!

- Спасибо, милый, - кивнула она, не открывая глаз.

- Ничего. Ничего, вернутся Деллахи и Липси, привезут еды. Откормим тебя... Мы с тобой давно не танцевали. То-то устроим пляску.

К горлу Беатрис подступала слабая истомчивая тошнота. Сердце замирало и едва трепыхалось, как птенчик двух дней отроду. Ноги вдруг похолодели — их как будто не стало.

- А давай танцевать! Сейчас! - не унимался возлюбленный.

Она вдруг отчётливо поняла, что умирает. Хотела позвать Ллойда, но в горле встал сухой комок, который не давал дышать.

- Что? Что ты сказала? - Ллойд стоял у радио, крутил ручку настройки. - Радио таки совсем пришло в негодность. Или какие-то неполадки на станции.

Больше она ничего не слышала. Голос любимого, какой-то глухой и обрывистый, уплыл в невыразимую даль. Рука Беатрис сползла с живота, безвольно повисла над грязным полом.

- С этой дурацкой войной всё пошло наперекосяк. - не умолкал Ллойд. - Без радио скучно. Но ничего, мы будем играть в карты, в домино, правда? Вот только поставить бы чайку... У нас ведь есть ещё немного воды?.. Будем чаёвничать и ёриться в джин. Очень уютный и длинный получится вечер!.. Ах, чёрт, что это я говорю... Я совсем забыл, что у нас нет огня! Жаль... Может быть, всё-таки снять ту дверь, а?.. Ты не приготовишь нам ужин, Беатрис?.. Любимая, ты слышишь?

Он повернулся к ней и с минуту удивлённо смотрел на спокойное лицо Беатрис. Потом на цыпочках прошёл к столу и осторожно, стараясь не шуметь, уселся на стул. Положил ноги на другой и долго мостился, устраиваясь подремать.

- Уснула... - бормотал он. - Устала, бедная... Спи, моя хорошая, спи. Пусть и наш ребёнок поспит. Пусть наша Беатрис Вторая поспит. Принцесса Каледонии. Почему Каледонии?.. Ну-у, не знаю. Мне просто жутко нравится это название... Вы обе устали сегодня... Две мои Беатрис... Отдыхайте. Поспите часок. Ужин подождёт, ничего страшного. За час я не умру с голоду. Да и мне, пожалуй, вздремнуть не помешает...

15.07-13.08.2013