Говорящий ключ - Виктор Кирюшкин

— Торфа, а ты знаешь, что такое торфа?

— Знаю. Ну, торф, и все тут.

— То-то все! — с видом знатока произнес Саня. — Торфами называется все, что лежит сверху до самых речников... Понял?

— Ага... — протянул Виктор, тоскливо поглядывая на лес, где можно было удачно поохотиться, если бы не эта проклятая яма, которую надо копать.

— Здесь торфа мелкие, метра полтора разве, — подбодрил Саня друга, после чего тот совсем повесил нос. Шутка сказать — полтора метра одного торфа, а там еще сколько до песков!

— Может быть, кепка совсем не туда показала, давай бросим еще раз, — робко предложил Виктор.

— Ты что... сдался уже? — догадался Саня.

— Нет... я совсем не устал, — ответил Виктор и первый взялся за лопату.

Ребята копали до заката солнца, но так и не осилили торфов. Они выбили яму глубиной всего в метр. Правда, в коричневой, слежавшейся массе торфа стали попадаться мелкие камни, галька — верная примета близости речников. Вконец выбившись из сил, перемазанные с ног до головы, ребята вылезли из ямы. У обоих болела спина, на руках появились мозоли. Виктор уже не предлагал бросать кепку, он попросту решительно заявил, что больше не может держать лопату и в доказательство показал ладони.

— Заночуем здесь. Утром покопаем малость да охотиться пойдем, — согласился Саня. — Потом придем докопаем.

Вечером у костра ребята размечтались. Саня, попивая густой чай из металлической кружки, передал другу слышанный от Юферова рассказ о старательском фарте. Сам того не замечая, Саня подражал Антипу Титычу:

— Шли это, значит, старатели, артелька целая, человек десять. Ну, бредут, значит, из тайги, в жилуху выходят. Целое лето работали впустую, возвращаются, значит, а у самих кошки на душе скребут. Неохота домой без ничего приходить. Шли, шли, тундре конца-края не видно. Зашли, значит, в середину тундры, старшина и говорит: «Давай, ребята, ударим последнюю ямку, счастье свое, фарт поищем».

— Какое там счастье! — ответили ему, — горе одно. — Все же послушались, стали бить яму там, где отдыхали. Вдруг у одного кайло обо что-то стукнуло, камень круглый выкатился, он его поднял, а то — золото чистое, самородок. Тут все в яму попрыгали, давай землю руками разгребать, кайлом разворачивают, камешки перебирают. То одному, то другому самородок попадет, так и набрали целых пять пудов...

— Вот, наверное, где богатая жила была! — воскликнул Виктор.

— Юферов сказывал: после туда разведка приходила, ничего не нашли. Повезло им, старателям-то... на кочковатое золото наткнулись.

— На кочковое, — поправил Виктор. — Вот бы нам так найти, а, Саня?

— Кочковое золото нам не годится.

— Почему?

— Потому... Для чего нашу экспедицию посылали? Для драги искать новое место, а кочковое золото — это большие самородки... то там, то здесь, вроде кочек лежат. Такое золото драга выбрасывает вместе с разными камнями. Как ей, драге-то, разобраться, который самородок, а который просто камень, она ведь машина. Просеивает породу сквозь грохоты — решета такие железные, все камни отсеивает и самородки вместе с ними. Драге нужно рассыпное золото, мелкое, да чтобы участок побольше был. Драге на малом месте делать нечего. Значит, нам рассыпное золото надо искать.

— Без самородков? — с сожалением произнес Виктор, а Саня укоризненно покачал головой, объяснил, что и в россыпи встречается самородки.

Ребята хорошо выспались, а утром по холодку снова взялись за работу. Теперь дело пошло быстрей, мягкий торф легко поддавался лопатам. Скоро галька стала встречаться чаще. Саня заявил, что близко речники и, пожалуй, пора взять первую пробу. Виктор набросал полный лоток перемешанного с галькой торфа и с трудом донес лоток до ручья. Здесь ребята отыскали место, где можно было промыть породу. Оба они плохо владели лотком. Все же, кое-как размесив торф в буроватую, похожую на навоз жижу, Саня принялся смывать лоток. Виктор, напряженно вглядываясь, не мелькнет ли желтоватым боком самородок, стоял рядом. На дне лотка осталась горсть мелких камешков и сероватого шлиха. Сколько ни ворошили пионеры-разведчики шлих, в нем даже признаков золота не было. Разочарованные первой пробой, ребята сложили все инструменты в яму и отправились охотиться. Им посчастливилось подстрелить пяток рябчиков, а на самом подходе к лагерю Саня удачным выстрелом снял с вершины дерева увесистого глухаря.

Вечером Антип Титыч снова разжег у друзей желание к поискам, рассказав не то сказку, не то легенду об исчезающем самородке. Как всегда, после утомительного дня все разведчики собрались у костра. Юферов лукаво поглядывал на ребят, привычным жестом разглаживая усы, и, не дожидаясь обычных просьб рассказать что-нибудь, начал:

— Всякое бывает на свете. Другой раз случится такое, рассказать — не поверят. — Юферов обвел взглядом слушателей. — Однажды, давненько это было, я работал ка золотом прииске вольностарателем. Целое лето мыл золото и все время мечтал найти самородок. А надо вам сказать, что на том прииске появился исчезающий самородок, который никому в руки не давался.

— Ну, это ты присочиняешь, Антип Титыч! — возразил Вавилов. — Коли он в руки не давался, то откуда вы о нем узнали?

— Давался-то давался... находили его, только он после снова исчезал. А ты слушай да помалкивай. Так вот... Появился тот самый самородок лет двадцать назад. Нашли его двое старателей, имена я их не помню. Нашли и поспорили. Один говорит — я его первый увидел, мне большую часть, другой не соглашается. До того разгорячились, что первый схватил самородок и забросил его обратно в ключ. Пусть, говорит, никому не дается! Как сказал — будто заклятие какое положил. С тех пор никому не дается самородок. Много раз его находили снова, но никто не сумел им воспользоваться. Год спустя нашел его горный смотритель Семенов, спрятал в карман, чтобы другие не видели. Прорвал самородок карман, упал в камни — как не было его.

Года через три вымыл самородок другой старатель, завернул в тряпицу, понес сдавать. Не успел выйти из ключа — откуда ни возьмись, медведь лезет прямо на него. С перепугу потерял старатель самородок. Недели две потом искал. Где там, все равно что растаял. Через год снова появился — вымыл его Ванька Шарап. Обрадовался дурень и ну плясать. Мы сбежались, диву даемся: сдурел парень, пляшет кругом костра. «Что с тобой, пьян, что ли?» — спрашиваем. — «Самородок, кричит, нашел, вот он!» Открыл руку, а в ней шишка еловая. С того дня бросил парень золото искать, пошел охотиться.

Вскоре после этого самородок попал в лоток Вани Коржика. Молодой был старатель. Взял, обтер его. Ну, думает, я не упущу, не таковский, все время буду на глазах держать. В старом разрезе дело было, глубокий разрез, стены крутые, а он умудрился самородок под самой стеной положить на большой камень, чтобы видно было. Лежи, мол, никуда не денешься, а сам сел переобуться, воды в сапог набрал. Вдруг видит: валится стена разреза, еле успел сам отскочить, а самородок завалило оползнем. Все перерыл и перемыл — не нашел самородка.

Опосля многие находили этот самородок. Обрадуются, вот, мол, думают, — богатство подвалило, а он — не тут-то было. Обязательно какая-нибудь диковинка случится, исчезает самородок. Так и не дается никому в руки. Ждет, значит, настоящего хозяина.

— А он где, этот самый самородок-то исчезающий? — затаив дыхание, спросил легковерный Виктор.

— Повсюду его можно найти... даже здесь, у нас. Только старики сказывали — в березнячке надо его искать, на увале чтобы, да не очень близко к воде, шагов за сто чтобы. — Юферов подмигнул Вавилову, тот, сдерживая смех, отвернулся в сторону, а буровой мастер продолжал, обращаясь к ребятам. — Вот вам бы вдвоем где-нибудь ямку выбить на таком месте, может быть, и подфартит. Старики тоже говорили, будто тот самородок взрослым не дается в руки, а ребята, вроде вас, могут его взять. Да, такие-то дела, — закончил мастер.

В эту ночь друзьям долго не спалось. Виктор доказывал Сане, что все приметы сходятся. Яму они копают в березняке, на увале, от ручья шагов за двести, а то и за все триста. Саня посмеивался над другом. Он благодаря своему практическому складу ума не очень-то верил всяким сказкам. Все же утром они снова переправились за реку с твердым намерением добить яму. На этот раз они захватили с собой ведро, чтобы в нем носить породу к месту промывки. Проводив взглядом легкий плот с юными разведчиками, Юферов усмехнулся, обращаясь к Павлу Вавилову, спросил:

— Значит, бьют ямку, говоришь?

— Роют, Антип Титыч!

— На увале?

— На увале, в березнячке, сам видел. Будут искать теперь исчезающий самородок.

— Ничего, пускай ищут... Это им полезно, физическая закалка. Ты бы, Павлуша, не сегодня, так завтра понаведался к ним, посоветовал ребятам, что и как... Одним словом, пособил бы.

— Да ведь у них тайна, пожалуй, интерес пропадет.

— А ты присоединись к их тайности, поклянись в гробовом молчании, вступи в компанию, так сказать... пионеров-разведчиков.