Воля рода - Александр Изотов

— То есть как — нет?

— Это проклятый замкнутый круг, Тим, — Избранница подняла глаза, глядя на Пробоину, — Ох, отшлёпай меня Незримая, как же я тебя ненавижу!

Там, из небесной дыры, на нас смотрела Чёрная Луна.

Я стиснул зубы и, схватив Эвелину за плечи, крепко встряхнул. Во мне безо всяких «угольков» и Одержимых проснулась ярость. То самое, древнее чувство, когда должен защитить во что бы то ни стало… Моя!

— Эвелина, — просипел я, едва сдерживая злость, — Я в этом мире болтаюсь, как луна в Пробоине! Вокруг одни загадки, тайны, заговоры… И для всех я очень важен, но мне никто ничего не говорит.

— Таков путь, Тим, — Эвелина пожала плечами.

— Так ты — Незримая?! — я чуть не прокричал это.

Она зажмурилась, улыбаясь.

— Я хочу ей быть… И не хочу!

— Да капита мне в друзья! Сколько можно?! — я уже не сдерживался, — Ты же не можешь не быть богиней, это и толчковому псу понятно!!!

— Ты узрел суть вещей. Я не могу ей не быть, — она тряхнула головой, и мне по щекам прилетели пряди чёрных волос, — Не могу. Но при этом я не хочу возвращаться!

— Куда возвращаться?

— Туда… туда, где я могу… не быть Незримой.

Я вытаращил глаза. Она издевается?! «Я НЕ МОГУ не быть. Но есть место, где я МОГУ не быть»…

Так, Тим, успокойся, в первую очередь она — женщина.

— Расскажи, что хотел от тебя Легион?! Почему я должен тащить задницу в пустыню, а не к тебе?! И почему… — тут мой голос сорвался, и я сказал то, чего больше всего боялся, — И почему ты ведёшь себя так, будто ты обречена?

Глава 17. Прячущаяся

— Ты ведь встречал Вячеслава Ключевца? — спросила Эвелина, нервно теребя камушек тхэлуса между ключицами.

Её груди при этом так маняще приминались руками, что я надолго задумался над заданным вопросом…

— Ах, извини, — Избранница прикрыла глаза.

— Да ничего страш… — хотел сказать я, но моргнул, и вот мы уже стоим одетые.

Она в длинной чёрной мантии, аккуратно приталенной, словно платье, плюхнулась на песок, и стала задумчиво рассматривать вечерний пустынный горизонт.

Рядом по дюнам бегал пылающий уголёк, играя с плавящимся и превращающимся в стекло песком, как обычная собака. Подхватывал хрустящие дымящиеся куски, подкидывал и, в прыжке клацая пастью, разгрызал на мелкие осколки. Только что не тявкал.

Я стоял уже в обычной солдатской форме Царской Армии, с магострелом в руках. Ладно хоть магострел был тот самый, гвардейский, с усиленной убойностью.

Хотя какой смысл от этой убойности, если мы находимся в воображаемом мире?

— Этот мир не совсем воображаемый, — поправила меня Эвелина, — Свой «кокон» ты тоже назовёшь воображаемым миром?

— Ну, не совсем, — усмехнулся я, — Это скорее норка, где прячется сознание.

— Вот и здесь… норка.

Да пробоину мне в имплант! Я сразу же закрутил головой, окидывая огромное пространство. Да какое огромное?! Это же целый мир.

И вот это всё — кокон богини? Место, где она прячет своё сознание от чужого воздействия?

А впрочем, где мы, смертные, а где боги? Вот такие вот они, «ментальные коконы» богов.

— Это… ну… впечатляет, — я кивнул со знанием дела, как специалист в беседе с коллегой, — Только тут у тебя, я бы сказал, проходной двор какой-то.

Все мои видения, с Василием, или с осколками лун, вылетающими из Пробоины, все они были здесь, в этом месте. Я откуда-то твёрдо это знал.

Ещё тут были толпы людей, и незнакомец в плаще с соседней дюны вечно спрашивал: «Здесь нужен привратник, не так ли?»

— А ты что, знаешь, какое сознание у богини? — удивлённо спросила Эвеилна, — Вдруг ты тоже часть её сознания, Тим?

Я всё никак не мог привыкнуть, что Эвелина говорила о себе, как о богине, в третьем лице.

— А, ну если так… Так что там с Вячеславом?

— Он хотел скопировать у тебя технику Пса.

— Я уже это понял. А причём здесь ты?

— А помнишь того Привратника из лагеря Царской Армии, который открыл для тебя Вертун, чтобы ты сбежал?

У меня побежали мурашки по коже. Кастрированного по самые верхние чакры Привратника я помнил.

«Посмотри, что они с нами делают…» — кажется, так он сказал.

— Да, это тёмное искусство лишения силы практикуется в Храме Первого Полнолуния. Про Чёрный Караул ты уже слышал?

— «Слышал» не то слово, — сказал я, вспоминая одноглазого Филиппо, спасшего меня в такой же пустыне.

Старик рассказывал, что был одним из Караульщиков, но ему совсем не понравились видения, которые присылала Чёрная Луна. И так же не понравилось то, что Верховный Совет все видения переводил по-своему.

Я вздохнул и присел рядом с Избранницей, привычно пристроив винтовку на колени и положив на неё ладони.

Накатило ощущение, как будто я снова в Африке, на своём первом серьёзном задании. Напарник ещё жив, мы полны юной энергии, и космические моря нам по колено. А что не по колено, сломаем через это же колено, за нашу-то Свободную Федерацию…

Кажется, что это было невероятно давно, да и вообще в прошлой жизни. И каким же прекрасным было это ощущение, когда готов выполнить цель, а в голове ясная и чёткая идея. И никаких тебе сомнений, размазанных по совести масляным говном, которое всё время пытались нам втюхать капиты.

Сейчас моя идея, которую я готов был защищать, сидела рядом. И мне было глубоко наплевать, чем так насолила Незримая этому Легиону, и что у неё там за отношения с Чёрной Луной.

Но мне было нужно, чтобы эта чернолунница с серыми, как псарэс, глазами, и чёрными, как тхэлус, волосами, при всей своей божественности и могущественности… чтобы Эвелина точно знала — Тим Зайцев сломает любого, кто покусится на неё. Ну, или на её горы.

— Тим, как это прекрасно, — по щеке Эвелины покатилась слеза, — За тысячи лет я слыхала многое, но когда о тебе вот так думают… Ох, отшлёпай меня, Незримая! А вслух можешь сказать? Но только без вот этих вот гор, — чернолунница улыбнулась.

Я смутился. Как-то непривычно, что твои мысли — открытая книга.

— Словами? Я…