Дары Пандоры - М. Кэри

С другой стороны, Колдуэлл все еще похожа на кошку, только что расправившуюся с банкой сметаны. А ум и желудок бунтующей Джустин против того, чтобы проводить лишние минуты в замкнутом пространстве вместе с доктором.

– Я хочу наружу, – выпаливает она Парксу. – То есть если я вам не нужна для починки генератора, то я бы пошла с Галлахером искать еду.

– Я и думал отправить вас обоих, – соглашается Паркс. – Все равно бесполезно прикасаться к генератору, не зная, что к чему и какие детали вышли из строя. Поэтому пока я буду в основном читать инструкции. Тем не менее осталось еще три часа до заката, так что если вы «за», я думаю, вам стоит пойти и использовать их с толком. Оставайтесь на связи при помощи раций. Если возникнут проблемы, я приду вам на помощь настолько быстро, насколько смогу. Доктор Колдуэлл, я освобождаю вас от этой обязанности, потому что ваши руки до сих пор в плохом состоянии и вы навряд ли сможете много унести на себе. Кроме того, у нас всего два рюкзака.

Джустин удивлена, что сержанту надоело оправдываться. Он задумчиво смотрит на Колдуэлл, как будто хочет еще что-то сказать.

– Ну, есть много вещей, которые я могу здесь делать, – говорит Колдуэлл. – Начну с системы фильтрации воды. В теории, «Рози» может конденсировать воду из окружающего воздуха. После того как генератор заработает, мы могли бы получать воду из воздуха.

– Неплохо, – говорит Паркс и поворачивается к Джустин. – Вам лучше выдвигаться, если хотите успеть до темноты.

Но она не готова идти. Она беспокоится о Мелани и хочет знать правду.

– Мне нужно поговорить с вами, – обращается она Парксу и добавляет: – Наедине.

Паркс пожимает плечами.

– Хорошо, только быстро.

Они возвращаются в машинное отделение. Она открывает рот, но Паркс опережает ее, передав ей свою рацию.

– В случае, если вы с Галлахером потеряете друг друга, – объясняет он. – В кабине «Рози» передатчики намного более мощные, чем эти портативные, так что возьмите каждый по рации.

Джустин кладет устройство в карман, даже не глядя на него. Она не хочет, чтобы ее отвлекали всякой чепухой.

– Я хотела бы знать, что вам сказала Мелани, – говорит она Парксу. – И куда она ушла.

Паркс чешет шею.

– В самом деле? Даже несмотря на то, что она просила не рассказывать вам?

Она выдерживает его взгляд.

– Ты позволил ей уйти одной. Я уже чертовски хорошо знаю, что ты не видишь риска для Мелани и тем более не хочешь брать его во внимание. Но я хочу знать, почему ты решил, что отправить ее туда одну – хорошая идея.

– Ты ошибаешься, – говорит Паркс.

– Неужели? В чем?

– В отношении меня. – Он сажает свою задницу на открытую крышку генератора и складывает руки. – Ну, не совсем ошибаешься, хорошо. Пару дней назад я сказал, что мы должны отпустить ее. С того момента она дважды выключила утюг и спасла нас от пожара, и к тому же стала отличным разведчиком. Я бы не хотел потерять ее.

Джустин открывает рот, но Паркс не закончил.

– Кроме того, она может привести за собой хвост, поэтому разрешать ей бродить одной – это не то решение, которое принимается без оглядки на возможные последствия. Но после того, что она мне сказала, это был наименее худший вариант.

Во рту у Джустин стало еще суше, чем было.

– Что она тебе сказала? – требует она.

– Она сказала, что наш зэд-блокатор больше не пашет, Хелен. Слишком тонкий слой с утра мы нанесли, два тюбика на четверых. Я думал, что здесь остались его запасы, но нет. Здесь есть только синий гель, который доктор Колдуэлл использует в лаборатории, но это всего-навсего дезинфицирующее средство. Запах оно не маскирует.

Она чувствовала наш запах весь день и сходила с ума от голода. Она испугалась до смерти и собиралась вырваться и укусить одного из нас. Тебя, точнее. И именно поэтому она не хотела, чтобы я тебе все это говорил. Она не хочет, чтобы ты считала ее опасным животным. Она хочет быть для тебя ребенком из твоего класса.

Джустин чувствует, как все вокруг поплыло. Она откидывается на холодный металл стены и прижимает к нему голову, чтобы прийти в себя.

– Я… – говорит она, – так и думаю о ней.

– Вот и я ей сказал то же самое. Но это не сделало ее менее голодной. Поэтому я отпустил ее.

– Ты?..

– Вывел ее отсюда. Снял наручники, и она пошла. Они лежат здесь и ждут, когда она вернется. – Он открывает один из шкафчиков и показывает ей наручники вместе с поводком, аккуратно лежащие рядом. – Я показал ей, как снять намордник, хотя она уже и сама догадалась. Всего пара кожаных ремешков. Она собирается бродить там, пока не найдет чего-нибудь поесть. Что-нибудь большое. План – наесться до отвала. Не вернется, пока не наполнит живот. Может, это удержит рефлекс на некоторое время.

Джустин думает о пути, который Мелани проделала с ними сегодня. Она понимает теперь, от чего так страдала девочка. Вот чего она не понимает – так это почему Паркс изменил свое мнение о наморднике и наручниках. Она сбита с толку и немного обижена. Неужели нужно разорвать ее связь с Мелани, чтобы другие – Паркс особенно! – прониклись к голодной девочке доверием.

– Ты не боялся, что она тебя укусит? – спрашивает она. Но услышав в своем голосе ехидные интонации, затихает. – Я имею в виду… ты думаешь, мы сможем оставить ее с нами, даже если она постоянно будет чувствовать голод?

– Ну нет, – невозмутимо говорит Паркс. – Поэтому я и позволил ей уйти. Или ты спрашиваешь, боялся ли я снимать с нее наручники? Нет, потому что держал ее на мушке. Она необычный ребенок, скорее даже уникальный, но она все равно голодная. Уникальной ее делает осознание этого факта. Она не дает себе слабины. Многие люди могли бы брать с нее пример.

Он протягивает ей свой пустой рюкзак.

– Ты имеешь в виду меня? – возмущенно говорит Джустин. – Ты думаешь, я не тяну свой вес?

Было бы неплохо иметь весомый аргумент против такого заявления Паркса к вечеру, но он, кажется, не намерен долго болтать.

– Нет, я не имею в виду тебя. Я в целом.

– Люди в целом? Ты что, философствовал?

– Я был сварливым ублюдком. Эту форму я ношу почти всегда. Я думаю, ты заметила.

Она колеблется, переминаясь с ноги на ногу. Джустин не думала, что Паркс способен быть самокритичным. Но она и не думала, что он способен поменять свое мнение.

– Есть еще какие-нибудь правила? – спрашивает она, опять стараясь уколоть его, не в силах успокоиться. – Как выжить во время шопинга? Лучшие советы по современной жизни в городе?

Паркс уделяет вопросу больше внимания, чем она ожидала.

– Используй последний зэд-блокатор из этого тюбика, – говорит он. – И не умри.

54

Галлахер хотел бы идти один.

Не то чтобы ему не нравилась Хелен Джустин. По правде говоря, совсем наоборот. Она ему очень даже нравится. Он думает, что она действительно красивая. Более того, она не раз была главной героиней его сексуальных фантазий, играя роль опытной и развращенной зрелой женщины, которой он годился в сыновья. Много раз она учила его, и не всегда в переносном смысле.

Поэтому ему так неловко отправляться на вылазку с ней. Он боится сказать или сделать что-то действительно глупое. Он боится оказаться в положении, когда нужно быстро принять решение, а он не может, потому что слишком много думает о ней. Он боится, что не сможет скрыть своего страха.

То, что они не могут даже разговаривать друг с другом, не помогает делу. Хорошо, они перешептываются каждый раз, когда доходят до перекрестка, чтобы решить, куда идти дальше. Но все остальное время они идут как в замедленной съемке и в полной тишине, как их учил сержант Паркс.

Такое ощущение, что здесь недавно прошел вооруженный до зубов отряд. В первый час после того, как они вышли из бронированного грузовика с глупым именем, они встретили всего четверых голодных, и они все были далеко.

Затем они находят первого мертвого. Он плодоносит, как и все остальные, которых они видели, исключение в том, что этот лежит на животе и большой белый стебель пробил себе путь из спины бедного ублюдка. Хелен Джустин смотрит на него, болезненная и мрачная. Галлахер догадывается, что сейчас она думает о маленьком голодном ребенке. Как мать до Катастрофы, переживающая за свою маленькую дочь в этом огромном мире, в котором так много больных.

Да. Мир полон больных людей. Он связан с многими из них. И встретил их еще больше, когда база пала. Одна из причин его беспокойства сейчас – наверное, самая главная – ощущение, что он движется в направлении, которое не имеет никакого смысла. Конечно, он идет домой. Но это как положить ногу назад в капкан после того, как тебе удалось из него выбраться. Но вернуться на базу они не могут, это факт. Нет больше никакой базы, а ублюдки, которые разрушили ее, возможно, по-прежнему преследуют их. К сожалению, Галлахер не может смотреть на Маяк как на убежище. Он видит его только в качестве раскрытой пасти чудовища, готовой проглотить его.