Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны - Владимир Рыжков

Чечня — это пример, когда по максимуму и в короткий срок Кадыров сделал все, что мог. Он занял где-то двести с лишним тысяч людей, прежде всего на стройках, работах по восстановлению республики. Но дело в том, что в 1,5 раза больше осталось незанятых, и их просто невозможно было за столь короткое время занять.

Какая же должна быть стратегия по отношению к этому региону? Что нужно сделать?

Мнение по этому вопросу Алексея Малашенко:

Во-первых, я не верю в экономический детерминизм — решения социально-экономических проблем могут идти только вместе с решением политических проблем. Для этого необходимо создать условия для диалога, причем диалога не просто между друзьями и приятелями, но и с оппозицией, которая там есть. То есть дать возможность людям действительно собраться воедино и принимать те решения, которые им нужны. Второе. Я считаю, что, несмотря ни на что, нужно понизить уровень силового давления. Чем больше давишь, тем больше пружина бьет обратно. Третье. Нужно объявить не то чтобы амнистию, но во всяком случае создать такую атмосферу, чтобы месть, которая все время регенерируется в Дагестане и в Чечне, каким-то образом остановилась. Через традиционные ли институты, через суды, еще каким-то образом — я не знаю. Но остановить регенерацию этой вражды необходимо. И самое последнее, может быть, это и техническая деталь, — я думаю, что на сегодняшний день на Северном Кавказе на достаточно высоком уровне должны находиться российские политики русской национальности. Они могут быть и как посредники между кланами, и каким-то цементирующим звеном. Они, наконец, могут давать достаточно правдивую информацию в Москву, если Москва готова, конечно, ее использовать.

Мнение по этому вопросу Абдуллы Истамулова:

Если перейти на медицинские термины, я бы сделал примерно так. Я сначала бы сдал анализ крови, сделал бы томографию. Политики называют это мониторингом. Я бы попытался сначала понять, что же происходит, кто есть кто? Мы стараемся делать что-то, но полного объективного анализа ситуации нет.

Я бы сначала просто захотел узнать правду. Что дальше? Я бы взял специалистов. Но с кадрами проблема. Что касается расстрелять, захватить, провести операцию — мы лучшие в мире. Но победу можно завоевать храбростью, мужеством, напором и т. д. Но удержать ее — для этого нужны мозги.

Слушателям «Эха Москвы» был задан вопрос:

«К 2020 году Россия интегрирует Северный Кавказ или, скорее, его потеряет?» В ответах доминировал пессимизм: 83 % проголосовавших посчитали, что Россия, скорее всего, потеряет Северный Кавказ, и только 16,5 % верят в то, что будет найден нормальный рецепт интеграции.

Путин как Брежнев

[31]

7 октября 1977 года внеочередная сессия Верховного Совета СССР приняла, как ее теперь называют, «брежневскую конституцию». Она пришла на смену сталинской Конституции 1936 года. Разработка началась еще за пятнадцать лет до принятия документа. Возглавлял Конституционную комиссию сперва Н. С. Хрущев, потом сам Л. И. Брежнев. Едва ли не самая главная роль в государстве в брежневской конституции препоручалась КПСС, статьей 6-й закреплялась однопартийная политическая система. КПСС объявлялась «руководящей и направляющей» силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций. В остальном же все как полагается: гражданин имеет право почти на все.

Все было красиво на бумаге, и совсем не так в реальной жизни. И сегодня все, похоже, идет к тому же — едва ли не каждый информационный день — это хроника нарушений статей нынешней Конституции. Лишь одна наглядная иллюстрация: пока прокремлевские молодчики маршируют по главным магистралям столицы, лучшее, на что могут рассчитывать несогласные всех мастей, — пятачок перед памятником Грибоедову, Новопушкинский сквер или иные площадки, напоминающие, скорее, резервацию. Да и то если вдруг не выяснится, что по странному стечению обстоятельств именно там и в то же самое время будет проводиться парад физкультурников.

Путину до Брежнева, конечно, еще далеко, но это, похоже, только по формальным признакам: тот был во главе страны почти двадцать лет. Путин же только приближается к первой десятке. Впрочем, завещанные принципы видны едва ли не в каждом движении.

Более того, в России в народе часто звучит: у Брежнева была эпоха, а у Путина — режим…

Мнение по этому вопросу Глеба Павловского, политолога, президента Фонда эффективной политики:

Брежнев умер, и он уже ничего не сделает, то есть история закончена — от начала и до конца она рассказана. Брежнев состоялся. И теперь выступают какие-то вещи, которые для тех же самых людей, кто еще жив, были тогда не так значительны. Ну, для кого-то, например, то, что Брежнев был не кровожаден, — это слова Надежды Яковлевны Мандельштам. Для нее это было важно, потому что она видела несколько другую эпоху, до Брежнева. А для кого-то важны цены и то, что он был молодой, в конце концов. Думаю, что это главная причина. Естественная идеализация — человек приписывает себя к чему-то великому в прошлом. А молодые стремятся держаться ближе к тому, что работает.

Мнение по этому вопросу Андрея Пионтковского, ведущего научного сотрудника Института системного анализа РАН:

Брежнев в последние годы своей жизни, как раз после принятия Конституции, — это был тяжело больной человек, подсевший или подсаженный на наркотики, часто неадекватный. Путин блещет великолепным здоровьем, отличный спортсмен, даже, мне кажется, претендует на роль сексуального символа нации, судя по той назойливости, с которой он демонстрирует свой обнаженный торс верхом на лошади. Человек в великолепной форме — ничего общего. Но сущностно «путинизм» проходит сейчас в своем развитии как раз ту же стадию, которую при Брежневе проходил советский коммунизм. «Путинизм» — это классический симулякр (видимость, имитация) большого идеологического стиля, такой державно-патриотический симулякр, созданный талантливейшими политтехнологами нашей эпохи с вполне конкретной политической целью — сохранения безопасности ельцинской семьи и результатов ельцинской приватизации. И как хорошо сделанный симулякр, он отражает и все основные характеристики оригинала, в том числе и его генезис и его стадии.

В начале каждого большого идеологического стиля лежит какой-то системообразующий миф с героем-демиургом, который становится отцом нации. Вот у советского коммунизма это были Октябрьская революция, Гражданская война, Ленин, потом героический пик — победа во Второй мировой войне, статус супердержавы и как символ — выход Гагарина в космос. А потом угасание идеологии, режима — это заняло несколько десятилетий и вождей. А вот «путинизм» при одном Путине прошел все те же стадии, но скорее в пародийном виде. Что породило «путинизм», что было системообразующим мифом? Это было осенью 1999 года (поход Басаева в Дагестан, взрывы домов в Москве), террористы взрывают нас — и вот он герой, который нас защитит, мачо, посылающий полки на Кавказ, и т. д. Пиком была война с Грузией, присоединение Абхазии и Южной Осетии, вместо Гагарина, наверное, гол Аршавина в четвертьфинале чемпионата Европы. И сейчас — совершенно очевидный брежневский путь вниз.

Пройдет еще какое-то время, и нынешние годы будут называть «эпохой Путина». Это вполне вероятно, тем более что Владимир Владимирович еще не сказал своего последнего слова. Не как премьер, а как Путин.

Большое различие состоит в том, что Брежнев получил в руки гигантскую сверхдержаву, достигшую ядерного паритета с США, космическую сверхдержаву, а оставил после себя распадающийся организм. Путин же получил в руки «раздолбанную» страну и ушел до кризиса, а докризисные годы скоро будут вспоминаться многими как светлые годы, как золотое время. Что еще сделает Путин — это очень интересно, ведь он воспринимается как человек, способный на неожиданности.

Если в 2012 году Путин вернется на пост президента, а это не исключается, то в общей сложности у него может получиться больше лет у власти, чем у Брежнева.

Мнение по этому вопросу Глеба Павловского:

Вообще слово «вернется» камуфлирует реальную политическую ситуацию. Вернуться он может. Но вернуться президентом он может только в совсем других одеждах, я бы сказал, с другой идеологией, другой повесткой дня. В чем-то это требует значительно более радикального переворота в стране, прямо скажу, чем любой другой вариант.

Мнение по этому вопросу Андрея Пионтковского:

Я, во-первых, не думаю, что наша «тандемония» в таком виде просуществует до 2012 года. Я объясню почему. Я долгое время говорил и по-прежнему придерживаюсь такого взгляда, что явления такого порядка, как «оттепель» и «перестройка», при Медведеве невозможны. Сейчас я сказал бы, что для серьезной медведевской перестройки существуют два принципиальных препятствия. Первое то, что я назвал «живой Сталин». Представьте себе Никиту Сергеевича, произносящего свой доклад на съезде с товарищем Сталиным, сидящим там. Второе — это фундаментальнейшие проблемы нашей экономики. Кризис только высветил их. Это — сырьевая отсталая экономика, системная коррупция, пылающий Кавказ, неразвитая политическая система и вымирающее от алкоголизма население. И что за последние восемь лет было сделано для преодоления этого вектора развития?