Вождь викингов - Александр Владимирович Мазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Девки-то зачем? — поморщился я.
Все разом заржали.
— Мы знаем, что делать с девками! — пробасил один из команды Хрогнира. — Можем поучить, если хочешь!
— Ты лучше поучись, как у англов в клетке не оказаться! — отрезал я, и хохмач мигом заткнулся.
А котел-то с элем уже наполовину пуст. А рядом ждет еще одна бочка. Когда эта братия наберется, боюсь, мне с ними уже не совладать.
— Ждем до темноты, — сообщил я. — Потом все грузимся и уходим.
— Хёвдинг! — раздался дружный возмущенный вопль. — Зачем?
Ребятишки предвкушали еще одну веселую ночь — и вдруг такой облом.
— Гримар, — вкрадчиво проговорил я. — Помнишь, ты мне что-то обещал?
Чуток покоцанное жало человека-тарана повернулось ко мне вместе со всем бочкообразным туловищем.
— Чё?
— Десять марок, — напомнил я.
Скошенный лоб пошел морщинами, потом они разгладились: вспомнил.
— Молчать всем! — прогудел он. — Хёвдинг правильно говорит.
— Почему это я должен молчать? — возмутился Хагстейн Хогспьёт. — Это мой хёвдинг!
— Хагстейн, — ласково произнес я. — Меня слушай.
— Ага, — согласился норег.
Я поймал насмешливый взгляд Лейфа. Он подмигнул и поднял вверх серебряный кубок, который всегда носил с собой:
— За Ульфа-хёвдинга! — провозгласил он. И все выпили.
Староста собрал серебро. Вручил мне с таким видом, будто жертвует мне собственную почку. Так и есть: большая часть — добрые датские денежки вперемешку с арабскими дирхемами. Но около фунта — всякий серебряный лом и поганенькая, с разными добавками, местная монета. Но придираться я не стал. Передал мешок Стюрмиру и велел взвесить. До четырех фунтов не хватало граммов пятьдесят. Староста снял нательный крест, но я махнул рукой: оставь себе.
— Мы уходим, — сообщил я. — Лошадей заберете на берегу.
Ах, какое облегчение выразилось на сморщенном личике англичанина.
Можно даже не сомневаться: только мы уйдем, и все население деревни займется мародерством. Оружие, доспехи и вещи получше, включая, например, седло, упряжь и плащ тана, мы забрали с собой, но осталось достаточно, чтобы деревня недурно обогатилась.
Факелы не зажигали. Ночь была лунная. До берега доехали с ветерком. Жаль, лошадок с собой забрать нельзя. Хорошие лошадки. Лучше, чем у Кольгрима. Грузились тоже без огней. С пляжа было бы удобнее, о чем мне и намекнули, но я сделал вид, что не слышал. Потому что сам об этом не подумал.
Как оказалось, я не подумал о многом. Например, о том, что боевой отряд тана — не единственный на этой земле. Мы еще не успели отправить последний мешок с кусками жареного мяса — для небольшого ночного пира, как сначала пять раз ухнул филин (сигнал опасности), а потом примчался Вихорёк:
— Хёвдинг! Опасность! Враги! Много!
Я взобрался на скалу и убедился, что весь длинный пляж полон огней. Факелов сто, не меньше.
Ну это не так страшно. Пока они доберутся сюда… Кстати, почему они поперлись на пляж, а не сюда? Не может быть, чтобы местные не знали, куда мы отвозили добычу. Следы копыт очень даже отчетливы на рыхлой почве.
Лишь потом я сообразил: лошади. Большую часть мы ведь увели с собой, а староста совсем не хочет, чтобы «спасители» наложили на них лапу.
И хорош бы я был, если бы велел перегнать драккар на пляж. Тут бы нас и накрыли… Или нет? Ведь тогда к этому времени мы бы уже загрузились и отчалили?
Когда мы отошли, очнулся Медвежонок, голодный и веселый.
Ну я его огорчил. Отозвал в сторону и вполголоса высказал всё, что я о нем думаю.
Мой названый братец выслушал, ухмыльнулся, ткнул меня кулаком и заявил:
— Да ладно, Черноголовый. Ты же справился? Скажи, а пиво английское вы сюда принесли или всё там выдули?
Глава двадцать третья
Воссоединение
Мы снова — часть флота. Отыскали порядком потрепанную армаду Ивара, которая встала лагерем у острова, который местные называли Линдисфарном. На острове имелся заброшенный монастырь. Судя по его запущенности, монахи покинули монастырь лет десять-пятнадцать назад. Ивар счел, что остров может стать неплохой базой.
Хотя Линдисфарн был не совсем островом. Во время прилива до противоположного берега можно было дойти пешком. Чем немедленно по прибытии и воспользовались викинги, пройдясь по окрестностям и прибрав всё, до чего удалось дотянуться. В основном это был провиант — край оказался довольно бедный.
Ивар нам обрадовался. Посмеялся над Гримаром, убившем драккар в первом же походе, выслушал историю моих приключений, по-приятельски похлопал по спине и велел вести сюда всех моих проводников.
— Сожалею, конунг, одного из них убили, — сообщил я. — Зато у меня в хирде двое англов — как раз из этих мест. Они пригодятся?
— Я же сказал: веди всех сюда. Эй, ты! — бросил Ивар одному из своих «адъютантов». — Давай-ка оповести, что я собираю хёвдингов на совет.
Вот так. С корабля, хмм… На бал клинков.
На совет собралось человек триста. И практически сразу поднялся невероятный шум.
У каждого вождя были свои идеи, кого и как грабить в первую очередь. Многие требовали от Ивара немедленно вести их на какой-нибудь монастырь, ибо совершенно очевидно, где англы хранят главные сокровища.
Ивар сидел с сонным видом, рассеянно крутя на пальце перстень с печаткой. Казалось, он не слушает, что кричат вожди, думает о своем.
Хрёрек говорил когда-то: если вождь хочет, чтобы его любили, он выслушает всех с подчеркнутым вниманием, а потом поступит по-своему.
Ивар, надо полагать, о любви подчиненных не беспокоился. Однако рассеянность его была мнимой. И очень скоро Ивар Бескостный показал себя.
Миг — и сонливости как не бывало. Стан выпрямился, рот изогнулся в хищной ухмылке.
— Хрок Утлаги! — Немигающий взгляд вонзился в длинного тощего викинга, полминуты назад вскочившего со скамьи и присоединившего свой голос к общему хору. — Я не ослышался? Ты сказал: «Ивар должен»?
Длинный сначала струсил… Но переборол страх, выпятил бороду и заявил:
— Да, Ивар-конунг! Я так сказал! Мы пошли с тобой в этот поход, и мы бьемся рядом с твоими воинами! Разве…
— Ты так сказал! — с удовлетворением воскликнул Ивар, не дав длинному договорить. — Это дерзость с твоей стороны, Хрок Утлаги. Да, ты не из моего хирда, это верно. Я позволил тебе идти со мной. Это тоже верно. А вот то, что ты, Хрок, бьёшься рядом со мной и моими воинами — это ложь! Я простил бы тебе эту ложь, будь ты отмечен воинской славой. Но
