Заставь меня остаться - Юлия Гауф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увёз, сука! Алику. Без сознания, судя по тому, насколько она была расслаблена в его руках. Либо оглушена, либо накачана чем-то.
— Пробивайте все контакты Алексея. Кому звонил за последние дни, кто звонил ему. Машину тоже. Смотрите по дорожным камерам. Ищите. И…
Я задумался всего на секунду: кто и зачем? Недоброжелателей у меня много, враги тоже имеются, не без этого. Но не такие, чтобы похищать у меня женщину. Скорее, имеются те, кто хочет нагнуть меня в бизнесе, получить нужный тендер в обход, переманить клиентов моей компании грязными методами. Или банально прикончить меня на крайний случай. Но похищать Алику? Это что-то личное.
На ум приходит только очевидное — Игнатов. Слишком много в последнее время звучала эта фамилия. Слишком многое нас связывает. Алика твердила про него, да я и сам знал обо всем, и уже принял меры. Начал устранять эту семью экономически, как и хотел. Где-то нажал, в чем-то надавил, помог заморозить некоторые контракты Игнатова-старшего. Планировал постепенно устранить их. Значит… блядь, да некому больше! Вернее, любой мой конкурент и недоброжелатель мог, окончательно свихнувшись, посягнуть на Алику, но вероятнее всего замешан именно Игнатов.
Паника мешает думать. Сбивает. Снова и снова перед глазами кадры как Алику выносит из дома охранник: голова болтается, рука свисает, поза изломанная… блядь, она же такая хрупкая! Её сожмешь слегка — синяк. Иногда казалось, что в порыве переломать её можно, до того хрустальная. Ребенка моего носит. И её, мою хрупкую девочку, без сознания утащили!
Где ты, Аля? Где?
Упустил, подвел…
Так, не время биться головой об стену и страдать. Нужно думать!
— Упор на Игнатовых. Где, с кем, нужно отследить где они, — выдавил я, и кивнул, чтобы выполняли.
Только понять не могу, зачем Алика им. Шантажировать меня? Вроде Игнатовы не идиоты, по крайней мере Дмитрий Константинович. Осторожный мужик. Василий, его сын, более расшатанный и избалованный отцовскими деньгами, а затем и властью, которую дают погоны, но похищение — какой смысл? На ум приходит только шантаж, но телефон не звонит, на электронной почте писем нет.
Как и результатов.
Василий Игнатов в служебной командировке. Игнатов-старший спит дома.
Ночь, весь следующий день и еще одно утро не дали практически ничего: родственники Алексея Генца клялись, что не общаются с ним, не видели и не слышали. Дмитрий Игнатов исправно занимается бизнесом, Василия нет, а дорожные камеры чудесным образом не записали машину, на которой охранник увез Алику. И это подтверждает то, что в деле замешан Игнатов. Имея погоны и звание, легко можно стереть то, что не должно попасть на городские камеры.
Значит, Василий не в командировке.
Алики нет уже больше суток. Я ищу, все силы бросил именно на это. И всё еще жду звонка от Игнатова. Поняли, что именно я щипаю семейный бизнес? Решили шантажировать? Так пусть, блядь, начнут шантажировать, а не молчат!
Днем второго дня я почувствовал ужас. Скоро завершатся вторые сутки, как Алика пропала. Резко накрыло чувство дикого страха, и сердце… оно словно замерло на миг. Такое чувство, что случилось что-то непоправимое, а я далеко, и не могу на это повлиять.
Такое чувство что Алика… нет, нет-нет-нет, думать об этом я не буду. Это просто гребаная паника, а мне нужно быть собранным, чтобы вытащить Алику!
— Марат, Дмитрий Игнатов сорвался. Отпустил водителя, сел за руль сам, и гонит за город на бешеной скорости. И он очень зол. Еду за ним. Координаты отправил, — оборвал мои упаднические мысли звонок.
Я не могу больше сидеть без дела. Похер, раз не хотят шантажировать меня, я еду.
Пора играть открыто.
Глава 38
Меня колотит от страха.
Я всё чувствую: спиной жмусь к стене, и кожей ощущаю неровности, обои в этой комнате наклеены слоями, всё очень старое; ноги мерзнут, я трясусь, сидя на этой кровати. Но почему-то не могу даже попытаться сбежать.
Почему? Почему я не могу? Ни заорать, ни попытаться проскользнуть мимо этого человека, и вырваться? Да, в доме есть еще люди, и меня схватят. Разумеется, схватят, иллюзий быть не должно. Но я же должна попытаться сделать хоть что-то! Да хоть выиграть пару минут своей жизни! А я вместо этого продолжаю сидеть, ждать своей участи и жадно глотать воздух.
Воздух больше не кажется пыльным и невкусным. Меня даже не смущает ведро в углу комнаты, заменившее мне туалет, и сейчас прикрытое газеткой. Воздух кажется вкусным.
Я хочу дышать! Жить хочу! Сейчас я не только о бесконечно желанном ребенке думаю, но и о себе самой. Я ведь не жила толком-то! Не видела ничего, не успела. Ничего плохого никому не сделала, но и ничего хорошего. Будто в вакууме находилась, в бункере.
Сплошная звенящая никчемность — вот она, моя жизнь. Единственное смелое решение — ноги перед Маратом раздвинуть и залететь. Боже, как обидно! Как же, твою мать, обидно и горько от всего этого! Плыла по течению, не набивала собственные шишки, делала так, как мне говорили, лишь бы не конфликтовать и не обидеть. В итоге не обидела никого, удобной была, всех прощала, и к чему пришла?
К тому, что меня убьют сейчас в этой убогой комнатушке. Снимут это на камеру, чтобы Марат взбесился. А я даже не пикну. Зато убивать меня удобно будет, даже побегать за мной не придется. Идеальная жертва, скованная животным ужасом. Жертва, покорно ждущая, пока убийца настроит камеру.
А из оружия лишь зубочистка. Зубочистка, блядь!
Я нервно фыркнула, засмеялась булькающим смехом. И от понимания, что впервые мысленно матерюсь. И от картины, как буду отбиваться от матерого головореза зубочисткой. Затыкаю его до смерти, и буду приговаривать при этом любимое словечко Марата: блядь, блядь, блядь.
Курица. Я просто курица.
Кого-то из пылкой ревности убивают. Из-за бизнеса, из-за ненависти. А меня вот так: чтобы Марата расстроить. Из-за отцовских ошибок, из-за ошибок Марата, а не из-за моих собственных. От этого еще больнее: я всего лишь приложение к мужчине.
Аксессуар.
И жизнь моя закончится в этой дыре. Жизнь, которая даже начаться не успела толком.
Это и помогло мне, наконец, сбросить путы всепоглощающего страха. Не только боязнь за жизнь желанного малыша, но и обида за саму себя. Убьют? Разумеется, убьют, но драться я буду. Пусть бы даже
