Шепот - Белва Плейн

Он проглотил выпивку и зашагал по лестнице, зовя Энни.

– Мы дома, дорогая. Что ты делаешь?

– Домашнее задание, – был ответ.

– Какое домашнее задание?

– По географии.

– Есть ли у тебя с собой атлас?

– Да.

– Хорошо. Молодец. Оставайся у себя. Мы с мамой должны поговорить, перед тем как ты спустишься вниз.

– О чем мы будем говорить?

– О том, что мы собираемся делать, естественно. Я хочу забрать ее из этой школы. Устроить в частную школу, где она не будет встречаться с ним. Я не хочу, чтобы она встречалась с ним, даже проходя по вестибюлю.

– Ты не сможешь сделать этого по отношению к ней, не можешь разбивать семестр в выпускном классе.

Он подумал и признал:

– Да, ты права. Но я собираюсь поговорить с Эмили… Ох, не беспокойся, я вижу по твоему лицу, что ты разволновалась. Я буду очень миролюбив, без обвинений, потому что она достаточно натерпелась. Но я собираюсь все-таки поставить все точки над «и». Я хочу, чтобы она отдохнула дома неделю или около того, и когда она опять пойдет в школу, то скажет, что у нее был грипп.

Он ходил взад-вперед по комнате такими твердыми шагами, что хрустальные подвески на настенных канделябрах издавали музыкальный звон.

– Я хочу, чтобы ты постоянно строго наблюдала за ее свободным временем, Линн. Я хочу знать, куда она ходит, с кем и когда возвращается домой, а это серьезно. Ты поняла? – Он увеличил свой шаг. – Черт возьми! А жизнь казалась такой хорошей.

Линн согласно кивнула, и он продолжал:

– Я хочу сохранить то, что я начал в Мэне, сохранить импульс. Я хотел увезти всех куда-нибудь на День Благодарения, а потом и на Рождество, и в феврале проводить все школьные каникулы вне дома. Но раз это случилось… придется придумать что-нибудь еще: уик-энд на лыжах, билеты в театр, суббота в городе – все что угодно, лишь бы держать нашу девочку подальше от неприятностей.

Так он прошел всю длину комнаты, подобно генералу, организующему кампанию. Все мрачное было благополучно похоронено.

По крайней мере, печально думала Линн, слова Уэбера подействовали на Роберта отрезвляюще. Он больше не обвинял меня в том, что Эмили попала в беду.

Эти слова сами повторялись в печальном молчании: Эмили попала в беду.

– Я так ужасно устала, – печально сказала Линн. Роберт посмотрел на нее:

– Да, ты действительно выглядишь измотанной. Иди спать. Я посмотрю, что делает Энни.

Она шла тяжело. Ей было трудно снять платье через голову, отбросить покрывало и лечь в постель. Все же прошло не так много времени, прежде чем она впала в тяжелый, глубокий сон. Всю ночь ей снились кошмары.

От страха она закричала и проснулась. Роберт держал ее, нежно приговаривая:

– Что с тобой?

– Ничего, ничего, – пробормотала она.

Он гладил ее вздрагивающее тело, стараясь успокоить:

– Нервы. Нервы. Ты слишком много пережила. Успокойся. Я здесь. Я здесь.

– Итак, ты дала мне слово, Эмили? – спросил Роберт.

– Я уже дала тебе его, – ответила она, лежа на софе.

– Это для твоего же собственного блага, Эмили. Ты была на волоске от смерти. Как ни ужасен был выкидыш, – он на минуту запнулся, – это все же было легче, чем если бы обернулось иначе. Вся твоя жизнь, твои честолюбивые планы – все пошло бы насмарку. – Он сделал безнадежный жест. – Итак, теперь ты должна отдохнуть, – сказал он, вставая, и улыбнулся ободряюще. – Я должен спешить на последний поезд. Думаю, на моем столе скопились горы работы. – Дойдя до двери, он снова вернулся. – Ох, да, совсем забыл. В субботу мы идем в оперу. Тебе придется сделать свое домашнее задание в воскресенье. И Энни тоже.

– Папа так здорово все уладил, – сказала Эмили, когда Роберт ушел. – Все распланировано. Ты нажимаешь кнопку, и выскакивают ответы на все твои вопросы. Быстро и легко.

– Это хорошо, Эмили. Твой отец хочет тебе только добра. Неужели ты думаешь, что он сейчас ничего не понимает, а?

– Надеюсь, понимает. Понимает, что я вижу его насквозь. Делай в воскресенье свое домашнее задание – это значит, не уходи из дома. Я постоянно держу тебя под наблюдением.

– Это неправда. Ты слышала, что он разрешил тебе встречаться с другими мальчиками.

– Я не хочу встречаться с другими мальчиками. Я хочу быть с Харрисом. Я хочу, чтобы мне доверяли.

Линн подняла брови:

– Доверяли? Ну, в самом деле, Эмили.

– Это случилось один раз, мама. Прежде всего мы очень редко оставались вместе одни. Все лето мы были на озере с компанией, ты же знаешь. Ты веришь мне, а?

Ее голубые глаза, влажные, как лепестки, были прекрасны. Было бы удивительно, если бы он мог устоять, подумала Линн.

– Ты веришь мне? – повторила Эмили.

– Да. Но ты видишь, что может произойти только от одного раза.

– Мы хотели пожениться.

– О, Боже мой, Эмили, ты слишком молода.

– Мне восемнадцать. Тебе было только двадцать.

– Это совсем другое. Твой отец был старше.

– Мой отец? Да, и посмотри, что имеешь.

Линн предпочла проигнорировать сарказм и только сказала:

– Харрис, или ты, или вы оба можете передумать, ты знаешь.

– Нет. Так же как не передумаем поступать в медицинский колледж. И это ужасно, что папа сказал, будто Харрис хотел сделать лучше для себя, потому что у нашей семьи больше денег, – произнесла Эмили с горечью. – Он сказал грубую, злую и глупую вещь. Харрис звонил мне в больницу как раз перед тем, как вы собирались забрать меня домой, и рассказал мне об этом.

– Твой отец был вне себя, беспокоясь о тебе. Я никогда не видела его в таком состоянии. Люди говорят такие вещи, когда они доведены до отчаяния.

Линн чувствовала, что она попала в ловушку. Но Харрис не присутствовал, его отослали в машину, когда его отец говорил о той ночи прошлым летом. Она пыталась быстро воссоздать в уме ту сцену. Очевидно, Уэбер не хотел, чтобы Харрис слышал об этом. Он был порядочным человеком и сделал все возможное, чтобы скрыть случившееся. «Я спрятал запись о вызове», – сказал он. Спрятал. Нет, он не мог сказать об этом Харрису. И страх Линн постепенно утих.

– Харрис сказал, что его родители сообщили ему, что он не должен видеть меня, что он должен избегать меня даже в школе.

– Это правильно, Эмили. Так будет лучше всего…

– Это все папина вина. Все исходит от него. Линн запротестовала:

– В твоем замечании нет логики. Я совершенно этого не понимаю.

– Не понимаешь? Я могла бы объяснить тебе, но ты не захочешь меня слушать. Нет смысла говорить, если ты не хочешь быть откровенной со мной, мама.

Сложив руки на коленях, Линн разглядывала шрамы от порезов и царапин, которыми была испещрена их тыльная сторона. Эмили хотела получить от нее подтверждение, признание относительно этих шрамов, уже начинавших проходить. Но она не собиралась этого делать. Мать должна скрывать от детей свою личную боль. Она должна это делать ради их же блага.