Поцелованный богом - Лариса Соболева

Маргарита Назаровна, лежа на спине под кроватью, сжимала мобильник и шептала:

– Что ж они не едут? Убьют Феденьку...

В джипе все нервничали, Сергей даже рычал на Рената:

– Быстрей! Быстрей, говорю! Опоздаем!

Тот жал на газ, не отвлекаясь, да выкручивал руль на поворотах. Майя закусила губу, чтоб не кричать от страха, когда джип, казалось, ехал на боку. Самое ужасное началось, как только они въехали в свой район. Дикие рывки автомобиля отбивали внутренности, он просто взлетал на ухабах и плюхался со всей дури на четыре колеса. За окнами все мелькало, будто дома, заборы, деревья летят навстречу.

– Стой, Ренат! – рявкнул Сергей. – Дальше пешком. Майка, ляг на сиденье и замри!

– Почему это?.. – возмутилась она. – Я с вами...

– Молчать! Сидеть! – гаркнул Сергей.

От резкого торможения взметнулось облако пыли. Ренат и Сергей выскочили разом, но первый заблокировал двери. Майя билась, дергая ручки:

– Выпустите меня! Там моя бабушка...

Но они уже свернули за угол. Майя упала на спинку кресла и всхлипнула:

– Неужели это все со мной происходит?

1928 год. Убийца.

– Вы?! – удивился Бершак. – Проходите.

Василий осматривался, подмечая особенности. Отдельная квартира, правда, небольшая, интересно, за какие заслуги? В комнате чувствовалось отсутствие женщины – неухожено, грязно. Василий отодвинул венский стул от стола, заваленного посудой, едой, книгами, сел и указал глазами Бершаку на кровать:

– Поговорить надо, я по делу.

Бершак присел с готовностью на лице, мол, я для вас – все, что угодно. Василий снял фуражку, поискал место на столе, но его не было, уложил ее на книги и вдруг задал странный вопрос:

– Оружие имеешь?

– Да, конечно. При нашей работе оно необходимо...

– Покажи.

Бершак живо выполнил просьбу, суетливо подскочил, достал пистолет из кармана пальто, отдал его и снова сел, ожидая, что Василий Евсеевич сделает ему выгодное предложение. Тот повертел оружие, одобрительно кивнув головой:

– Маузер четырнадцатого года? Где взял?

– Конфисковали у одного казака.

– А «наган» Яурова как к тебе попал? – положив маузер на стол перед собой, спросил гость.

– Что? – Вспышка испуга мелькнула в глазах Бершака.

– Ты меня обманул. Ты всех обманул.

– Я? Что вы, Василий Евсеевич...

– Тебя не убийца ранил, ты стрелял в себя сам. Объяснишь, что это значит?

– Но... неправда. Кто вам это сказал?..

– Доктор Волошин после обследования твоей раны. Он знаток своего дела, определил даже калибр пули. Размотай повязку и увидишь то, что ты не учел. На коже есть отпечаток дульного отверстия, которое остается только при выстреле в упор. А доктор обнаружил и ожог, и копоть, и частицы пороха. Все это доказывает, что ты стрелял в себя сам. А теперь слушай мои выводы. Яуров не стрелял в Костюшко и Мясищева. Их застрелил ты из «нагана» Яурова, потом выстрелил в себя, чтоб остаться вне подозрений, вытер «наган» и бросил на том месте, где в тебя якобы стрелял Яуров. Затем точно описал его приметы. Видишь, такая мелочь, как рана способна указать на убийцу.

Бершак что-то неразборчиво промямлил, внезапно вскочил, намереваясь схватить свой маузер. Василий нарочно положил оружие поближе к нему и был готов к выпаду, схватил раньше. Наставив дуло на хозяина, Василий Евсеевич подавил его сопротивление не только пистолетом, но и совершенно спокойным тоном :

– Сиди, Бершак. Я стреляю не хуже тебя. (Тот плюхнулся назад, опустил плечи и голову). Как к тебе попал револьвер Яурова?

Отпираться было бессмысленно, Бершак признался:

– Я его взял.

– Украл, – уточнил Василий. – Ну и зачем же ты это сделал? Застрелил Мясищева, друга, с которым краюху хлеба делил. Каким же образом они тебе навредили, что ты решился расправиться с ними одним махом?

Бершак понял, что влип по самое «не хочу», но у него имелся ответный удар. Он вытер пальцами уголки губ, сверкнул победоносно глазами, а сказал так и вовсе дерзко:

– Все правильно, Василий Евсеевич. Я застрелил, я. И мне они ничего не сделали, совсем ничего. Но я не сам до этого додумался. Меня просили. Очень просили.

– Кто?

После его ответа Василию показалось, что у него нелады со слухом, и он повторил вопрос:

– Кто-кто?

– Петр Евсеевич, ваш брат.

Василий долго молчал, пытаясь осмыслить услышанное и справиться с болью и чувством безысходности, охватившем его. Кого теперь отдать в руки закона: Назара или Петра вместе с этим выродком?

– А что ты должен получить взамен? – спросил Василий, оттягивая момент решения.

– Хорошее место в городе. Думаете, мне нравится ездить по хуторам да станицам и отбирать у людей все подчистую? Сколько таких, как я, погибло от той же пули, топора, ножа? Я заслужил право на жизнь в тепле и достатке, а не в телеге среди врагов.

Смотрел на него Василий, а в голове билась мысль: как быть? Никогда еще ему не давался так трудно выбор, никогда не была так противен человек, который думает, что он, спасая брата, не накажет и его. Василий научился самообладанию, научился видеть людей, читать их помыслы, поэтому не спешил. Он знал, что в недалеком будущем Бершак будет им напоминать: мол, я и вы – вместе. А позже обнаглеет и все, что ни совершит, будет сходить ему с рук, потому что он побежит к Василию Евсеевичу и станет требовать помощи. Значит, Петро надо сдать вместе с Бершаком. Но холодная голова всегда найдет Соломоново решение. Василий отодвинул еще один стул:

– Ладно, садись и пиши.

– Что писать? – подсел к столу Бершак.

– Признание. Сначала, как ты украл «наган» как стрелял и так далее...

– А про вашего брата тоже писать? – ехидно усмехнулся Бершак, уверовав, что гость не сдаст брата.

– Обязательно, – сказал Василий.

– Зачем? – переменился тот в лице. – Я не сам, убийство придумал ваш...

– Это чтоб ты не вздумал моего брата шантажировать. Только попробуешь – я сразу пущу в ход твое признание. Поэтому напишешь в его двух частях на разных листах. На втором опишешь, как тебя уговорил Петр Евсеевич.

– Не понимаю, почему на втором?..

– А этим признанием я своего Петро прижму.

– Понял... – протянул Бершак, почуяв родственную душу.

– Пиши подробно! – рявкнул Василий. Он мерил комнату шагами, держа в руке пистолет Бершака. Изредка заглядывал в то, что успел тот написать, встав за его спиной. Не выдержал и весело хмыкнул: – Ну и подлец же ты. Хотя и я не лучше. Пиши, пиши...

Бершак написал, подписался на обоих листах. Тут-то Василий стал прежним Васькой, неожиданно выстрелил в висок Бершаку, который вскинулся и обмяк на стуле. Затем Василий хладнокровно вытер пистолет платком, вложил в руку убитого, сжал его пальцы и отпустил.

За дверью послышались обеспокоенные голоса соседей:

– Кто стрелял?.. Где стреляли?.. Может, это на улице?.. Нет-нет, в подъезде... Поглядите, внизу нет раненых?.. Нет!.. Видно, убежали...

Гомон смолк. Василий сложил лист с кляузой на брата вчетверо, сунул его в нагрудный карман, тщательно застегнул пуговицу и уничтожил следы своего присутствия. Выждав еще полчаса, он посмотрел в замочную скважину, затем приоткрыл дверь и выглянул на площадку. Никого не было. Он запер дверь на ключ, сунул его в карман, быстро и тихо спустился вниз.

– Вы Яурова Катерина? – спросил молодой человек, прибывший на машине.

– Да, – пролепетала Катя взволнованно.

Тон его был официальным, а что за ним? Но разволновалась они напрасно, он объяснил:

– Вас велел привезти Василий Евсеевич, дело касается вашего мужа.

Катя кинулась в хату, переоделась, наказала мамаше смотреть за малышом и поехала.

Он сидел за столом, как и в тот раз, когда Катя упала в обморок от ужаса, увидев его и, подумав: это моя смерть. Он молча указал ей на стул, подождал, когда она сядет. Катя не сводила с него глаз, полных надежды, но и тогда он не сразу начал, странно смотрел на нее – без злобы и ненависти, и сказал без бахвальства:

– Мне дали десять дней, я нашел убийцу раньше на три дня.

– Это не Назар? – подхватила Катя.

– А ты сомневалась?

– Нет. А кто? Кто украл револьвер и убил?

– Не сразу. Сначала скажи, как будешь со мной расплачиваться?

– Распла... – Катя растерялась, но вдруг просияла, вспомнив: – А, у меня осталось несколько драгоценностей, я отдам все...