Не целуйтесь с незнакомцем - Мерил Сойер

– Я мог бы перевезти его туда, – заявил Тони, подчеркнув слово «я».

Она хотела было ответить ему резкостью, но вовремя спохватилась: это было последней возможностью спасти отца. Только что она может предложить в качестве платы за место в лодке, которое теперь поистине на вес золота.

– Сколько?

Он внимательно смотрел на нее своими темными глазами.

– Нисколько.

Она не поверила ему: Тони славился рвением к извлечению денег из всего на свете. Что он задумал? А впрочем, какая разница! Ей предоставлялась последняя возможность спасти отца, который явно больше не выдержит такой жизни. А если поселить его в деревне, где жизнь хоть чем-то похожа на нормальную, то вдали от рвущихся бомб отец сможет выздороветь.

– Когда ты смог бы это устроить?

Тони улыбнулся хитрой улыбкой, означавшей: «Купить можно каждого».

– Завтра вечером.

Путешествие пришлось начать уже следующим утром. Поскольку достать горючее было невозможно, они поехали к мысу Марфа на тележке, запряженной осликом, вдыхая «неббию» – холодный влажный туман, приносимый ветром от итальянских берегов. По пути Пифани безуспешно пыталась разговорить отца, понимая, что это, быть может, их последняя беседа. Она уже давно перестала бояться за саму себя, но судьба отца вызывала у нее тревогу. Плавание через усеянный минами пролив требовало от рыбаков немалого искусства. Но жизнь на Гоцо потребует упорства уже от отца. Там есть друзья, но кто окружит его любовью?

Ее мысли, как всегда, занимал Йен. Как он? Тем временем туман рассеялся. Начинался обычный солнечный день. Пейзажа, который открывался сейчас их взору, Йен так и не увидел. За то недолгое время, которое он провел на Мальте, они ни разу не покинули Валлетты. Пифани дала себе слово, что после его возвращения они обязательно устроят пикник на ручье, окруженном деревьями и диким фенхелем, в излюбленном месте ее матери. Йен будет в восторге.

– Не туда! – Отец указывал на знак с надписью: «Бухта Марсаклокк». Судя по знаку, до бухты было еще три мили.

– Вспомни, папа, – терпеливо взялась объяснять она, – я говорила тебе, что все знаки на Мальте теперь показывают в противоположную сторону. Мы-то здесь знаем, что к чему, а чужакам будет посложнее. Так поступили во Франции. Участники Сопротивления развернули все дорожные знаки и тем самым замедлили продвижение нацистов. Возникла неразбериха, позволившая многим спастись бегством. Если нацисты высадятся здесь...

Она умолкла. Взгляд отца опять стал отсутствующим.

Дорога от Валлетты до мыса Марфа заняла почти весь день. На машине то же расстояние можно было бы преодолеть меньше чем за час, но выбирать не приходилось. Пифани наслаждалась зрелищем буйно цветущих весенних цветов. К середине лета жара выжжет зеленеющие холмы; потом, осенью, наступит «вторая весна», когда снова распустится дикое разноцветье.

Наконец взорам открылся мыс Марфа и пустынный причал, с которого раньше ежедневно отправлялся паром на Гоцо.

– Глядите, «черные вороны»! – Тони указал на небо. «Черными воронами» называли в британских ВВС самолеты люфтваффе.

Пифани и возница последовали примеру Тони и спрыгнули с повозки. Тони потянул за собой отца Пифани, как всегда, безучастного к любой опасности. Огромные камни, усеивавшие мыс, послужили отличным укрытием. «Вороны» шли на бреющем полете. Видимо, они заметили повозку, потому что по дороге защелкали пули.

– Черт, какой напрасный расход патронов! – не выдержал Тони.

Пифани молилась, чтобы уцелел ослик, оставшийся на дороге. До войны животное принадлежало пекарю Абдулу. Одним из самых живописных зрелищ на Мальте были именно эти лопоухие работяги, увешанные колокольчиками, развозящие по крутым улочкам хлеб. Ослика звали Джои; он привык к ласкам детворы и приветствиям взрослых; теперь он, как все его соплеменники, был мобилизован для военных нужд.

Второй самолет пролетел еще ниже первого, третий – ниже второго. Протарахтела прицельная очередь в ослика. Джои рванулся с места и утащил с глаз долой громыхающую тележку. Пифани разразилась проклятиями в адрес нацистов. Те и вправду не жалели ни сил, ни патронов. Они с наслаждением расстреливали крестьян, оказавшихся в чистом поле во время налета, но издевательство над безобидным животным показалось Пифани верхом жестокости. Впрочем, чему удивляться? Она прочла достаточно донесений, чтобы усвоить, что в словаре нацистов напрочь отсутствует слово «милосердие».

Проводив взглядами замыкающий самолет, вся четверка вылезла из-за камней. Подбежав к берегу, они посмотрели вниз. На камнях лежал неподвижный ослик, придавленный перевернутой тележкой. До их ушей донеслись почти что человеческие стоны.

Тони, возница и Пифани освободили несчастное животное. Джои отважно попытался встать на ноги, перебирая копытами, но из этого ничего не вышло. У него были множественные переломы, сквозь окровавленную шкуру торчали белые обломки когтей.

– Сукин сын! – обругал Тони осла.

– Чем же он виноват? – спросила Пифани и печально добавила: – Лучше прекрати его мучения.

– Как? Я не на дежурстве. Что, бежать на базу за ружьем?

Пифани молча подала ему свой револьвер. Тони удивился, но воздержался от расспросов. Держа Джои за морду, чтобы он не дергался, он прицелился ему между умных глаз и выстрелил. Голова животного упала на камни, уши обмякли, как тряпки. Из дырочки между оставшихся открытыми глаз потекла струйка крови.

– Скорей в Бискру! – приказал Тони вознице, имея в виду ближайшую деревню. – Скажи Джозефу, чтобы явился с повозкой и людьми, как только фрицы повернут на Сицилию.

Пифани не стала спрашивать, зачем Тони люди. Она смотрела на Джои, не в силах отвести взгляд от его умоляющих глаз. Его разрубят на куски и продадут все, включая кости и хвост, на черном рынке. Она наклонилась и закрыла веки ослика, потом ласково провела рукой по его мягкому уху.

– Джои нельзя пускать на мясо. Он такой домашний!..

– Лучше, чтобы люди дохли с голоду? – Тони протянул ей револьвер, но она не взяла его, пребывая в странном оцепенении.

Пифани покачала головой. Люди ели теперь все, что придется. Как раз накануне один из обитателей их стоянки принес с рынка освежеванного кролика. Пифани готова была поклясться, что это кошка. Кролики, на которых в свое время махнули рукой, не сумев извести, исчезли сами собой; а домашние кошки были переведены на самостоятельное проживание уже несколько месяцев назад. Некоторые до сих пор охотились на крыс на пристани.

Отец обнял Пифани.

– Никогда не прощу немцам, что они довели нас до такого. – Он повел ее прочь.

– Прощай, Джои, – сказала ока, не оборачиваясь.