Всадники - Жозеф Кессель

— Все что мне надо, это две палки для моей ноги, — хмыкнул Урос

Мокки пошел и срезал две ровные ветки. Когда он крепко прибинтовал их, то заметил:

— Я вижу, ты больше не чувствуешь боли.

Это было правдой. Мокки воскликнул:

— Это Серех сделала! Серех!

Саис прикрыл глаза и повторил счастливо улыбаясь:

— Серех…

Странный взгляд, что бросил на него Урос, нисколько его не успокоил.

«Урос ничего не может знать. Он спал крепко и беспробудно. Это Серех все устроила так… Серех…»

И Мокки все повторял ее имя, пока Джехол не оказался полностью взнузданным и оседланным. Конь нетерпеливо перебирал ногами.

Тут Мокки показалось, что внезапно время остановило свой бег, и он понял, что сейчас они должны будут отсюда уехать.

Не зная, что делать, он начал осматривать землю, в поисках какой-нибудь работы, которая могла бы его задержать. Напрасно: ни одеял, ни мешков которые еще нужно было бы поднять. И Мокки вспомнил, что все им пришлось выбросить вчера.

— Чего ты еще ждешь? — закричал ему Урос.

— Послушай, послушай, — забормотал Мокки. — Мы не можем… вот так, просто… уехать…

— Это еще почему?

— Потому что… мы… потому что… — повторял Мокки.

«О Аллах, — взмолился он, — помоги мне придумать хоть что-нибудь, чтобы мы могли еще немного побыть здесь!»

Аллах, вероятно, был сегодня милостив, и Мокки нашел причину:

— Ты разве не думаешь, что тебе надо бы отблагодарить Серех за ее помощь?

— Я заплачу, — ответил Урос. — Не беспокойся. Заплачу за все.

Не отводя от саиса взгляда, он добавил:

— Когда мы будем проезжать мимо палатки, я это сделаю. Подведи ко мне лошадь.

— Вот, вот она, — заторопился саис.

Увидеть Серех вновь, сказать ей несколько слов, а может быть даже дотронуться до нее — какое это было бы счастье! А что будет потом? Его мысли не заходили так далеко.

Ульчан низко склонилась перед путешествующими. Мужчины племени последовали ее примеру. Женщины стояли чуть в стороне.

Но Серех между ними не было.

Мост

Заросшая травой тропа, пролегала по берегу реки. Она была широкая и ровная, так что даже слепой смог бы шагать по ней уверенным шагом.

И словно слепец, хотя и с широко открытыми глазами, шел по ней Мокки.

Он не замечал ни красоты утра, ни зелени долины, ни убегающей вдаль реки. Мысли его все еще были в темноте той ночи. Запах Серех, нежность ее кожи, тепло ее дыхания, ее блестящие глаза и звук ее голоса были сейчас для него солнцем, небом, водой и звуком ветра. Внезапно он остановился и опустил голову. А было ли все это на самом деле?

Чтобы он, беднейший из бедных, у которого никогда не было женщины, который даже и мечтать не мог, — держал в своих руках это прекрасное, ласковое создание, и ее губы шептали ему самые чудесные слова на свете? Ему, нищему, грубому саису, одетому в короткий чапан с оборванными рукавами?

Нет, это был сон. Аллах подарил ему ночь полную счастливых снов и видений. Иначе Серех хотя бы пришла, чтобы сказать ему «прощай».

Мокки обернулся и посмотрел назад. Он хотел увидеть то, что было реальностью — палатку кочевников. Ее он все-таки видел не во сне. Но и ее больше не было — она осталась скрытой за поворотом дороги. Единственный знак, что она существовала, был дым от костров, что поднимался в небо.

Джехол, который следовал за саисом, остановился: высокая фигура саиса перекрывала ему путь. Урос посмотрел ему в лицо, на котором читалось отчаянье и спросил:

— Это была твоя первая женщина?

Мокки ответил, и в его голосе зазвучал не стыд и не удивление, а напротив — неописуемая радость:

— Слава Аллаху, значит, мне не приснилось… Первая, да, первая!

— Ты больше ни о чем не думаешь, как об этой продажной девке… — ответил Урос.

— Серех ничего у тебя не взяла, хотя вылечила твою ногу, — воскликнул саис. — А я сам, и ты это прекрасно знаешь, ни разу не получил от тебя даже половины афгани.

В движениях Мокки появилась спокойная гордость. Урос грубо ткнул его в спину рукоятью плетки и прикрикнул:

— Давай, иди вперед! Мне уже надоело слушать про эту сучку.

— Урос, ты ничего не понимаешь, ни в этом мире, ни в этой жизни, — нисколько не обидевшись, мягко ответил Мокки.

Он вновь был спокоен и уверен в себе. Сомнения и отчаянье покинули его, и все вокруг: ясное утро, огромные горы, солнце, река и покрытая росой трава долины, показались ему излучающими такое счастье и доброту, что даже на Уроса он совсем перестал сердится. Мокки развернулся и побежал вперед большими прыжками, а когда конь догнал его, и они поравнялись, Мокки добродушно улыбнулся Уросу. Высоко подняв голову, он начал напевать вполголоса какую-то песню.

«Так… И где же осталось его желание меня убить? — думал Урос. — Вчера он уже готов был это сделать…»

Песня, что пел Мокки, все звучала позади него. Но Джехол поскакал быстрее, и вскоре в его ушах отдавался лишь шум реки.

Внезапно Урос остановился. Здесь река образовала крутую излучину. Ульчан сказала ему: «Там вы должны перейти через мост. Он единственный во всей этой долине»

Урос колебался. Две балки, а точнее, два деревянных бревна, шатких и гнилых, были перекинуты через реку и вели к другому, намного ниже расположенному, берегу. Урос оглянулся: саис все еще не догнал его.

«Неужели мне постоянно будет нужна эта нянька?» — и Урос направил Джехола на узкий, скользкий мост.

Конь вступил на мост с неохотой. Осторожно, очень осторожно он несколько раз дотронулся правым копытом до сучковатого бревна и потом медленно поставил на него ногу. Задние ноги он так же неуверенно поставил на бревна. Джехол все еще не доверял этому мосту. Вздрагивая от возбуждения, он остановился. Урос секунду сомневался, не повернуть ли назад, но сделать это было уже невозможно. Мост был слишком узок, Джехол не мог развернуться, ему не хватало места. Можно было только продолжить движение вперед. В конце концов, река была хоть и бурной, но не очень широкой.

Ему не пришлось понукать Джехола. Он пошел вперед сам, пытаясь сохранить равновесие. Один осторожный шаг… еще один… половина моста была уже пройдена.

Но внезапно Уроса с такой силой бросило в сторону, что только его шестое чувство, его почти акробатическая ловкость, спасли его от падения. Тут он понял, что произошло. Правое заднее копыто коня соскользнуло с мокрого дерева и прочно застряло между бревнами. Джехол оказался в ловушке. На мгновение конь остановился, всхрапывая.

С диким ржанием, упираясь ногами о бревна, он изо всех сил попытался вытащить застрявшую ногу.