Секс и ничего личного - Яна Ясная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кисло поддакнула этой идее:
— Угу, а меня в убийстве Луизы подозревают, потому что я как раз подхожу под твое описание. Типичный мажор.
Я запнулась, обдумывая предположение Амайи: а в самом деле, откуда мне знать, кого еще кроме меня таскают на допросы и о чем на них спрашивают? Следователь-то мне не отчитывается… Но потом все же отказалась от этой идеи:
— Нет, Амайя, если бы Луиза была беременна — полиция бы парней на допросы таскала и потенциального отца искала. Слухи бы уже точно расползлись. Вот про то, что у Луизы были деньги и исчезли, весь университет знает. Кстати, как ты думаешь, куда они могли деться?
Амайя раздраженно отмахнулась. Поджав губы, встала, начала возиться с чайником. Обиделась, что ли, что я раскритиковала ее версию? Ну, извини, у меня, вообще-то, кровный интерес в этом расследовании, а не просто так, сплетни погонять.
А Амайя, заливая воду в чайник, между тем, говорила:
— Да не было никаких денег! Я считаю, что Луиза их заказчикам раздала. — Поставив воду греться, она развернулась ко мне, и продолжила. — Ну, сама посуди: кислород ей с продажей работ перекрыли, заказы выполнить она все равно не смогла бы, декан терр Мулья ей сразу сказал, что ее отчислят, если еще раз попадется. Ну, тогда, когда с гросс Теккером разбирались. Она тогда просто в истерике была… Ну вот что еще ей оставалось делать, подумай? Только возвращать деньги клиентам. Еще, небось, и должна кому-то осталась. Она же их тратила, наверное, не на одну же стипендию она жила, на стипендию так не оденешься, чтобы к мажорам в компанию набиваться.
-
Звяк, звяк — пробирки глухо звякали в корытце. Я была занята тем, что сосредоточенно и внимательно отмывала их от остатков лабораторной работы по криминалистике у второго курса. Занятие не слишком творческое, но я ловила себя на том, что нравилось оно мне даже больше, чем вчерашнее времяпровождение.
Во-первых, мне за это заплатят.
Во-вторых, у этой работы есть наглядный и однозначный результат: грязные пробирки станут чистыми.
В-третьих, с пробирками не нужно общаться — знай себе, шуруй тоненьким ершиком.
В четвертых, с пробирками не требуется договариваться, прежде чем отмыть, а отмывая, не нужно учитывать их мотивацию и держать в уме, что они могут лгать. Пробирки, мать их, совершенно прозрачны!
То ли дело — лю-у-уди-и-и!
Вынуть пробирку из штатива — освободить от содержимого — ополоснуть — еще раз освободить — тщательно промыть мыльным раствором и ершиком — ополоснуть — еще раз полоснуть — поставить стекать на штатив к уже вымытым пробиркам.
Когда поддон на четыре штатива заполнится полностью, погрузить его на двадцать минут в здоровенный артефактный нейтрализатор. За двадцать минут он обработает чистые пробирки до стерильности, а недостаточно чистые пометит. Их нужно будет перемыть — правда, отмывать после нейтрализатора гораздо тяжелее, мало того, что загрязнения во время обработки присыхает намертво, так еще и маркер оттирать не так просто.
Так что в моих интересах мыть чисто с первого раза.
Действовала я в перчатках и маске: несмотря на то, что в сегодняшней лабораторной никаких опасных реактивов не применялось, инструкция по технике безопасности была неумолима. А я — дисциплинирована и исполнительна, ровно как и обещала профессору Фрессону, когда просила его посодействовать в трудоустройстве.
Занятая простой механической работой, я пыталась оценить результаты, которых достигла сегодня в своей попытке расследования.
Оценка выходила не то чтобы высокая.
То ли были у Луизы враги — то ли нет. То ли были у нее деньги — то ли нет.
Единственный безусловный итог, подтвердилось, что Луиза меня действительно терпеть не могла. В этом без колебаний сошлись все опрошенные.
А толку-то мне с таких результатов?
Гений сыска, едрить твою налево.
Злобно надраивая очередную пробирку в приступе недовольства собой, я пропустила, как хлопнула входная дверь, и в лаборантской появились люди, кроме меня.
Вздрогнула, услышав за спиной голоса, оглянулась — и замерла.
Да, профессор предупреждал меня, что эту лаборантскую криминалисты используют совместно с артефакторами, так что скорее всего я буду в ней не одна, но этих людей я встретить в ней не ожидала.
И теперь замерла в испуге.
Вошедшие в лаборантскую Тессье и Фонтен меня даже узнали не сразу. Сначала кивнули, и только потом Фонтэн с легким удивлением уточнил:
— Морель?
Я тоже кивнула, одновременно подтверждая, что я Морель, и здороваясь, и парни прошли мимо, в ту часть лаборантской, где расположились артефакторы.
У меня же облегчение (фух, они здесь не по мою душу!) постепенно сменилось изумлением: Фонтэн? Серьезно, Тома Фонтэн?
Нет, я понимаю — умница и карьерист Тессье. Но что здесь делает Фонтэн, который вряд лиза всю жизнь держал в руках что-то тяжелее пилки для ногтей?
Представить себе “эльфа”, что-то делающего руками, было выше моих сил.
Пока парни снимали с вешалки халаты, я аккуратно сдвинулась, чтобы удерживать их в поле зрения во время работы: во-первых, расслабляться я не собиралась, и по прежнему в любой момент ждала от дружков Вива любой гадости; во-вторых — любопытство грызло меня просто свирепо.
— Что там у нас на сегодня? — Спросил Фонтэн, невыносимо элегантным жестом поддергивая рукава халата, слишком длинные для него.
— “Экспертиза артефактов”, пятый курс, — зачитал задание из лабораторного журнала Тессье. — Подготовить образцы категории три-эн и наборы для экспертизы номер шесть.
— Тогда я готовлю артефакты, — быстро сориентировался Тома, и Тессье разочарованно скривился.
Я поставила в четвертый штатив последнюю пробирку, и понесла в нейтрализатор заполненный поддон.
Загрузить, закрыть, проконтролировать прилегание дверцы. Выставить режим, выставить
