Самая страшная книга 2015 (сборник) - Галина Евдокимова

Литовченко шарахнулся, задрал голову. Из окна второго этажа прапорщику судорожно махал руками тот самый очкастый задохлик, который год назад под расписку принимал у него продовольствие.

Надя с трудом поднялась, ее шатало от слабости и дурноты. Игорь подхватил под руку, помог сделать пару первых неверных шагов. В сотне метров ниже по течению Артем суетливо забрасывал в байдарку пожитки.

– Ничего, – невнятно бормотал Игорь. – Обойдется, все обойдется. Вот сейчас…

Он оборвал фразу, выпустил Надину руку и резко развернулся влево. Надя по инерции шагнула вперед, обернулась через плечо и заорала от ужаса. По склону пригорка наперерез им крался, пригнувшись, страшенный долговязый урод с выпяченной челюстью, путаной пегой шевелюрой и топором в руке.

– Беги! – Игорь оттолкнул Надю и, приняв боксерскую стойку, застыл.

Надя в отчаянии рванулась прочь, споткнулась, покатилась по склону. Грянулась о камень у подножия, хотела закричать, но лишь заскулила от боли. Перед глазами расплылась мутная пелена, сквозь нее где-то вдалеке маячил Артем. Надя метнулась к нему, но рухнула, подкошенная взорвавшимся в правом колене сгустком боли, ткнулась лицом в траву.

– Артем, – взмолилась Надя, извиваясь и пытаясь ползти. – Арте-е-е-м…

Сзади пронзительно и страшно закричал Игорь, а потом крик оборвался, и Надя знала, понимала уже, что это означает.

– Артем, – прошептала она, из последних сил приподнимаясь на локтях.

На берегу было пусто. Лихорадочно работая веслом, Артем выгребал на стремнину. На Надю он даже не оглянулся. Отчаянным усилием она перевернулась на спину. В десяти шагах выше по склону оскалившийся долговязый урод, словно мясник на бойне, рубил топором то, что осталось от Игоря. Ужас налетел, нахлынул, поглотил Надю и вышиб из нее сознание.

Литовченко уселся на подоконник, выудил из кармана фонарик и направил луч очкастому в лицо.

– Вы не уйдете, нет? – подобострастно заглядывая в глаза, частил тот. – Не бросите меня? Все убиты, все, я один спасся. Вы не сбежите отсюда?

Литовченко не ответил. Он вогнал в «грач» запасную обойму, устроился поудобнее и стал ждать, когда прекратится истерика.

– Все умерли: профессор Петров… Майор Олейник… Лидия Андреевна, завхоз… Боже, какое несчастье, я до сих пор не верю. Профессора они растерзали, представляете? На куски порвали. И собак. Вы не бросите меня? Вы…

– Тебя как зовут? – прервал Литовченко.

– Что? Георгий Владимирович. Можно просто Георгий.

Прапорщик спрыгнул с подоконника, в два шага покрыл разделяющее его с очкариком расстояние и ухватил того за грудки.

– Значит, так, Гоша, – сказал он, – или ты мне сейчас расскажешь, что здесь произошло, внятно и без вранья. Или я тебя шлепну.

У очкастого Гоши клацнула челюсть.

– Зачем вы так? – пролепетал он. – Я ученый, биолог. Я кандидат наук!

– Ты – кандидат в покойники, – жестко бросил Литовченко. – Итак – что здесь произошло, откуда взялись эти звери, сколько их, и где они могут прятаться?

– Это не звери. Я не могу, понимаете, не могу рассказать. Это секрет. Государственная тайна. Пожалуйста, уберите руки! Отпустите меня!

Литовченко отступил на шаг и с размаху влепил кандидату наук пощечину. Тот охнул, отшатнулся к стене, схватился за щеку.

– Слушаю тебя, – нарочито спокойным голосом сказал прапорщик.

Пару минут очкастый молчал и только лишь шмыгал носом да тонко всхлипывал. Литовченко не торопил, ждал. Страх и ярость в нем улеглись, осталась лишь холодная, злая решимость разобраться и отомстить. Он плохо понимал кому.

– Хорошо, – едва слышно прошептал наконец очкастый. – Я расскажу. Только… Скажите, вы здесь один? Помощи ждать неоткуда?

Литовченко задумчиво поскреб отросшую за сутки щетину. В части наверняка уже забили тревогу. Вряд ли, однако, стоит рассчитывать, что подкрепление вышлют на ночь глядя. Майор Немоляев, скорее всего, будет ждать до утра, и тогда уж…

– Будет тебе помощь, – буркнул Литовченко. – Если доживешь. Итак?

– Ладно. Вы слыхали или читали что-нибудь о германских вервольфах?

– О чем, о чем? – изумился прапорщик.

– У нас их называют оборотнями. Одно время много говорили, что немцы во Второй мировой использовали спецотряды, состоящие из оборотней. Для борьбы с партизанами, например.

Литовченко подобрался, шагнул к очкарику.

– Ты что же, Гоша, – сказал он проникновенно, – байки мне травить будешь?

– Постойте! Это не байки. Вернее – да, байки – оборотней не существует. Зато существуют териантропы. Не перебивайте меня, пожалуйста. Понимаете, люди, мнящие себя зверями, их называют териантропами или терианами. Таких много, тысячи, даже десятки тысяч. Есть даже сообщества териан, клубы, сетевые сайты. Вы, может быть, слыхали?

– Нет, не слыхал, – отрезал прапорщик. – Меня не интересуют психи.

– Да-да, вы правы, множество териан попросту шизофреники. Но не все, далеко не все. Большинство из них – обычные люди. Нет, конечно, не совсем обычные, но люди, сумевшие сжиться с такой вот своей особенностью. Подавить в себе звериное или, скажем так, управлять им. Есть, однако, и еще одна категория, малочисленная. Они… – Гоша замялся.

– Ну, – подбодрил Литовченко, – договаривай уже.

– Видите ли, таких единицы. Это люди, которые и в самом деле довольно близки к животным. И физически, и, так сказать, ментально. У которых человеческий разум сочетается со звериными инстинктами и повадками. Из таких немцы и формировали в свое время отряды лесных карателей. Представьте себе, например, наделенного разумом волка. Или стаю волков.

Литовченко крякнул.

– Понятно, – буркнул он. – Значит, вы их здесь держали, этих уродов?

– Они не уроды. Просто очень, очень опасные люди. В основном приговоренные к пожизненному сроку преступники, изъятые из тюрем и зон. Мы изучали их поведение, особенности, привычки, их военный потенциал, если угодно.

– Потенциал, значит, – повторил прапорщик. – Ну-ну. И какой же у этих животных потенциал?

– Очень высокий, поверьте. Но они не животные, – очкастый потупился. – Им вводили гормональные препараты, экстракты, полученные из звериных эндокринных желез, поэтому и внешность у них, так сказать, несколько изменилась. Профессор Петров выстроил из этого целую теорию. Понимаете, фактически мы вывели тут новую расу.

– Ах, вот оно как, – саркастически фыркнул прапорщик. – Новую, значит, расу. Недолюдей.

– Ну не совсем. Людьми они все же остались. Но очень сильными, жестокими, хитрыми. Это был во всех отношениях дерзкий проект и засекреченный, конечно. Если бы не медведь…