Пламя под пеплом - Ружка Корчак

Хайка Тикочинская влетает в квартиру на несколько минут, передает известия, договаривается о времени занятий и исчезает. Она работает в деревообделочных мастерских секретаршей и имеет ключи от помещений. Мы пользуемся мастерскими для занятий.

Шломка Канторович возвращается с работы рано. Oн никогда не торопится. Не спеша, с аппетитом ест, немного отдыхает, затем заготавливает дрова для кухни. Глядя на него, на основательные неторопливые движения и румяное лицо, начинает казаться, что, кроме этих занятий, очень тщательно выполняемых, нет у него других интересов в жизни.

Но вечерами Шломка отсутствует помногу часов. Иногда его нет всю ночь. Поначалу мы прохаживались на его счет и упражнялись в остроумии по поводу ночей, которые он проводит вне дома. Он смеялся вместе с нами и ничего не говорил. Но потом мы узнали, что Шломка сидит по ночам в подземных оружейных складах, за которые он отвечает перед штабом. Это, однако, не избавляло его от наших острот, бывших как бы составной частью конспирации...

Барух, Рашка, Витка, Михаил, Лиза, Цеся, Ружка и все другие в этой компании — бойцы ЭФПЕО; каждый выполняет ответственные задания и берет на себя рискованные дела. Все вместе составляют они хашомеровский "шитуф". Этот "шитуф", прозванный бойцами ЭФПЕО "казарма", превратился в центр движения. Сюда приходили 14-летние девочки из "Бней мидбар", скауты, взрослые и даже такие, кто некогда порвал с движением. С юными велась воспитательная работа. Пели песни на иврите, слушали рассказы об Эрец-Исраэль и киббуцах, проходили скаутскую науку. Время от времени в переулках гетто устраивались скаутские игры. В таких условиях эти игры, вероятно, никогда еще не проводились.

Наши скауты, оставшиеся от группы "Авив", — взрослые, что ни говори. Почти все они принадлежат к ЭФПЕО и распределены среди боевых отделений. Однако группа "Авив" сохранилась, и Лиза, в прошлом ее инструктор, продолжает свою работу, приспосабливая ее к новым условиям.

Наши взрослые, занятые поручениями ЭФПЕО, ведут агитацию среди несоюзной молодежи в гетто, организуют ее в кружки. Цель — приблизить молодежь, указать ей путь.

Порой чувство тоски по своей далекой родине донимает нас, мысли о ней щемят душу. Изредка мы ловим какое-нибудь обрывочное сведение об Эрец-Исраэль. Источником информации служит германская пресса.

В немецком официозе, тайно пронесенном в гетто, мы читаем о еврейских кораблях, плывших в Эрец-Исраэль и подвергшихся бомбардировке; о боях между евреями и арабами; об участии ишува в военных усилиях. Все эти новости, пускай это грубая ложь и пропаганда, мы обсуждаем целыми днями на тысячу ладов.

Потопили судно стало быть, алия продолжается. И кто знает, сколько уже евреев в стране, сколько прибавилось за последние годы? Может, нас там уже миллион, а то и больше — кто знает? Ведь если не сейчас, то когда?..

Порой, когда воображение разыгрывается, кто-то вполголоса заговаривает о задачах тех из нас, кому, может быть, посчастливится остаться в живых. О, если б уцелел хоть один, чтобы рассказать все! Хотя бы один — чтобы добраться до ишува и поведать товарищам в Эрец-Исраэль, как жили мы и как погибли, о нашей связи с народом и движением, о том, как озарились для нас новым светом старые истины, о том, что мы сумеем быть последовательными до конца. И если все-таки случится чудо и единицы уцелеют, их долгом будет — выполнить завет павших.

С первого же дня нашей жизни в гетто, где нашими неизменными спутниками были нужда и голод, потребовались немалые усилия, чтобы не допустить превращения материальных забот в главное содержание бытия. Ведь в материальном смысле нам было труднее выстоять, чем другим- Единственные источники получения продовольствия — воровство и контрабанда через ворота использовались нами в крайне ограниченном размере. Вместо продуктов питания наши товарищи проносили оружие, и для нас хорош был тот "эйнгейт", где можно было больше навредить немцам. Кроме того, наряду с членами "шитуфа", в нашем движении были десятки хашомеровцев, которые должны были заботиться о пропитании своих семей. Поэтому первой нашей заботой было обеспечение элементарных бытовых нужд. Специальная комиссия по взаимопомощи всегда была загружена сверх меры, и от ее членов требовались нешуточные энергия и инициатива.

До сих пор помню "историческое заседание", на котором решили приступить к выпечке хлеба... Помню все расчеты, все сложности, связанные с осуществлением этого решения. И помню то волнение и энтузиазм, когда Дина Розенфельд вынула из печи первые буханки, горячие и поджаристые, и торжественно разложила их на длинной кухонной скамье. Это был всего-навсего черный хлеб с обильной примесью картофеля, и одного его килограмма должно было хватить нашим товарищам на целую неделю, но сколько гордости испытывали мы, что сумели осилить и это.

Наладив выпечку хлеба, мы решили взяться за приготовление ужинов для наших ребят. Было это в 1941 году, в самую голодную пору. Витка, жившая тогда в городе, раздобыла по дешевке большое количество картофеля. После долгих переговоров нам разрешили завезти его в гетто. Картофель был наполовину гнилой, и охранники на воротах с отвращением ретировались, как только проверили мешки. Один, весело настроенный, заметил: отбросы из гетто вывозят, но с какой поры их начали завозить?

Мороженая картошка, смерзшаяся в грязные, вонючие пласты... В хорошие времена ею даже свиней не кормили. Она и служила нам сырьем для ужинов. Мы собирались и вместе хлебали горячий жидкий суп, хорошо приправленный песней.

В гетто мы вообще пели много и по всякому случаю. Пели и в вечера, когда не было собраний и вечеринок. Просто собиралось несколько человек, и кто-то затягивал песню. И сразу все подхватывали мелодию и слова, вкладывая в них всю нашу душу, тоску и любовь. Иногда мы даже забывали о том, что брошены в гетто, и Эрец-Исраэль далека и нереальна, как сон. Особенно часто это случалось на вечерах, посвященных Эрец-Исраэль, которые устраивал союз "Брит иврит" и в которых участвовала халуцианская молодежь, сионисты и просто люди, истосковавшиеся по ивритскому слову. Здесь звучали песни на иврите, как в добрые старые времена в стенах вильнюсского кена, славившегося лучшими традициями еврейско-литовской молодежи, отзывчивой, интеллигентной, верящей в идеалы и стремящейся к ним.

Давно созданный сионистами верховный совещательный орган, в котором были представлены все организации в гетто, поставил своей целью налаживание и координацию сионистской работы. Одним из таких мероприятий было создание союза "Брит иврит". Была основана также комиссия по истории, которая собирала свидетельства об участи евреев в разных гетто. Организовали объединение литераторов, пишущих на иврите, и курсы усовершенствования в языке. Со временем этот верховный совещательный орган превратился в координационный комитет вильнюсского гетто, оказывавший поддержку ЭФПЕО.