Чужая вина - Карин Монк

Узнав, что Кассандра наконец забеременела после шести лет брака, Винсент надеялся на рождение сына, который унаследует его титул и состояние. Когда малютку Эммалайн принесли ему в кабинет через час после рождения, он при виде ее розового сморщенного личика испытал горькое разочарование. Винсент попытался вернуть ее акушерке, но усталая женщина заявила, что должна срочно принести что-то его жене, и выбежала из комнаты. Ему пришлось нести Эммалайн по длинной лестнице в спальню жены. Где-то на полпути девочка перестала плакать, открыла голубые глаза и удовлетворенно посмотрела на него, словно говоря, что плакала только потому, что рядом не было отца, а теперь, когда она нашла его, все в порядке. В этот момент Винсенту казалось, что он впервые открыл самую чистую форму любви.

Сознание того, что он ошибся, причиняло мучительную боль.

Поставив стакан, Винсент подошел к окну, отодвинул пыльную портьеру и устремил взгляд на заснеженную улицу. Он не был твердо уверен, что человек, именующий себя Максуэллом Блейком, в действительности маркиз Рэдмонд. С завтрашнего дня он сам будет наблюдать за домом, пока не увидит этого Блейка.

Если этот человек действительно окажется тем, кто разрушил его жизнь, Винсент постарается, чтобы на сей раз он не избежал смерти.

Глава 10

— А здесь нарисованы лодки на Лох-Фаин. — Оливер поставил картину на диван в гостиной, чтобы Хейдон мог лучше оценить ее. — Подойдет тому, кто любит воду, верно?

— Возможно, — признал Хейдон, окидывая работу критическим взглядом. Мягкие и быстрые штрихи, используемые Женевьевой, придавали суденышкам и заливу зыбкий, изменчивый облик.

— Мне больше нравится вот эта, — заявила Аннабелл, водружая на стул с помощью Грейс натюрморт с вазой. Розовые и фиолетовые цветы слегка поникли, и один лепесток упал на белоснежную скатерть. — Цветы здесь выглядят такими печальными — как будто они плачут. — Она удовлетворенно вздохнула.

Хейдону пришлось согласиться. Женевьева не стремилась к сугубо реалистическому изображению увиденного, добавляя изрядную долю собственных эмоций. Результат был впечатляющим.

— А прошлым летом она нарисовала меня и Саймона, — сказал Джейми, волоча картину по полу за один угол. Сзади ее придерживал Саймон.

— Она говорила, что это два моряка, готовые отправиться в кругосветное плавание, — с гордостью объяснил Саймон.

На картине двое мальчиков пускали в ручье деревянные кораблики. Они были изображены со спины — в помятой одежде и с волосами, растрепанными ветерком, который надувал паруса их суденышек. Сцена казалась солнечной и сонной — словно день никогда не должен был кончиться. Но узкая полоска свинцовых туч на горизонте выглядела зловеще, как бы намекая, что игры мальчиков и пора их детства скоро подойдут к концу.

— Мне нравится эта картина. — Джек поставил портрет Шарлотты на диван рядом с изображением лодок. — Ты тут очень похожа на себя.

Шарлотта, неуверенно улыбаясь, разглядывала картину, втайне радуясь, что Джек считает ее такой же хорошенькой, как девочка на портрете.

— Ты так думаешь? — тихонько спросила она.

Шарлотта была изображена сидящей в кресле и читающей книгу. Стянутое в талии платье опускалось на пол широкими воланами, полностью скрывая очертания ног. У самого края юбки лежала кремовая роза с длинными острыми шипами вдоль стебля. Казалось, что Шарлотта непременно уколется о них, если захочет поднять розу, но, если она оставит цветок на полу, он увянет и погибнет. Для заурядного зрителя это было простой дилеммой, но Хейдону образ казался трогательным. Он чувствовал, что роза служит метафорой искалеченной ноги Шарлотты.

Было очевидно, что Женевьева наполняет свои произведения личным ощущением окружающего мира. Хейдон надеялся, что это произведет неизгладимое впечатление на будущих покупателей.

— Эта последняя из маленьких, — пропыхтела Дорин, помещая еще одну картину рядом с двумя, уже установленными на каминной полке. — Остальные пускай принесут Джек и Олли.

Уперев руки в бока, Юнис окинула взглядом импровизированную выставку.

— Здесь больше нет места, так что оставшиеся картины будем складывать в столовой.

— Что это вы тут делаете? — послышался удивленный голос.

Сердце Хейдона сжалось при виде стоящей в дверях Женевьевы.

Ее золотистые волосы, прошлой ночью лежащие мягким теплым шелком на его руках и подушке, были аккуратно причесаны, а темное, целомудренно застегнутое на все пуговицы платье скорее подходило для немолодой вдовы. Если бы не воспоминания о ее страстных объятиях, Хейдон мог бы подумать, что в комнату собирается войти монахиня. Кожа Женевьевы была бледной, а темные круги под глазами свидетельствовали, что она, как и Хейдон, провела бессонную ночь. Хейдон понимал, как трудно ей было после всего, что случилось, спуститься в гостиную и оказаться с ним лицом к лицу. Он не собирался усложнять все еще больше. Сейчас необходимо обеспечить покой и безопасность Женевьеве и ее домочадцам. Это главное, и этим он и занимается.

Как только станет ясно, что она сохранит свой дом, ему придется уйти, чтобы не подвергать риску никого из них. Этот спектакль не может продолжаться вечно. Когда-нибудь все откроется, и тогда…

— Его светлость думает, что сможет продать кому-нибудь ваши картины, — возбужденно объяснила Дорин.

Оливер с сомнением почесал седую голову.

— Конечно, они выглядят получше, чем то барахло, которое многие вешают на стены.

— По крайней мере люди здесь прилично одеты. — Юнис одобрительно смотрела на полотна. — Эти картины можно вешать где угодно и не завешивать их, когда в доме леди и дети.

— Если Хейдон продаст достаточно картин, мы сможем уплатить деньги банку и не бояться, что нас выгонят на улицу, — радостно добавил Джейми. — Разве это не здорово?

Женевьева старалась казаться спокойной, глядя на Хейдона, но это давалось ей с трудом. Этим утром она оставалась в своей комнате столько, сколько могла, стараясь собраться с духом, чтобы встретиться с ним, не обнаруживая стыда из-за произошедшего между ними ночью. К несчастью, вид Хейдона, хладнокровно рассматривающего ее картины, которые он, по-видимому, велел собрать со всего дома, поколебал ее самообладание.

— Зачем вы это делаете? — резко спросила она.

— Потому что нам нужны деньги для выплаты ваших долгов банку, — ответил Хейдон. — Я просмотрел все в вашем подвале и, к сожалению, не нашел ничего ценного. Зато ваши картины очень хороши. Уверен, что, если нам удастся раздобыть галерею для выставки ваших работ, вы сможете продать достаточно полотен, чтобы уплатить значительную часть долга.