Томчин - Иван Петров

Я Си Ся пять лет назад примучил и враждебные чувства к ней за это время у меня раза в два ослабли. Другими, правда, чувствами заменились, но выбора‑то у меня – нет? Сами возникают. Так что, дайте срок, ведите себя хорошо – и враждебные чувства тоже успокоятся. Мы и без чувств нормальные парни и дело привыкли делать до конца. Все. Нет у меня претензий к нашим обязательствам.

Так, теперь, в чем обязуется империя Цинь в лице императора, в интересующем нас порядке?

Первое. Признается полная и безоговорочная независимость Железной империи киданей в существующих на данный момент границах.

Второе. Все присутствующие под столицей войска получают единовременный выкуп за снятие блокады в виде золота, серебра, тканей и товаров, столько – сколько смогут увезти.

Ну, золота и серебра много не дадут, товары постараются подсунуть, сбыт залежалого организовать. Что кочевники в качестве понимают? Придется на приемку наших китайских друзей поставить, пусть отбраковывают. Хитрый император, а дурак. Что мне стоит цепочку всадников организовать до ближайшего укромного места? Да хоть пятьдесят километров в цепочке, народа у меня хватит. Там товар сдадут перевозчикам и опять в круг встанут. Такой насос бесконечно долго может сосать.

Значит, вывод такой. Выкуп на мое усмотрение, пока не посчитаю достаточным. А тогда – и веревочку неси. В пути и веревочка пригодится. Все по Гоголю.

Третье. Пятьсот девочек, пятьсот мальчиков и три тысячи лошадей.

Генофонд раздает, количество едоков уменьшает, кавалерию ослабляет. Детей любых берем, даже если больных и ослабленных подсунет. Вылечим. Ну, а лошадей? Держись, император, лучших заберем!

Четвертое. Принцессу мне в жены.

Что ж, не долго быть перемирию… Только отдохнуть успеем и караваны в степь переправить. Все‑таки надо подождать до конца лета, дать крестьянам собрать урожай.

А если – сразу чудить начнет? Потерпим, не развалимся. Ну, держись, император! Согласен. Подписываю.

Это уже даже не смешно. Не успела моя новая нареченная невеста, принцесса Цзи Гуо, добраться с обозом до Великой стены, как императора обуяла охота к перемене мест. Защита столичных стен его явно не устраивала, поверил, что, пожелай я его смерти, это не преграда, и рванул от меня подальше, за Хуанхэ, в южную столицу Кайфын. Укреплена южная столица не в пример слабее северной, но – когда еще Чингизхан туда попадет? А по немощности и старости, может, вообще не поедет. Климат менять в таком возрасте не стоит, город почти в тропической зоне. Надежда на мой кондратий при игре в догонялки показались ему вполне обоснованной.

Это произошло в середине лета, урожай еще зрел на полях, и я махнул рукой. Пропустили. А гаденыш решил, что не заметили. Или это перепады его настроений? Почувствовав себя в безопасности за горными хребтами, он сразу наплевал на наш договор о перемирии и разослал во все стороны депеши с указаниями войскам, еще сохранившимся под его контролем, начать наступление. И первый удар был нанесен по первому пункту нашего договора – независимой Железной империи киданей. Очередная четырехсоттысячная армия под командованием Пусянь Ваньну, губернатора Сяньпина, разгромила в тяжелых боях неокрепшую армию молодой империи, пользуясь четырехкратным превосходством в численности и отсутствием поблизости хотя бы одной монгольской дивизии. Столица Железной империи Ляолян (бывшая восточная столица империи Цинь) пала, император Елюй перешел к партизанской войне на крохотном кусочке сохраненной имперской территории. Хороший щелчок мне по носу.

Кроме того, император явил мне подтверждение того, что он умеет думать. Когда сильно допечет. С чего это я его так уверенно предупреждал о последствиях? Слово хана – золотое слово! Явно же, не на понт брал? Кто же его убивать должен был? А потом и всех последующих, неразумных. И, проезжая через Лянсян, расположенный к юго‑востоку от столицы, император отдал приказ разоружить сопровождающие его гвардейские отряды, а оружие возвратить в дворцовые хранилища. Допер. Но на этом мысль у него иссякла. Гвардейцы взбунтовались, возмутились предательским бегством императора из дорогой каждому циньскому сердцу столицы и отказались разоружаться. Еще и командира гвардии убили. Выбрали из своих славных рядов новых командиров: Чжоду, Бэйшера и Джапара, тут же пославших мне гонцов с известием о сложившихся обстоятельствах, принесением мне покорности от лица всей императорской гвардии и за новыми инструкциями.

Приказал им возвращаться в столицу, ждать от меня подкрепления и потихоньку готовить осаду. Взять Жунду силами гвардии, даже императорской, не вижу возможности. Слишком большой город, перебьют моих бойцов до прихода основных сил. Информация в столицу просочилась, и генерал Ваньян Чен, старый неудачник, пытался остановить гвардейцев на мосту при подходе к Жунду. На том самом мосту, где подрались два генерала и один зарезал другого – не мог смотреть ему в глаза, стыдился поражения. Очередной Ваньян поступил мудро, с собой никого не брал, стыдиться нечего, никто из своих ничего не видел. А чужие все врут. Как бы то ни было, подошел, наконец, наш корпус Минганя, того самого, что был послом, а потом, не сходя с места, к нам эмигрировал, и совместно с гвардейцами приступил к очередной блокаде и осаде всем надоевшей столицы Цинь – города Жунду.

А я послал отряд преследования в погоню за сбежавшим императором. Может, поймают, пока через реку переправиться не успел. Вот же, гад!

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. А разной сволочи почему‑то чаще всего удается выйти сухим из воды. Так… мысли вслух. Настроение…

СССР и Германия второй половины двадцатого века. Нас каждая тля тыкала мордой в дерьмо за оккупацию половины Европы сталинским режимом, а слегка раскаявшихся немцев быстро и ласково приняло в свои объятия мировое сообщество. Где бы они были, если бы СССР не сломал хребет гитлеровской машины? Или в каких‑то своих расчетах обнаружили вариант спасения США? Даже новая, территориально и материально ободранная как липка, Россия, пару раз в год по‑прежнему получала плевки за неизжитые грехи сталинизма. Привычно стучали по кумполу – лагеря, Катынь, имперскость. Всех не помню. Походя, между делом – щелбан по покорно склоненной стриженной голове. А как иначе? – мир спасли от коричневой чумы. Ну вот.

Впереди всех ждали осень и зима. Цинь, несмотря на разгром Железной империи, находилась в жалком состоянии, и я решил провести пересменку дивизий, вывести в нашу степь наиболее потрепанные части и дать им просто отдохнуть. Год войны лег на их плечи неравномерно, некоторые, не ощущая серьезного сопротивления, даже расслабились от вольготной жизни в гарнизонах. Другие же все это время, теряя товарищей, прорубались через стоящие насмерть китайские войска. То есть, я планировал забрать десять дивизий и вместо них ввести свежие шесть. Небольшие гарнизоны, оставленные по всей стране, решил поменять в течении года в рабочем порядке. Две своих уставших дивизии полностью менял на две свежие сват онгут. За год аж лосниться стал, глаз совсем уже не видно. Но дело свое знает, ни грошика, ни соломинки не пропало в обозах. И люди, дошедшие до него, все откормлены и переправлены дальше в степь.

Вроде бы, все хорошо? Только опять брюхо ноет.

Все‑таки не зря брюхо сигналило, только предпринять я ничего не успел. Да и что предпринять можно за два дня? Раньше надо было думать, интеллигент паршивый! Брать из последних сил столицу, давить всю эту сволочь и оставшиеся тринадцать городов. Кровью бы умылись, но – и все! Закончилось бы. А сейчас – новый тур войны, и людей в нем погибнет никак не меньше. Сто тысяч в Железной империи уже мертвы.

Унося свою драгоценную задницу из столицы, император оставил там настоящую мину. Своего старшего сына, наследника престола и такого же дурака, как и отец. В ближайшее окружение прынца затесалось несколько квасных патриотов, восторженных юнцов, мечтающих о восстановлении былой славы империи, сокрушительных победах над врагами. В общем, несли всякий бред, но прынц загорелся идеей, решил возглавить национально‑освободительное движение.

Бредом это называю потому, что для восстановления престижа империи не надо красть, пьянствовать и развратничать, надо работать. Экономика не разграбленная нужна, к людям надо по‑людски относиться, а не пировать во время чумы, не торговать своими детьми и женщинами. Поменьше оргий, гламура и вечеринок с певцами – на папины деньги. Это для молодежи и прынцев. А взрослые и так все знают, но продолжают красть. У взрослых солидных циньцев такие речи только циничную усмешку вызывают. Уговорили идиота, объявил он себя Верховым Правителем Китая, то есть империи Цинь, пока папа отсутствует. Ну, объявил и объявил, чего я‑то ругаюсь? А потому ругаюсь, что народ в Цинь простой, не испорченный и привык доверять вышестоящим. Получив такой призыв, он повсеместно возбудился и приступил к уничтожению моих гарнизонов, очередному захвату крепостей и городов. Так что, тонкий слой монголов, намазанный на китайский бутерброд, можно считать уже слизанным. Для нас о серьезных боях речи нет, оставшуюся в стране шушеру можно веником гонять, но погибли монголы, и теперь погибнет очень много китайцев. А за что? За глупую, пьяную болтовню этого мажора? И, ведь наверняка еще и улизнет, а то бы мы из него героя китайского народа сделали. Поймаем – сделаем!