Кремль 2222. Край вечной войны (сборник) - Александр Козин

Женский голос, тоскливый и заунывный, выводил мелодию без слов. Мелодию, в которой Ленька не без труда узнал знакомую с детства колыбельную… Между тем тоскливые завывания прекратились, и послышались слова:

В чистом поле деревцуДо зари не спится.В чужедальние краяРазлетелись птицы…

Ленька вздрогнул, узнав голос сестры. Сомнений не было, это пела Женя! На мгновение сердце парня радостно забилось – но тут же рухнуло вниз. В голосе «певицы» не было эмоций, песня тянулась на одной ноте…

Забыв обо всем, Ленька двинулся на звук. У стены одного из зданий он, наконец, заметил скрючившуюся девичью фигурку. Девушка смотрела прямо на него, и Ленька вздрогнул: это была Женя, но совершенно не похожая на себя прежнюю. Рыжевато-русые волосы стали седыми, лицо бледно, как мел. Побелевшие губы шевелились, продолжая жуткий напев…

Завтра, мама, поутруОтращу я крылья,Полечу через лугаНад степной ковылью.Стану птицей песни петьВесело и звонко,И баюкать деревцоНежно, как ребенка.

Женя смотрела прямо на брата. И именно в этот момент Леня понял, что его сестры больше нет.

Год спустя, запись в дневнике

Мы остались в Москве. Черт с ним, с легендарным Городом, – здесь-то не так страшно, как было в том городке! Мы бросили эту затею.

Женя, кажется, начала приходить в себя – ее взгляд иногда становится осмысленным. Один раз я слышал, как она разговаривала во сне, звала нашу мать. Только вот вернутся ли к ней рассудок и память? Да хотя бы рассудок! Я так и не понял, что случилось тогда. Попытался расспросить других путешественников – возможно, кто-то знает о подобном? Но в основном я слышал от них лишь старые легенды о мертвых, что могут однажды пройти по улицам, навести морок на людей, покопавшись в их памяти, и увести за собой души живых. Но я не верю в эти сказки.

От одного человека я услышал более правдоподобную версию – тот городок облюбовали мутанты-телепаты. Возможно, они создали какую-то иллюзию, или что-то в этом роде, чтобы выманить Женю… Что они с ней сделали? Может быть, это был гипноз, может быть, что-то еще… Я не знаю. Правда не знаю. Сколько раз я уже ругал себя за то, что сам не дежурил первым в ту ночь? Я сбился со счета. Но я продолжаю искать. Не сказочные места с тихой, спокойной жизнью, о которых мы мечтали прежде, нет. Теперь я охочусь за знаниями. Рано или поздно, но я точно выясню, что случилось тогда. И, если это действительно мутанты, я выйду на охоту. Возможно, они пытались защититься, считая любого чужака угрозой. Возможно, но для меня это уже неважно. Твари ответят мне за сестру, и их мотивы не имеют для меня никакого значения.

А Город… Наверное, это просто легенда. Такая же, как и хор мертвецов, охотящихся за чужими душами.

Роман Мельников

Лекарство от страха

Первый бой… Лязг мечей, грохот копыт фенакодусов, крики раненых. И кровь. Много крови. Очень много…

Мной овладел страх. Я уже занёс свой меч для удара, чтобы отсечь нео голову, но не сделал этого. Я впал в ступор и смотрел, как мохнорылый, ощерясь, перехватывает дубину поудобнее, чтобы размозжить мне голову.

Если б меня тогда не толкнули в сторону, то меня уже не было бы в живых. Сначала я думал, что этого больше не повторится. Но страх возвращался каждый раз, когда я покидал Кремль. И после третьего раза воевода сказал, чтобы я пошёл работать в кузницу. Но я не могу работать в кузнице! Мой дед, мой отец были одними из лучших воинов. И я должен следовать по их стопам.

Каждую ночь я молился Перуну. Иногда мне казалось, что мои молитвы были услышаны, но это были лишь заблуждения. На самом же деле страх никуда не делся. Он просыпался каждый раз, когда я подходил к воротам. Во мне просыпался дикий ужас перед тем, что ждет меня снаружи.

Мои друзья, бывшие юнаки, с которыми я тренировался все эти годы бок о бок, решили помочь мне. Они привели меня к отцу Филарету. Это был мой последний шанс вернуться в боевой строй, и я был готов на все. Открыв дверь, я вошел, остальные дружинники остались стоять в коридоре. Почему-то мне показалось, что сейчас они боятся больше меня.

Комната, куда меня привели, была небольшая, без окон и с одной дверью. Справа у стены стояла деревянная лавка, рядом стул и стол с подсвечником и горящей свечой в нем, у стены – шкаф с открытыми створками. И больше ничего. Отец Филарет стоял возле шкафа, разглядывая стеклянные скляночки и бутылочки, коих в нем было множество.

– Станислав? – спросил он, не оборачиваясь.

– Я, отче.

– Ложись на лавку.

Я не посмел ослушаться.

– Устроился? – поинтересовался отец Филарет. – Удобно?

– Не очень, – честно ответил я.

– Ну, ты тут не для того, чтоб на перинах нежиться.

Я молча наблюдал, как Филарет перебирает склянки на полочке.

– Нашёл, – наконец произнес он и повернулся ко мне. В одной руке он держал бутылочку с зелёной жидкостью, в другой – серебряный стаканчик. На шее старца висел серебряный кулон, в котором блестел красный камень размером с ноготь большого пальца.

– Держи, – сказал он.

Я сел, взял протянутый стаканчик. Филарет открыл бутылочку и налил в него жидкости до краев.

– Пей.

Я принюхался. Запах был ужасный, но я зажал нос пальцам и залпом выпил эту дрянь. На вкус она была просто омерзительной. На секунду мне показалось, что всё сейчас пойдет обратно наружу. Но, слава Перуну, только показалось, не хватало еще отцу Филарету келью обблевать.

– Что это? – прохрипел я.

– Не важно. Ложись, – сказал старец, снимая с шеи кулон.

Я подчинился. Отец Филарет протянул руку над моей головой, держа над ней кровавую каплю в серебряной оправе, и начал раскачивать ею из стороны в сторону.

– Это точно поможет? – поинтересовался я.

– Молчи!

Я заткнулся.

– Смотри на кулон, – приказал старик.

Я наблюдал за украшением, слушая, как отец Филарет что-то тихо шепчет себе в бороду. Возможно, это было какое-то заклинание, а может, молитва. Через минуту всё вокруг начало плыть. Было ощущение, что меня качает из стороны в сторону вместе с этим кулоном.

Я отключился.

Когда я пришёл в себя, комната была пуста. Не было ни шкафа со скляночками, ни той громоздкой, накрытой простыней штуки. Свеча тоже пропала, но в комнате не было темно. Свет проникал сюда через дверь, открытую нараспашку.

Я встал с лавки. Интересно, куда подевался старик? И где мебель?

– Отец Филарет, где вы! – крикнул я.

«Иди на свет», – раздался бесстрастный голос. Казалось, эти слова произнесли сами серые стены.

Я проследовал к выходу, перешагнул порог. Темнота, лишь впереди, словно большая звезда, что-то сверкало.

«Иди на свет».

– Отче, это вы?

«Иди на свет, не медли».

Я пожал плечами и пошёл по узкой дорожке из целой брусчатки, которая вела в сторону непонятного свечения. По обеим сторонам от дорожки клубился беспросветный мрак. Обернувшись назад, я заметил, что мрак следует за мной на расстоянии двух шагов. Кельи, откуда я вышел, уже не было видно.

Вдруг справа от меня мрак рассеялся. Я увидел маленького мальчика, который стоял возле койки, на которой лежал тяжелораненый воин и что-то говорил ему. И воин этот очень сильно похож на моего отца…

Да это же картина из моего детства! Мне тогда было ещё семь лет. Отряд отца потерпел поражение в битве с мутантами. Выжили немногие. Но те везунчики, которые не покинули этот мир, были очень тяжело ранены. Они входили в Кремль, поддерживая друг друга, медленно ковыляя. Их лица, руки и доспехи были залиты кровью. Как только ворота закрылись, их подхватили на руки и понесли в лазарет. Я бежал следом и кричал: «Папа! Папа!» Мама успела схватить меня за руку и увела домой.

На следующий день я пошёл с мамой в лазарет навестить отца. Он лежал без сознания. Его голова и грудь были плотно перевязаны полосами белого полотна, на которых проступали кровавые пятна. Мама спокойно осмотрела отца и сказала, что ей нужно идти работать. Жена воина не должна показывать печаль, даже если ее сердце разрывается на части. Она ушла, а я остался.

Я целый день пробыл возле отца, и весь день страх, что он не проснётся, терзал мою душу. Когда на улице уже начало темнеть, отец открыл глаза. Моему счастью не было предела. Я тараторил очень быстро, рассказывая, как мне было страшно его потерять, как я прождал весь день его пробуждения.

Он глядел на меня, улыбаясь, и, когда я закончил, сказал: «Не бойся, что меня когда-то может не стать. Я всегда буду с тобой. Вот здесь», – и он ткнул меня пальцем в грудь.

Внезапно видение исчезло.

– Что это было? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Это твой самый первый страх», – ответил бесстрастный голос. Теперь он звучал в моей голове.

Я продолжил свой путь по дорожке. Попутно слева и справа вспыхивали фрагменты из моей жизни: моя первая вылазка с отцом за ворота крепости в возрасте пятнадцати лет; нападение мутантов на Кремль, когда мне было семнадцать; бездыханное тело отца, пронзенного копьем нео; моя первая битва с мутантами, когда мной овладел дикий ужас.