Украденная любовь - Рексанна Бекнел

Как легко она вылила ушат воды на разгоравшийся костер его собственной страсти к ней! Вне себя от ярости и разочарования, злясь на нее, на отца, разрушившего их с матерью жизнь, Киприан перестал взвешивать свои слова.

— Разве я говорил, что она вышла за него замуж? Простите, если создал у вас ложное впечатление, Элиза. Мой отец не удосужился жениться на моей матери. Боюсь, вы видите перед собой обычного незаконнорожденного, или, грубо говоря, ублюдка.

Тон его был спокоен, но леденил душу, и Элиза затихла, как будто он на нее накричал. Судорожно сглотнув, она покрутила в пальцах бокал и еще раз облизнула губы.

— Простите меня. Я… я не знала…

Киприан вышел из-за стола. Дьявол его побери со всеми потрохами, что же он наделал?! У него и в мыслях не было рассказывать все это. Он вообще не собирался рассказывать Элизе что бы то ни было, кроме того, что могло бы привлечь ее к нему. Он был намерен опутать ее сетями, согнуть, подчинить своей воле, пока она в конце концов не упадет в его объятия. Но он позволил ей перехватить инициативу, и его собственные эмоции привели к его поражению. Ей достаточно было просто слизнуть капельку вина с губы, как он возбудился, словно похотливый козел. Рассуждая о необходимости избегать страсти, она привела в пример загубленную жизнь его матери, и он впал в ярость. А потом кончик ее языка вновь показался, увлажняя пересохшие губы, и Киприан почувствовал себя охваченным столь мощным желанием, что он, казалось, сейчас будет спален им.

Киприан рассеянно провел рукой по волосам. Если не предпринять что-нибудь в самое ближайшее время, он точно взорвется.

Резко втянув в себя воздух, он вернулся за стол и, ни слова не говоря, вновь наполнил и свой, и ее бокалы. С самых юных лет он знал, что самая большая ошибка, какую только может совершить человек, — это уклониться от брошенного вызова. И неважно, исходил ли вызов от такого же сорванца, как он сам, от более сильного противника или от красивой молодой женщины, которая необъяснимым образом приводила его в смятение. И в том, и в другом, и в третьем случае наступление было самой лучшей защитой.

Разумеется, чтобы добиться успеха, необходимо было поразить противника в самое уязвимое место. С уличными забияками хорошо срабатывал удар головой в лицо или коленом в пах. Слабостью Ллойда Хэбертона был его единственный сын. Что же касается Элизы Фороугуд…

Киприан поднял свой бокал, словно собирался произнести тост. Увидев опасливое выражение на ее лице, он улыбнулся:

— Кажется, мы зашли в тупик, Элиза, но у меня есть к вам одно предложение.

13

— Предложение? — Что-то в улыбке Киприана заставило сердце Элизы замереть, но уже в следующий миг эта наиболее своенравная и непредсказуемая часть ее организма словно вознамерилась вырваться из ее груди на волю. — Какое же предложение? — спросила она, крепче стискивая ножку своего бокала.

Киприан небрежно пожал плечами:

— Ваши критические Замечания насчет моей матери и выбора, который она сделала, показывают полное незнание предмета с вашей стороны.

— Я только хотела сказать…

— Нет уж, сначала дослушайте до конца. Вы говорите о страсти как о чем-то, чего следует бояться, как о грехе, который может погубить вашу жизнь. Не спорю, жизнь моей матери могла бы сложиться лучше, но я вовсе не уверен, что, будь у нее возможность начать все сначала, она бы поступила иначе. Она действительно любила того человека. — В голосе Киприана послышалась горечь. — И сожалела только о том, что не смогла удержать его.

Элиза прикусила губу.

— Но, может быть… Может быть, если бы она не уступила его… его… Ну, вы понимаете… Может быть, тогда он бы женился на ней и остался с ней?

— А может быть, пошел бы своей дорогой, искать еще более уступчивую женщину. И где бы тогда был я? Просто не появился бы на свет. Но это все неважно. По крайней мере, моя мать вкусила страсти, какой бы короткой она ни была. Мне невыносима сама мысль о том, что вы будете влачить свое существование рядом с каким-нибудь скучным малым вроде вашего жениха и так и не узнаете, что в жизни бывает и по-другому.

— Майкл вовсе не скучный, — возразила она. «Он просто слишком… слишком совершенен», — хотелось ей добавить.

— Но он не зажег в вас страсти!

— Пока нет! Но со временем, я уверена… уверена, так и будет, — закончила она едва слышно.

— А я уже зажег.

У Элизы перехватило дыхание, в широко раскрытых глазах отразились ужас и замешательство.

— Вы?.. Нет, нет! — запротестовала она, хотя и понимала, что с ее стороны это чудовищная ложь.

— Да. — В улыбке и во всей позе Киприана была такая спокойная, искренняя уверенность, что Элизе захотелось заплакать. — Я вижу это по вашим глазам. Я слышу это по вашему дыханию — такому частому, неровному, порой совсем замирающему. Я чувствую это, Элиза, когда вы целуете меня. Все это, к вашему сведению, и есть сладостные проявления страсти. И вам, я думаю, пришло самое время выпустить вашу страсть на волю, а я покажу вам, как это сделать. Я научу вас тому, какое наслаждение мужчина и женщина могут подарить друг другу.

«Нет, я не позволю вам учить меня таким вещам!» — эти слова, которые она собиралась сказать, так и не были произнесены. Элиза зачарованно смотрела на него. Она попыталась думать о его матери, о ее загубленной жизни, но вместо этого вспоминала только, какие странные, жгучие ощущения вызывают в ней его поцелуи. Нежные поцелуи Майкла лишь пробуждали мысли о том, что на свете может существовать нечто подобное, а поцелуи Киприана…

— Означает ли ваше молчание, что вы задумались над моим предложением?

— Нет, — одними губами произнесла Элиза и прерывисто вздохнула. — Нет, я не собираюсь думать над вашим предложением, в чем бы оно ни заключалось, — попыталась сказать она несколько более твердо. Ей очень хотелось вина, но она тут же подумала, что подбадривать себя подобным образом не годится. Это приведет к обратному. Если она выпьет слишком много, то потеряет всякую способность к сопротивлению, и тогда…

И она отставила от себя бокал, а руки сложила на столе.

Но и это оказалось не самым удачным решением, поскольку Киприан тут же снова завладел ее руками. Его теплое прикосновение совершенно выбило Элизу из колеи, и она воззрилась на него с выражением беспомощности и растерянности на лице.

Киприан слегка улыбнулся:

— Успокойтесь, Элиза. Я вам нравлюсь, мы оба это знаем. А вы нравитесь мне. — Он помолчал, пристально всматриваясь в ее лицо. — Вы нравитесь мне гораздо сильнее, чем я мог себе вообразить.

— Я не… не желаю этого слышать, — пролепетала Элиза, жадно ловя каждое слово. Она нравится ему? В самом деле нравится?