Кейн. Ветер ночи - Карл Вагнер

Скелетоподобный хозяин трактира не дрогнул. Он гневно стиснул зубы и сжал кулаки; руки его были скрыты под черными перчатками.

— В чем дело, милейший? — раздался внезапно чей-то требовательный голос. — Ты хочешь отказать в приюте слуге Тоэма?

Хозяин трактира испуганно вздрогнул и рассыпался в извинениях:

— Простите меня, ваше преосвященство. Я всего лишь имел в виду, что скромные удобства моего трактира не достойны высокочтимого…

— Впусти его, болван! Выгнать на улицу служителя Тоэма, какая наглость! Теперь я вижу, как низко пало уважение горцев к истинному Богу! Впусти его, я тебе сказал!

Священник протиснулся мимо внезапно засуетившегося трактирщика.

— Благодарю вас, ваше преосвященство. Ужасные манеры у этих людишек.

В зале трактира было несколько человек.

За одним из низких столов в одиночестве сидел высокий худой мужчина, облаченный в алую сутану — аббат в иерархии священнослужителей Тоэма. Так же, как и у священника, его лицо было скрыто капюшоном. Он приветственно махнул рукой:

— Присаживайтесь ко мне, выпьем немного вина. Да вы хромаете! Вас сбросила лошадь? Какое несчастье! Наш хозяин должен немедленно отправить слугу на поиски коня. Вы сильно ушиблись?

— Тоэм уберег меня от серьезного ранения, ваше преосвященство, хотя этой ночью мне не хотелось бы продолжать свой путь.

— Несомненно. Еще вина, хозяин! И поторопись! Ты хочешь уморить гостей голодом? Присаживайтесь сюда, прошу вас. Я — Пассло, еду в Радер, чтобы милостью Тоэма возглавить местное аббатство.

— Искренне рад знакомству, ваше преосвященство.

Подойдя к столу, священник коснулся губами руки человека, имевшего более высокий сан:

— Я — Каллистратис, направляюсь в Корросахл как посланец Тоэма. Я слышал, что аббатство в Радере в эти тяжелые времена переметнулось к дуалистам.

Аббат нахмурился:

— Определенные слухи дошли и до нас, на юг. Говорят, что в северных провинциях появились монахи-отступники, утверждающие, что Тоэм и Ваул — всего лишь два аспекта одного и того же божества. Несомненно, что теперь, когда империя находится на грани гражданской войны, эти еретики посчитали более благоразумным принять веру своих северных соседей — варваров.

Священник налил себе вина и немного отпил из кубка, наклонившись так, чтобы из-под надвинутого на лоб клобука не было видно лица.

— Я слышал, что предпринимались попытки оправдать ересь дуалистов. Может статься, что наши задачи окажутся очень схожими, ваше преосвященство.

— Ну что же, преподобный Каллистратис, меня это не удивляет. Я с самого начала почувствовал, что вам присущи более аристократические манеры, нежели простому священнику. Но я не буду более смущать расспросами собрата по ордену, чья миссия требует путешествия инкогнито. Скажите только, как вы собираетесь поступить с дуалистами?

— Согласно предписанной формуле касательно любой ереси, естественно. Все они должны быть посажены на кол, а тела оставлены на ночь на поживу диким зверям и стервятникам.

Аббат одобрительнс хлопнул собеседника по плечу:

— Прекрасно, преподобный Каллистратис! Достойный ответ! Приятно слышать, что остались еще служители Тоэма, твердые в вере своей и в исполнении заветов Господних! Похоже, мы неплохо скоротаем вечер за приятной богословской беседой.

— Ну что вы, уважаемые господа, не судите слишком строго. В конце концов, в истории вашего духовенства есть некий дуализм.

Невысокий, коренастый господин с ухоженной седой бородкой неспешно поднялся от камина, возле которого раскуривал трубку. Серебряный медальон с отчеканенной университетской печатью свисал с золотой цепи, перекинутой через его крепкую шею.

— Прецедент? — резко переспросил аббат.

Невысокий мужчина утвердительно кивнул, окутанный облаком дыма:

— Да. Я имею в виду догму, официально принятую во времена правления короля Халброса Первого и гласящую, что Троэллет и Тлолувин — суть тождественные представления принципа зла. Во времена монархии никто не считал подобную доктрину еретической, хотя древние верования безусловно разделяли этих повелителей демонов.

Аббат задумался.

— Интересная мысль, — неохотно согласился он, — хотя множественность воплощений зла официально признана нашим учением. Однако к данной ситуации ваши доводы применить нельзя. Существует один-единственный истинный принцип добра — истинно верующие почитают его в облике Тоэма. Могу я поинтересоваться, господин?..

Седобородый выдохнул еще одно облако дыма:

— Я — Клесно, из имперского университета в Хрозанти. Я услышал, как вы предложили начать теологический диспут, ваше преосвященство. Перспектива ученого спора обещает мне избавление от скучного вечера в забытой Богом таверне. Могу ли я присоединиться к вашей беседе?

— Клесно? — Аббат был удивлен. — Разумеется. Я очень много о вас слышал. Присоединяйтесь, прошу вас! Что привело столь известного ученого в сии унылые места?

Клесно улыбнулся в знак признательности:

— Я тоже направляюсь в Радер. До меня дошли слухи, что среди древних развалин обнаружены некие наскальные письмена. Если это действительно так, то я бы хотел их скопировать для изучения и сравнения с другими наскальными надписями, уже имеющимися у меня в коллекции.

— Значит, вы действительно собираетесь дополнить труд Нентали «Толкование древнейших каббалистических знаков»? — спросил священник в сером клобуке.

Клеcно возмущенно приподнял густые брови:

— Разъяснить, а не дополнить, преподобный Каллистратис. Я вижу, что вы тоже прекрасно осведомлены в этой области. Вечер и впрямь предвидится интересный.

— О, пожалуйста, ученые господа, — передразнил их донесшийся из угла комнаты насмешливый голос. — Не утомите нас до смерти столь возвышенным спором.

— Заткнись, Хеф! — прервал его грубый бас. — Тебя ждет смерть более интересная, чем от скуки, когда мы доберемся до Радера!

Послышался непристойный ответ, затем глухой удар. До сидящих за столом донесся звон цепей и приглушенные проклятия.

— Ранвиас, сын сифилисной шлюхи, ты едва не выбил мне зуб! Смелый сукин сын — избивать закованного в цепи человека!

— Перед тем как ты оказался в цепях, у нас были равные шансы, Хеф, — проворчал Ранвиас. — Вскоре после того, как мы окажемся в Радере, тебе никогда уже больше не понадобятся зубы.

— Посмотрим, Ранвиас. Мы еще поглядим, кто кого. Мне и раньше встречались хитрые ублюдки, охочие до денег, но не один из них так и не дожил до того, чтобы пересчитать золотые, что обещаны за мою голову.