Дремучий случай - Татьяна Солодкова

— Ну да, — призналась Жанна, — скорее не положено.

От такой наглости я просто потерял дар речи. Я стоял, открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, не в силах что-либо произнести. Из меня сделали безмолвную марионетку, и так отчаянно дергают за ниточки, что у меня скоро оторвутся лапки. Я почему-то представил беззащитную муху в руках юного натуралиста.

Жанна все еще выжидающе смотрела на меня.

— О каком доверии может идти речь? — наконец выдавил я из себя. — Что значит 'я твой ангел, я имею право'? А я на что имею право? Ну хоть на что-нибудь? А?

— Придет время, ты все узнаешь, — снова начала Жанна.

— Тогда придет время, и я начну прислушиваться к твоим советам, — зло ответил я и снова взялся за ручку двери.

— Ты уверен? — у Жанны была интонация судьи, спрашивающего у осужденного, есть ли у него последнее слово.

— Ты пойдешь со мной? — ответил я вопросом на вопрос.

Жанна помедлила, покосившись на дверь.

— Я буду рядом, — сдалась она.

Я молча кивнул и вышел из комнаты.

Тревога Жанны нервировала. Я не думал, что подвергаюсь большой опасности, но ее слова немного поколебали мою уверенность. Но с другой стороны, нас было больше, а они только вдвоем: Сазан и Мох. Кроме того, на нашей стороне Ига и Олеся, которые смогут увидеть то, что не смогут остальные. И сама Жанна обещала быть рядом.

— К черту! — сказал я вслух, отбрасывая от себя дурные мысли и побежал догонять остальных.

Призрак Иги ждал меня у подъезда.

— Пошли, — махнул я ему, — нас уже заждались.

И побежал к автомобилю Бендина, припаркованному на другом конце двора.

— Погоди, — вдруг попросил Пашка, замедляя свой полет.

Я обернулся уже на бегу, выражении его призрачного лица меня испугало, уж очень оно было несчастным. Может быть, он почувствовал, что мы опоздали? Что с ребенком что-то случилось?

— Ига! Что?! — подскочил я к нему, сердце бухнуло к пяткам.

Расстройство на его лице сменилось смущением. Я готов был поклясться, что если бы не прозрачность, он бы покраснел. Я растерялся.

— Надо поговорить, — пробормотал он.

— Что-то случилось? — продолжал допытываться я. — Что-то серьезное? Тогда нам действительно нужно торопиться… Да говори же!

Ига покачал головой.

— Я не об этом… — он снова замялся. — Я о тебе. Твой ангел права. Останься.

— Что-о? — мой голос от неожиданности стал хриплым. — Ты шутишь?

— Я подслушивал, — по-прежнему смущенно признался Пашка. — Жанна абсолютно права. Ты бесценен. Ты единственный, кто может общаться и с живыми и мертвыми. Души нуждаются в тебе…

— Тебя Жанна подговорила? — не понял я. Должно же найтись рациональное объяснение его поведению. — Или ты спятил после смерти?

— Никто меня не подговаривал, но…

Я не дал ему договорить.

— Без 'но', - резко оборвал я. В конце концов, сколько же можно тянуть кота за хвост. — Ты как хочешь, а я еду с остальными.

Мы так можем спорить до вечера, да чего уж там, ночь напролет, они же призраки, они не чувствуют усталости. А маленький мальчик там один, и его родители все извелись. Бедный Бендин, не хотел бы я оказаться на его месте и уж точно никому бы такого не пожелал. В одночасье он потерял любимую жену, а его сына похитили. Что же я, по мнению Жанны и Игаева, должен был спокойно смотреть на происходившее вокруг. У меня по натуре обостренное чувство справедливости, и остаться равнодушным я точно не мог.

Ига помедлил, но полетел за мной.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил Дима, когда я открыл дверцу машины.

— У некоторых повышенная чувствительность, — буркнул я. — Поехали. Ига покажет дорогу.

Я сел на заднее сидении вместе с Оксаной. Дима уже сидел с Бендиным впереди.

— Все хорошо? — тревожно спросила Оксана.

— Все не так уж плохо, — ответил я и уставился в окно.

Ехали мы в молчании. Только изредка Ига указывал направление, и я переводил его слова.

Как бы я ни спорил с Жанной и Игой, но где-то внутри зародилось нехорошее предчувствие. И я постоянно мысленно спрашивал себя, что явилось причиной появления этого ощущения: собственная интуиция или же их перестраховки.

Допустим, они все же правы, и мне угрожает опасность. Но какая? Их там только двое. А зная о трусости Моха, можно сказать, что нас ждет только один Сазан. Один против всех нас: четверых живых, одного призрака и одного ангела. Чего тут бояться?

Но, с другой стороны, Жанна ведь тоже прекрасно осведомлена о расстановке сил, но все же она беспокоится. Хамит, командует, угрожает, но все главное в ее поведении — беспокойство. Страх за меня.

Я поежился.

Оксана, сидящая рядом, почувствовала перемену в моем настроении.

— Что с тобой? — почти шепотом спросила она.

Я нервно дернул плечом — некое подобие пожатия плечами.

— Мандраж, — так же тихо признался я.

— Брось, — она тихонько толкнула меня. — Ты же только что был совершенно спокоен. Немного мрачен, но спокоен. Ты тут единственный, кто держит ситуацию под контролем.

Я снова поежился. 'Под контролем' — ну надо же.

— И на старуху бывает проруха, — буркнул я и снова отвернулся к окну.

Мимо пролетал город. Час пик уже прошел, дорогие были пустые, Бендин ехал быстро, возможно даже быстрее, чем следовало. Еще не хватало, чтобы нас остановила ДПС. Но вслух я этого не сказал. Во-первых, мне вообще не хотелось разговаривать, а во-вторых не стоило сейчас действовать физику на нервы.

Оксана явно ждала, что я еще что-нибудь скажу, но, видя, что я отвернулся, не стала настаивать.

Настроение сделалось совсем гнусное. Не хотелось продолжать этот бесполезный разговор. Ни к чему все это. Пожаловаться Оксане, что мне страшно? Что мне тоже знакомо это чувство, и я не такой уж толстокожий? Может, еще поплакаться ей в жилетку? Рассказать, как мне порой бывает плохо и одиноко? Что я рвусь спасти маленького Сережу не только потому что я 'само благородство', как говорит Сазан, а еще и потому, что я подсознательно ассоциирую себя с беззащитным ребенком, внезапно оставшимся сиротой и узнавшем, что в мире существует смерть, а люди вокруг вовсе не так добры, как казалось, когда мама держала за руку…

— Уже близко, — голос Иги вернул меня в реальность и не дал и дальше упиваться жалостью к самому себе.

'Все идет по плану, — сказал я себе, — не о чем беспокоиться. Так что, будь так любезен, возьми себя в руки'.

— Алексей Дмитриевич, приехали, — громко сказал я, чтобы все слышали. — Тормозите, дальше пешком.

— Правильно, — поддержал Дима, — не стоит подъезжать слишком близко. — Паш, посмотри, что там происходит?