Свободные размышления. Воспоминания, статьи - Илья Серман

Как известно, «Драматический вестник» настойчиво выдвигал Крылова-баснописца в литературную жизнь, как бы взамен Дмитриева, к этому времени переставшего печататься, но продолжавшего претендовать на гегемонию в мире басни.

Появление нового журнала иногда меняет литературную ситуацию. Так произошло в 1808 году, когда стал выходить «Драматический вестник». В своем программном заявлении журнал обещал «споспешествовать к отвращению дурного вкуса, который, царствуя в новых иностранных творениях, развращающих и ум, и сердце, угрожает заразить и нашу словесность»284.

Предполагаю, что неназванным оппонентом нового журнала был «Вестник Европы», в котором в 1807 году редактором стал Жуковский. Обновленный им журнал сделал своим знаменем «личность», самовоспитание, самосовершенствование. От индивидуального самовоспитания к постепенному изменению нравов, к необходимым переменам в обществе и, быть может, в государстве – такова была позиция, которую занял «Вестник Европы» с 1807 года. Как об этом пишет А.С. Янушкевич, подводя итоги своему анализу работы Жуковского-редактора: «Статьи “Вестника Европы”, несмотря на свою многопроблемность, – звенья одной цепи. Их основной пафос – утверждение нового взгляда на значение искусства в жизни общества. Во всех этих статьях Жуковский развивает идею нравственной пользы поэзии, ее роли в воспитании чувств и обосновывает значение поэзии глубоких страстей и сложных характеров. Но главное значение статей Жуковского в “Вестнике Европы” прежде всего в том, что они пропагандировали новое понимание человека, подготавливали читателя к восприятию психологического романтизма и были его проводниками в эстетике и критике»285.

Статья Жуковского «Басни Ивана Крылова» напечатана в «Вестнике Европы» в сентябрьском номере этого журнала за 1809 год. Она пользуется вполне заслуженной положительной репутацией у историков литературы. Так, например, о ней сказано в комментариях Ф.З. Кануновой: «Статья Жуковского о баснях Крылова – это первый опыт проницательной оценки русского баснописца в историко-литературном и типологическом аспектах. Одновременно это первая в русской критике серьезная попытка широкой постановки вопроса о сущности жанра, в чем (как и в целом в эстетике Жуковского) проявился своеобразный синтез идей русского предромантизма и европейского Просвещения»286. И далее, заключая свой комментарий, Ф.З. Канунова пишет: «Проницательность оценок Жуковского, высокий теоретический уровень и широта взгляда в подходе к жанру басни обусловили актуальность выдвинутых поэтом проблем»287.

Я не собираюсь спорить с уважаемой исследовательницей по существу ее анализа этой статьи еще и потому, что в свое время высказывался в том же духе, хотя и осторожнее288.

Но до сих пор все, кто пишет об этой статье Жуковского, не обращают должного внимания на литературную ситуацию 1809 года и, следовательно, не пытаются понять, как Крылов должен был принять эту статью, что он в ней увидел: апологию или принижение себя по сравнению с Дмитриевым?

Мы знаем из письма Гнедича, как взволновало и обрадовало Крылова «Видение». В письме из Петербурга от 6 декабря 1809 года Гнедич сообщил Батюшкову: «Каков был сюрприз Крылову; он на днях возвратился из карточного путешествия; в самый час приезда приходит к Аленину (Оленину. – И.С.) и слышит приговоры курского судьи на все лица; он сидел истинно в образе мертвого; и вдруг потряслось все его здание; у него слезы были на глазах; признаться, что пьеса будто для него одного писана»289.

Напомню стихи из «Видения» о Крылове:

Тут тень к Миносу подошлаНеряхой и в наряде странном,В широком шлафроке издранном,В пуху, с косматой головой,С салфеткой, с книгой под рукой.«Меня врасплох, – она сказала, —В обед нарочно смерть застала,Но с вами я опять готовЕще хоть сызнова отведатьВина и адских пирогов:Теперь же час, друзья, обедать,Я – вам знакомый, я – Крылов!»«Крылов, Крылов» – в одно вскричалоСобранье шумное духов,И эхо глухо повторялоПод сводом адским: «Здесь Крылов!»«Садись сюда, приятель милый!Здоров ли ты?» – « И так и сяк».«Ну, что ж ты делал?» – «Все пустяк —Тянул тихонько век унылый,Пил, сладко ел, а боле спал.Ну, вот, Минос, мои творенья:С собой я очень мало взял:Комедии, стихотвореньяДа басни – все купай, купай!»О чудо! – всплыло все, и вскореКрылов, забыв житейско горе,Пошел обедать прямо в рай (1, 376 – 377).

Я привел это известное сообщение Гнедича для того, чтобы обратить внимание на два момента в нем, которые как будто не требуют анализа, хотя, как я думаю, они очень важны.

Слушая «Видение», Крылов сидел «в образе мертвого». Вероятно, он ждал от «Видения» каких-либо для себя неприятностей? Ведь всех персонажей «Видения», кроме Шишкова, Батюшков «утопил», а Крылову, чтобы узнать свою участь, надо было дождаться заключительной части поэмы. Было бы интересно определить, когда написано «Видение» – до знакомства со статьей Жуковского о Крылове или после?

Мы знаем из письма Батюшкова к Гнедичу от 1 ноября 1809 года, что «Видение» уже было у адресата и прочитано, поскольку Батюшков спрашивает: «Как тебе понравилось “Видение”?» (1, 109). Следовательно, «Видение» было написано в сентябре или, может быть, в октябре 1809 года. Возможно даже, что Батюшков предварительно прочитал статью Жуковского, хотя утверждать это нельзя, как ни соблазнительно…

Статья Жуковского замечательна, и не только для своего времени. Ее главная идея – это взгляд на басню как на равноправное явление поэзии. Басня, как и вся поэзия, обращается к чувству и воображению, а дело баснописца, по Жуковскому, «чтобы волшебством поэзии увлек меня вместе с собою в тот мысленный мир, который создан его воображением, и сделал на время, так сказать, согражданином его обитателей…»290.

И далее статья посвящена сравнительному анализу трех поэтов-баснописцев: Лафонтена, Дмитриева и Крылова.

Исходя из представления о том, что «подражатель-стихотворец может быть автором оригинальным, хотя бы он не написал и ничего собственного»291, Жуковский предлагает такую оценку Крылова: «Мы позволяем себе утверждать, что Крылов может быть причислен к переводчикам искусным, и потому точно заслуживает имя стихотворца оригинального»292.

Думаю, что причисление к переводчикам Крылову не могло понравиться.

Еще менее могли понравиться Крылову сопоставления его басен с баснями Дмитриева, которые содержатся в статье Жуковского.