Королева Виктория - Кристофер Хибберт

Все эти споры так или иначе затронули и нянечек принцессы, которых баронесса Лецен держала под своим жестким контролем. А принц Альберт был абсолютно убежден, что все нянечки, а также врач являются совершенно некомпетентными людьми, в результате чего их дочь постоянно болеет и находится на грани физического истощения. Однажды он уже пытался поговорить с нянечками на этот счет, однако они его не послушали. «Это действительно ужасно», — пожаловался Альберт королеве, на что та покраснела от гнева и обвинила его в том, что он пытается полностью отстранить мать от воспитания дочери. При этом она закричала, что он может убить свою дочь, если хочет.

Будучи не в силах сдержать ярость, принц Альберт пробормотал, что ему необходимо набраться терпения, и вышел из комнаты. В тот же день он написал весьма пространное письмо королеве и отослал его барону Штокмару, чтобы тот переслал его Виктории в более благоприятный момент. «Доктор Кларк, — говорилось в этом письме, — неправильно обращается с ребенком и отравляет его хлористой ртутью, а ты готова уморить его голодом. Можешь забрать ребенка себе и делать с ним, что захочешь, но если наша дочь умрет, это будет на твоей совести».

«Все наши ссоры и недоразумения, — писал принц Альберт в другом письме барону Штокмару, — проистекают из одного источника. И источник этот кроется в той зловещей личности, которую королева Виктория выбрала себе в качестве единственного верного друга и своего доверенного лица... Виктория слишком вспыльчива и нетерпима по отношению ко мне, чтобы спокойно обсуждать мои проблемы. Она никогда не слушает меня, а просто взрывается от возмущения и набрасывается с упреками и подозрениями и т.д. Таким образом, я вижу перед собой два пути: первый заключается в том, что я просто молчу, стиснув зубы, и ухожу к себе. В этом случае я веду себя как провинившийся школьник, который получил подзатыльник от матери и ушел, вытирая слезы. А второй путь — в более твердом поведении, в результате чего я должен не уходить, а устраивать ей семейные скандалы и решительно отстаивать свою позицию. Тогда скандалы станут совершенно неизбежными, а я их ненавижу, поскольку мне жаль Викторию из-за ее несчастного положения...»

Нет никаких сомнений в том, что все эти семейные неурядицы действительно доставляли королеве Виктории массу неприятностей. Она часто сожалела о том, что допустила грубые выпады в отношении мужа, и пыталась хоть как-то исправить положение. «Я чувствую себя такой одинокой, и у меня так разболелась голова, — жаловалась она барону Штокмару, когда принц Альберт опрометью выскочил из детской комнаты. — Мне кажется, что приснился ужасный сон. Очень надеюсь, что вам удастся хоть как-то успокоить Альберта. Он был вне себя от злости... А я зла держать на него не хочу».

Королева Виктория действительно опасалась, что неожиданные вспышки ярости могут испортить их отношения, но все же надеялась, что со временем это пройдет и им удастся преодолеть все эти трудности. «Во мне действительно часто возникает беспочвенное раздражение, которое... вынуждает, меня говорить грубости Альберту, хотя на самом деле ничего плохого я против него не имела в виду. Мне действительно очень жаль, что я доставляю Альберту много неприятностей, но он не должен все-таки таить на меня злобу... Это чувство несчастья зародилось во мне сразу после замужества и постоянно преследует меня, когда мне плохо... Я часто слышу, что Альберт во всем обвиняет Лецен и считает, что это она с детства приучила меня к дурным поступкам, а мне нужно от нее только одно — чтобы она оставалась в моем доме, чувствовала себя здесь комфортно и иногда виделась со мной... Уверяю вас, что сейчас я вижусь с нею очень редко, да и то лишь в течение нескольких минут. Я спрашиваю ее мнение о своем туалете, и она всегда помогает мне в этом. Альберт почему-то думает, что я встречаюсь с ней, когда не должна... Я говорю вам об этом только потому, что это истинная правда, и вы знаете, что я не представляю иного...»

«Мы находимся совсем в другом положении, чем все остальные люди, — продолжала изливать душу королева. — Альберт живет в моем доме, а не я в его... Мой дорогой ангел, мой милый Альберт, одному Богу известно, как я люблю мужа. Положение его не из легких, и мы вместе должны сделать все возможное, чтобы хоть как-то облегчить ситуацию».

И положение действительно улучшилось после серьезной реорганизации всей системы ухода за детьми. Когда принцесса Виктория была единственным ребенком в семье, вся ответственность за ее воспитание ложилась на плечи вдовы адмирала Саути — достойной, ответственной и слегка старомодной леди, которая резко отрицательно относилась ко всем современным идеям по воспитанию детей и по-прежнему носила какой-то древний парик. Несмотря на то что она была рекомендована на эту должность архиепископом Кентерберийским, она тем не менее всегда была недовольна своим положением старшей воспитательницы, и уж тем более когда детей стало двое. Кроме того, хотя она и не любила жить в Виндзорском дворце, но все же не без удовольствия болтала в свободное время с баронессой Лецен. Часто покидая дворец, перекладывала всю ответственность по уходу за детьми на простых служанок и нянечек. Более того, не утруждала себя неукоснительным соблюдением рутинных правил в отношении детей, которые заключались в том, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах не оставлять их без присмотра, не допускать к ним посторонних людей без разрешения родителей, не нарушать традиционных правил воспитания, строго придерживаться раз и навсегда установленного распорядка дня и регулярно докладывать родителям о малейших изменениях в развитии чад. При этом, разумеется, особое внимание она должна была уделять рекомендациям детского врача и неукоснительно выполнять все его предписания. Однажды королева пожаловалась лорду Мельбурну, что миссис Саути «совершенно ле соответствует» своей должности и что дети часто остаются на попечении людей низшего сословия — нянек, служанок и горничных, которые отличаются вульгарными манерами и часто ругаются между собой. Лорд Мельбурн посоветовал королеве подобрать для детей более надежную главную воспитательницу, которая обладала бы аристократическим происхождением, соответствующим образованием и высоким положением в обществе. Только такая воспитательница, по его мнению, могла бы держать под контролем упрямую и вспыльчивую принцессу Викторию и обеспечить хорошее воспитание подрастающему принцу.

Такого же мнения придерживался и барон Штокмар, который снабдил родителей весьма пространным меморандумом на тридцати страницах, который завершил выводом о необходимости заменить миссис Саути какой-нибудь леди с высоким аристократическим титулом и авторитетным положением в обществе. После длительных бесед и консультаций с самыми разными советниками было принято решение, что столь важный пост главной воспитательницы детей королевской крови вполне можно доверить леди Литтлтон — одной из придворных дам королевы, старшей дочери второго графа Спенсера, вдове третьего барона Литтлтона и матери пятерых детей. Не будучи состоятельной, она очень обрадовалась, узнав, что получает высокий придворный пост и соответствующее ему жалованье. Правда, королева была не очень довольна тем, что леди Литтлтон слишком набожна и регулярно посещает церковь, поскольку сама относилась к религии равнодушно и не хотела, чтобы ее дети были слишком привязаны к церкви. Тем более что родной брат леди Литтлтон, который изредка появлялся при дворе, являлся священником римско-католической церкви и главой католического ордена пассионистов.

Выбор леди Литтлтон в качестве старшей воспитательницы королевских детей оказался чрезвычайно удачным. Это была одаренная женщина, чуткая, понимающая, добродушная, спокойная и в высшей степени ответственная. Все свои придворные обязанности она выполняла неукоснительно и с чувством такта, а кроме того, очень любила Виндзорский дворец, благоговейно относилась к принцу Альберту и была высокого мнения о самой королеве, всегда подчеркивая ее твердый характер и недюжинное самообладание.

Леди Литтлтон полагала, что королева слишком ревниво относится к воспитанию детей и балует их дорогими подарками и другими излишествами. По ее мнению, принцесса, которую королева ласково называла «толстушкой Вик» или просто Пусси, слишком обременена чрезмерной родительской опекой, окружена навязчивой заботой врачей и нянечек, и поэтому ей нужно жить «простой жизнью, есть простую пищу и вообще быть проще».

Поначалу принцессе Виктории новая воспитательница очень не понравилась. Она часто плакала и относилась к ней с нескрываемым раздражением, однако позже леди Литтлтон преодолела эта трудности с присущим ей тактом и терпением. Что же до принца, то с ним таких проблем не было. На радость родителям, он вел себя превосходно, быстро подрастал и демонстрировал добрый характер и завидное спокойствие. Когда ему исполнилось два года, леди Литтлтон не без удовольствия сообщила родителям, что самым «худшим его прегрешением» было желание выбрасывать игрушки из окна детской комнаты. Но по ее мнению, эта шалость никак не могла угрожать появлению «опасных наклонностей» у принца в будущей жизни. Вместе с порядком, установленным старшей воспитательницей, в королевскую семью пришло спокойствие. Королева считала леди Литтлтон «самим совершенством» и вынуждена была принимать во внимание все ее советы. Однако главная причина наступившего при дворе умиротворения заключалась в том, что было принято решение о необходимости ухода баронессы Лецен. Правда, по мнению барона Штокмара, это решение предложила она сама, прекрасно понимая, что проиграла битву за королеву. «Было довольно глупо с ее стороны, — отмечал Штокмар, — соперничать с принцем Альбертом за влияние на королеву. Она так и не смирилась с теми переменами, которые произошли в королевской семье и в ее собственной жизни... Если бы она уступила принцу и не стала бороться с ним, то могла бы оставаться при дворе до конца своей жизни».