Мой сводный американец (СИ) - Ройс Мэри

На ее месте должен быть я. Этих страданий заслуживаю я, а не моя нежная девочка.

Черт.

Судорожно выдыхаю, и живот сводит от боли. На самом деле, болит все тело. У меня перелом двух ребер, многочисленные гематомы и сотрясение.

Но сейчас собственное самочувствие — последнее, что меня волнует. Как только получил первую помощь, я тут же свалил из палаты. Хотел поскорее узнать, как дела у Мии.

Двери неожиданно раскрываются, и я стремительно вскакиваю с места, жмурясь от прострелившей туловище боли.

— Она будет жить? — спрашиваю, опираясь рукой о стену в попытке удержаться на ногах.

— Успокойтесь, молодой человек. Резкие движения вам противопоказаны, присядьте. — Женщина давит мне на плечи, вынуждая буквально рухнуть на скамью. — Девушка потеряла много крови. Сейчас ей пытаются остановить кровотечение, пока мы готовимся к переливанию.

— С ней все будет хорошо?

Она так много говорит, но ничего из того, что я хотел бы услышать. Раздражает.

— Мы приложим все усилия. Предмет не задел жизненно важных органов, но постельный режим минимум на месяц девушке обеспечен. А вам стоит вернуться в палату и тоже позаботиться о своем здоровье.

— Со мной все нормально, — огрызаюсь, откидываясь на спинку сидения.

Укоризненно покачав головой, медсестра оставляет меня в покое.

А я просто пытаюсь абстрагироваться от мыслей о Мии. Но выходит не очень, и я раз за разом мысленно прокручиваю случившееся в заброшке. Пытаюсь отыскать в памяти момент, когда нужно было остановиться, чтобы не допустить непоправимого.

Только вот вместо ответа вновь слышу слова Макса. Он на самом деле слетел с катушек.

У меня никогда не было друзей. Я всегда был изгоем, потому что никто не понимал моих пристрастий. Со временем они стали пугать и меня самого. Пока я не приехал к отцу в Россию и не встретил этого мальчишку. Он был уличным отбросом.

Его детство прошло в забитой алкашами хрущевке. Макс не видел ни любви, ни ласки. Отца он не знал, а мать, как и ожидалось, закончила передозом. В итоге в восемь лет парень попал в детский дом, но научиться существовать в обществе других людей так и не смог. Поэтому в пятнадцать он просто сбежал.

С чего началось наше знакомство?

В одном из темных переулков пригорода я нарвался на неприятности. Шайка идиотов позарилась на мой телефон и кошелек. Конечно, я не собирался пасовать, но у них имелось серьезное преимущество — численный перевес. Я уже захлебывался кровью, думая, что это конец, когда ангел-хранитель послал ко мне спасителя в обличье самого дьявола. Парень в заношенных до дыр кедах, джинсах и обшарпанной кожанке с легкостью раскидал троих. А в следующее мгновение уже держал меня сильными руками, помогая ватными ногами перебирать в сторону дома.

В то время мой отец жил в особняке за пределами города. Именно это место изменило жизни троих человек. В доме оказалось достаточно пространства, чтобы оставаться невидимым. Нужно было только найти потайной выход. И я нашел.

Несколько недель Макс жил у нас. Ну как жил. Словно вампир приходил поспать в дневное время суток. Его существование значительно отличалось от жизни нормальных людей. Максу были необходимы проблемы. А если их не получал он, то получали другие. Хотя именно этим он меня и притягивал. Порой я даже завидовал его свободе и независимости. У него не было ничего, и в тоже время весь мир лежал у его ног.

Однажды Макс взял меня с собой. Под покровом ночи мы пробрались в здание школы. Внутри стояла просто оглушительная тишина, казалось, можно услышать собственные мысли. Однако, пройдя немного дальше по пустому коридору, мне почудился какой-то звук. Точнее, музыка. В здании кто-то играл на пианино. И чуть позже я в этом убедился.

Мы неслышно прокрались в темный зал, где освещалась только сцена, на которой находилась девушка. С золотистыми кудрями до поясницы, заплетенными в крепкую косу и с тонкими порхающими по клавишам руками. Она сидела к нам спиной, поэтому я не разглядел ее лица. А вот когда увидел своего друга, понял, почему мы здесь.

Из-за той самой девушки. Макс приходил сюда практически каждую ночь, чтобы послушать сладкое пение клавиш и увидеть ее. Он ни на секунду не отводил взгляда от пианистки, а какое-то время спустя внезапно бросил на сцену монету. Игра тут же прекратилась. Девичьи плечи стали взволнованно вздыматься вверх. Как и грудь Макса. Он будто дышал ее страхом. Его пальцы до скрипа сжимали подлокотники кресла, и даже при таком слабом освещении я заметил, как горят его глаза. Для него будто перестало существовать все вокруг. Осталась только она.

Девушка резко обернулась и, обнаружив вдали два мужских силуэта, тут же убежала. Макс откинулся на спинку сиденья и, облегченно выдохнув, запрокинул голову назад. Мы так и не сказали друг другу ни слова. Друг показал мне вкус адреналина с совершенно другой стороны. Мне понравилось, я захотел испытать со своей сестренкой нечто подобное. Удовольствие, какое только что ощутил Макс, да и я, глядя на него. Нам нравилось наблюдать, это нас объединяло. Только как оказалось, порой мы не властны над своими желаниями.

Какая ирония!

Наше знакомство началось с крови, ей и закончилось.

Вот только на этот раз мы пролили невинную кровь. Да, не он, не я, а именно мы. Оба. В произошедшем сегодня я считаю повинными нас обоих. И до сих пор не могу поверить, что Макс позорно сбежал, оказался трусом, в отличие от парня, которого я с самой первой встречи презирал.

Марк.

Если бы не его помощь, возможно, Мию бы спасти не удалось. Поэтому за все, что сейчас имею, я благодарен ему. И рад, что смог заткнуть свою гордость куда подальше и принять помощь от малоприятного мне человека. На кону стояла жизнь моей сестренки. Я не имел права поступать как конченый эгоист. Хотя именно так я делал всегда.

Я уже потерял счет времени.

Сжимаю руки в кулаки, рассматривая кожу на костяшках. От натяжения она вновь начинает кровоточить. Во мне буквально пульсирует желание ворваться в палату и увидеть Мию живой, убедиться, что она все еще дышит. Мысль о том, что медицина может оказаться бессильной, огнем выжигает внутренности.

В груди не ощущается привычного стука, сердце словно замирает, когда замечаю покидающего операционную врача. На его лице не отражается ни единой эмоции. Он проходит мимо, будто не замечая мое состояние. А мне кажется, что еще одно неверное движение, и я упаду вниз, в бездну отчаяния и боли.

По спине стекает холодный пот, в то время как доктор подходит к посту и начинает беседу с подоспевшей к нему медсестрой. Они что-то обсуждают, периодически косясь в мою сторону. Не желая больше сидеть на месте, я поднимаюсь и делаю шаг вперед. Но внезапно останавливаюсь. У меня резко подкашиваются ноги, и я хватаюсь за лавку, чтобы не рухнуть на пол.

Сил бороться с ослабевшим телом практически не осталось. Черт! Хочется просто сдохнуть.

Прикрываю глаза и спиной приваливаюсь к стене, медленно сползая по ней вниз. Перед глазами плывет. В надежде облегчить свое состояние обхватываю голову руками. Однако все тщетно. Сознание мутнеет, но я отчаянно сопротивляюсь, стараясь не провалиться в беспамятство.

Пока не узнаю, что Мия в порядке, не позволю себе сдаться.

Мое внимание привлекает чье-то настойчивое прикосновение. Поднимаю глаза и долго всматриваюсь в лицо, пытаясь понять, кто передо мной. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я осознаю, что это та самая медсестра, с которой мы разговаривали совсем недавно.

От головокружения закладывает уши. Я не могу понять, что она говорит, читать по губам тоже не выходит, не улавливаю первые слова.

— Эй… вы в порядке? Молодой человек! Вы меня слышите? Ну же, придите в себя! Давайте, нужно встать. Вам пора вернуться в палату. У вас постельный режим вообще-то, а вы тут рыцаря изображаете, спасут вашу принцессу. Так что приберегите силы, — не прекращает тараторить женщина, помогая мне подняться.

— Что… — сглатываю, — почему врач не поговорил со мной? С ней что-то случилось? — едва ворочаю заплетающимся языком. Но на себя мне абсолютно плевать. Сейчас главное знать, что Мия жива.