Последняя Империя. Война с Китаем - Евгений Сартинов

Володин ждал чего угодно, от взрыва — худший вариант, до самого лучшего — взрыва голосов своих родных людей. Но стояла тишина, и это пугало больше всего. Между тем за дело взялся тот самый парень, с которым советовался Землянский. Похоже, он был в этой группе минером. Он свесился внутрь землянки, так, что его держал за ноги капитан. Через пару минут капитан вытащил его наружу, в руках у минера было небольшая противопехотная мина.

— Как я и думал, — сказал Землянский. — Валера, еще что есть?

— Должно быть. Я сейчас.

Минут через пять он вытащил наружу еще одну мину и махнул рукой — можно заходить. Первым с бьющимся сердцем спустился Лонг. Он ожидал увидеть что угодно, от пустоты до трупов всех его родных. Но тело, лежащее на полу землянки, было только одно. Это был танкист Коля.

Эпизод 37

Ван Джин сидел в своем кабинете и не торопясь пил свое любимое виски. Для Генсека это было уже смертельно опасно, у него так болела спина, словно он только что перетаскал два вагона с углем. Но Джин точно знал, что уголь он не грузил, это все меньше справляются с нагрузкой больные почки. Нарастала боль со стороны поджелудочной железы, но он упорно продолжал уничтожать «Джек Даниель», рюмку за рюмкой. При этом мыслил он ясно и четко, как никогда: «Сейчас они придут. Сначала я услышу выстрелы, это вступит в бой моя личная охрана. Ли предан мне до последней капли, он не пропустит ко мне никого. Будут ли меня судить? Вряд ли. Хотя… Посадили же тогда жену Мао и этих троих. Как их тогда назвали — Банда четырех? А нас как назовут? Шайка шести?»

Джин криво усмехнулся. Всего час назад на заседании внеочередного пленума Всекитайского собрания народных представителей было объявлено о злодейских действиях Ван Джина и «пятерки его подручных». Сейчас, их, правда, осталось всего двое. Премьер Госсовета Су Ченглей умер два дня назад, за день до этого застрелись Главковерх. Уже сутки как исчез Мао Вейшенг. Так что теперь им вдвоем с Шоушаном придется отвечать за все.

Массивная дверь начал открываться, и Ван Джин удивился. Она открывалась слишком медленно, и только когда на пороге показался посетитель, Генеральный секретарь КПК невольно рассмеялся. Выстрелов не будет. В этих людей никто и никогда не будет стрелять, даже самая преданная ему охрана. Он совсем забыл про них, коммунистических старцах. Их и осталось всего двое, и оба они сейчас вошли в его кабинет: Ливэй Ву и Юй Цинлинь. Старики, шаркая ногами, прошли к столу. Самого старого — Юй Цинлиня вел под руку военный с погонами полковника. Он помог старику усесться, оба ветерана перевели дух.

— Ты не справился со своей задачей, Ван Джин, — сказал Юй Цинлинь.

— Вы так думаете? — Иронично спросил Ван Джин.

— Так думает весь Китай, — подтвердил Ливей Ву. — Твоя авантюра с войной с Россией стоила для страны слишком больших жертв.

Ван Джин рассмеялся:

— И это говорите мне вы? Вы, кто помогали Мао уничтожать свой народ? После «Большого скачка» от голода умерло тридцать миллионов крестьян, и никто не говорил что это много, никто не потребовал сменить Мао и расстрелять его. Потери в этой войне в десять раз меньше, и вы меня в этом упрекаете?

— Но и время сейчас другое. Ты уничтожил цвет армии и флота, ты подорвал авторитет Китая в мире, — настаивал Юй Цинлинь.

— А когда вы со своими хунвейбинами уничтожали цвет интеллигенции, вы думали об этом? Среди них была и моя мать, преподаватель Пекинского университета. А ее отправили в деревню, где она быстро умерла от переутомления и простуды. Отца же просто расстреляли после побега Линь Бяо, он был офицер из его окружения. Я сполна познал, что это такое, быть сиротой опальных родителей. И после этого вы хотите меня судить? Я не считаю, что вы имеете на это право.

— Повелитель страны должен учиться на ошибках великих людей, а не повторять их, — сказал Ливей Ву и кивнул головой полковнику. Тот подошел к Генсеку, и, с расстояния не более сорока сантиметров, выстрелил Ван Джину в сердце. Тело его дернулось назад, а потом, отброшенное упругой спинкой, упало вперед, так что голова Джина свалила бутылку любимого напитка, и коричневатая жидкость выплеснулась на полированную поверхность стола, смешиваясь с алой кровью.

Так что под стражу китайскими милиционерами был взят только Шоушан. Китайскому Геббельсу и пришлось отвечать за всех своих «подельников».

Через три дня после мнимого самоубийства Ван Джина в Пхеньяне начали переговоры вновь назначенного министра иностранных дел Китая и главы МВД России. Российское правительство охотно пошла на перемирие. Сазонтьев предлагал для жирной точке в этой войне устроить танковый бросок до Пекина, с попутной высадкой десанта, но Сизов мягко поставил его на место:

— Ты хочешь добить последние танки и лишиться десанта? Не зарывайся. И так хорошо дали им по морде.

Несмотря на видимые успехи по всем фронтам и на море такая война требовала слишком большого напряжения сил российского государства. Подходили к концу высокоточные ракеты, все меньше становилось самолетов, они не только сбивались китайскими ПВО и самолетами противника, но большей частью просто выходили из строя из-за поломок. А самое главное — гибли люди. Война обошлась России в сто семьдесят тысяч человеческих жизней.

Перемирие заключили через два дня. Еще через месяц китайские войска начали отвод своих войск с территории России.

Эпизод 38

Солдат третьей роты 1563 пехотного полка Ли Чангминг с утра был в хорошем настроении. Выйдя на крыльцо дома, он осмотрелся по сторонам и улыбнулся. Сегодня ему исполнилось двадцать три года, и день обещал быть прекрасным. Прекратились проклятые дожди, вчера прошел небольшой ураган, сваливший массу деревьев. Осенняя тайга была прекрасна, и были видны скрытые до этого горные вершины Сихотэ-Алиньского хребта. Ли в который раз поблагодарил бога, что воинская судьба не закинула его в пекло человеческой мясорубки, а подарила службу вот здесь, на отдаленно посту в тайге, где даже орудийные залпы не слышны. Шесть человек во главе с сержантом Мей Зиксином были отряжены в эти места с целью отслеживать возможное передвижение противника по горным перевалам и долинам Сихоте-Алинского хребта. Никаких вражеских войск за эти четыре месяца они не видели, хотя исправно несли службу и неотрывно наблюдали за окрестностями в мощную оптику. Им даже не пришлось рыть земляку или ставить палатку, они наткнулись на небольшой домик — заброшенную пасеку. Здесь была печь, были лежанки, они привезли с собой большой запас риса и тушенки. А через три дня Мей Зискин привез откуда из низины русскую девушку, велел ее не обижать и пользоваться по очереди. Звали ее Нина, была она не красавица, тридцати лет, с мощными бедрами, короткими ногами и большой грудью. Красота не слишком была нужна солдатам, хватало то, что Нина была женщиной. Она покорно принимала все, на что хватало китайских мужчин, не пыталась сбежать, и постепенно обжилась, начала немного кошеварить, чинить порванные вещи. Иногда она даже что-то напевала за этим занятием, и, вслушиваясь в странные для китайского уха песни, Ли думал о том, какой мудрый человек их сержант, сумевший даже в таких условиях устроить их жизнь с таким невероятным для войны комфортных условиях. Два дня назад Нина простыла, и теперь лежала с температурой. От кошеварства ее отстранили, а вот заниматься любовью с горячей женщиной было даже интересно.

Ли отошел по нужде, затем снова поднялся на крыльцо и застыл, рассматривая природу, и думая о том, какие сюрпризы ожидаю его сегодня. Сержант еще два дня назад намекал на то, что задумал нечто особенное, чтобы отметить день рождения своего солдата. Они знали, что у Мина есть фляжка неприкосновенного спирта, и неужели он расщедриться и нальет всем по рюмке?

Сзади скрипнула дверь, Ли оглянулся. Это был сержант, и лицо его было совсем не праздничным. Вслед за ним начали выходить все остальные сослуживцы Ли Чангминга. Они были при оружии, с рюкзаками, радист на ходу надевал на спину рацию.

— Что случилось? — Спросил новорожденный.

— Срочный приказ командира. Мы спускаемся вниз, похоже, что наши части отступают. Забирай свои вещи, беги к машине.

Ли метнулся в дом, торопливо скидал в вещмешок все свои нехитрые вещи. Развернувшись, чтобы уходить он увидел Нину. Та поднялась с лежанки и сидела с измученным лицом. С улицы послышался крик сержанта:

— Ли, где ты там!?

Ли выбежал на улицу, все уже погрузились в машину он так же подбежал и сунул в кузов джипа свой рюкзак. Затем он спросил:

— Сержант Мей, а как же Нина?

Тот хлопнул себя по лбу.

— Совсем чуть не забыл. Садись.

Он пошел назад. На крыльце как раз показалась Нина. Она была голой, только сверху был накинут старенький армейский бушлат сержанта. Девушка была уже беременна, живот заметно выпирал вперед. Нине было явно плохо, она покачнулась и устояла только от того, что уцепилась за дверной косяк. Ли думал, что сержант поможет ей дойти до машины, но Мей подошел, снял с нее свой бушлат, потом выдернул из ножен штык и, воткнув в низ живота девушки, сильно потянул его вверх, вспоров его до самой груди. Девушка закричала от боли, сержант выдернул нож, Нина свалилась с крыльца на землю. Мей нагнулся, вытер лезвие ножа о волосы женщины, воткнул штык обратно в ножны и деловито пошел к машине.