Война (СИ) - Машуков Тимур

— Нельзя давать повода! Лучше уж худой мир… Вы понимаете, в какое положение можете нас поставить?!

Возмущённый Салтыков дождался возможности отомстить генералу за его насмешки в свою сторону и вскочил, пылая праведным гневом:

— Ещё надо разобраться, насколько правомерно было это ваше… пресекательство! Быть может, вы что-то не так поняли? Или, того хуже, это ваши солдафоны захотели славы и почёта, да полезли куда не след! Вы представляете, сколько различных международных прожектов сейчас окажется под угрозой? Какие мы можем понести потери?!

— Потери? — вскинулся Никита Вавилов. — А я вам могу поведать о потерях, ежели желаете… Я вот давеча вернулся из Польши, там у меня деловые интересы имеются. Вы имеете представление, что там творится? Мне пришлось таиться, скрывать, что я русский! Иначе, не сносить бы мне головы. Злой народишко-то на нас, а кто сию злобу в них взращивает — неведомо мне. Одно вижу — всё это неспроста! Закрыл я свои лавки от греха подальше, да вывез капитал. При себе — оно надёжнее будет, многие погорели из нашенских, да биты были нещадно. Не дай Боже, прознают, что ты русский — можно не только с имуществом распрощаться, и с головой тоже! И что вы думаете, пересёк я границу, всё, на родимой стороне, вздохнуть бы с облегчением… Ан нет! У нас тоже самое деется! Где поближе к границе людишки живут — донельзя озлоблены! Кум у меня — из неметчины предки некогда перебегли к нам, да в нём иностранщины только и осталося, что имя с фамилиёй — едва спасся, когда добрые соседушки с вилами заявились! Так что, скажу я вам, Ваши Сиятельства, война — она-то уже идёт, хошь признавай, хошь нет. Как по мне, так правильно генерал молвит — собраться надо, да вдарить хорошенько, чтоб дурь повыбивать, чтоб неповадно было! И ежели надобно будет, я изыщу средства, чтобы вооружить пару-тройку парней!

Воинственно топорща рыжую бородку, купец и промышленник оглядел высокое собрание, но возражений не дождался и сёл на место, тяжко отдуваясь после своей речи. Я выждал, но никто больше не обладал должной смелостью, чтобы высказаться столь же откровенно. И медленно произнёс:

— Я склонен более доверять мнению генерала. И вам, уважаемый Никита Макарыч, спасибо за честность. Действительно, не слишком ли часто мы стали оглядываться на кем-то принятые правила, выдерживать паузы, вежливо улыбаться, пока наши так называемые друзья и партнёры по различным проектам… — я бросил пронзительный взгляд на князя Салтыкова, заставив его вжаться в спинку кресла, — … пока они плюют на всё наши договорённости. Да что там, они плюют прямо на нас! И если вы полагаете, что для должной защиты нашей Империи и наших подданных, нам нужна какая-то бумага от иностранных держав, что замыслили тайком отжать наши земли — то тогда проще сразу поднять лапки и выкинуть белый флаг!

Вы ждёте от них благородства? Объявление во всеуслышание: «Иду на Вы!»?! Так не дождетесь, на такое способны русские богатыри, но не польские рыцари…

Тишину, воцарившуюся после моих слов, прервал громкий скрип открывающейся двери. В помещение вошёл князь Долгорукий. Только взглянув на его непривычно хмурое лицо, на опустившиеся точно под незримым грузом плечи, я понял, что вести, которых он ожидал, оказались недобрыми. Остановившись у входа, Сергей Иванович не торопился занять своё место за столом, исподлобья оглядывая собравшихся. Потом глухо бросил:

— Прошу покорно простить за опоздание, но на то была причина… Услышал обрывок вашей речи, Алексей Александрович, смею добавить к ней вот что… — он вздохнул, бросил тяжёлую кожаную папку на стол, заставив многих непроизвольно вздрогнуть от неожиданно громкого звука, — … Кто желал официального подтверждения тому, что против Российской Империи развязана война — наш посол в польско-литовским государстве, Речи Посполитой, был жестоко убит на территории нашего представительства в городе Кракове. Судьба остальных дипломатов, как и их семей, пока неизвестна. По официальной версии, Дмитрий Толстой — наш посол — был объявлен шпионом, подрывавшим своими действиями устои государства, казнённым на основаниях анонимного доноса!

По залу понёсся общий вздох, молодого дипломата, занимавшего эту должность, знали многие, и весть о его смерти на чужбине оказалась ошеломительной. Князь Долгорукий, который лично назначил убитого на этот пост, тяжко вздохнул и бесцветным, лишённым эмоций голосом спросил:

— Этого достаточно для официального признания того факта, что все мирные соглашения нарушены и началась война?

Глава 31

Война… Для каждого за этим словом стоит что-то своё. Один, услышав его, представляет ровные шеренги солдат, чётким строевым шагом идущих к почету и славе. Другой содрогается, чувствуя за ним едкую гарь от спаленных деревушек и городов, медный запах крови, плач и стоны, и смерти, смерти, смерти… Третий потирает в предвкушении руки — смута военного времени открывает поистине безграничные просторы для наживы. А есть ещё Тэйни, для которой война — обыденность, ещё одна веха в воспитании духа… И есть генерал Голицын, что, точно его лихой боевой жеребец, в нетерпении бьёт копытом и гневно раздувает ноздри, готовый по первому слову ринуться в самую гущу событий с шашкой наголо.

И есть я. Что я думал прежде о войне? Когда с упоением и азартом бросал в бой игрушечных солдатиков против одноухого плюшевого зайца, что играл роль мирового злодея? Когда бубнил у школьной доски заученные фразы про блиц — криги и взятые высоты, с тоской поглядывая в окно, где разворачивались такие заманчивые снежные баталии между старшеклассниками? Когда спорил до хрипоты с друзьями о преимуществе того или иного оружия в очередной компьютерной игрушке? Когда, невольно рисуясь и чувствуя себя героем исторической драмы, бросал небрежное «Это война, господа…»? Я хочу быть положительным героем и положить на всё это!

Я окинул взглядом гору бумаг, над которыми корпел несколько часов кряду. Вот она, моя теперешняя война! Сухие цифры, сухие фразы… От пыли этого бюрократизма у меня давно першило в горле, и не помогали литры чая, потому что эта сухость была иного рода и достигла уже, казалось, самого сердца. И я уже начинал забывать, что за всеми этими цифрами и за безликим канцелярским "допустимые потери «стоят живые люди… И, несмотря на то, что после моего недавнего загула с Иваном я до сих пор с содроганием встречал каждую мысль об алкоголе, сейчас помочь мне мог только он…

Это раньше я был уверен — стоит прозвучать фразе: «Война началась» — и всё завертится, закрутится, и двинется армада на врага, и засвистят пули, замелькают вспышки боевых заклинаний, и будут одержаны первые блистательные победы… И вот уже в столице прогремит триумфальный парад, и лавровые венки увенчают головы победителей, и полетят в безоблачное небо чепчики с лифчиками… Но я даже не предполагал, сколько всего нужно, чтобы такое произошло. Тонны необходимого армии продовольствия, груды обмундирования, тысячи и тысячи единиц оружия, медикаменты, перевязочные материалы… И на каждую строку этого бесконечного списка нужна отдельная бумага с подписями и печатями, с обоснованием именно такого количества, с огромными суммами средств, которые необходимо изыскать из бюджета, что, увы, оказался вовсе не бездонным…

Войну реальную, с её жестокостью и кровью, предваряла война бюрократическая. Баталии, разворачивающиеся в министерствах и ведомствах разного уровня, были не менее грозными, оборачивались не меньшими потерями — нервов, здоровья и времени. Самым страшным из этого списка было время. Я физически ощущал, как оно утекает сквозь пальцы, тратится на что-то, на мой взгляд, второстепенное. И это бесполезное расточительство делало мои надежды на благополучный исход всё призрачнее. Я не был рождён для того, чтобы занять престол, меня не учили политике и дипломатии, я не умел просчитывать ходы моих противников — но при всём при этом даже мне, недоучке из совершенно другого мира, было понятно, что те, кто находились по другую сторону баррикад, готовились к войне куда дольше нас. И пока мы наводили тень на плетень, устраивали словопрения, успокаивая себя и окружающих тем, что наихудший вариант развития событий маловероятен, наши враги прошли все те стадии, на которых мы застряли сейчас… Их Голицыны выбили необходимое финансирование из их Меньшиковых, их Долгорукие подготовили документы, благодаря которым в глазах всего мира они сумеют обосновать каждый свой шаг в сторону Российской империи… А мы безуспешно проводим заседание за заседанием, мы рвём глотки в попытках переорать друг друга, мы мечемся, хватаясь за всё сразу!