Памфлеты, очерки и зарисовки - Владимир Маяковский

По стенам и заборам выклеены антибольшевистские плакаты: конечно — латыши, конечно — зверского вида, конечно — расстреливают каких-то людей честного и страдающего вида.

У польского правительства есть более верное средство предвыборной борьбы. Оно просто аннулировало коммунистический список № 10 по каким-то формальным основаниям.

Пепеэсовцы немедленно выпустили протестующую прокламацию, где обвинялись сами коммунисты. Они, дескать, против демократии, поэтому с ними-де так недемократически и поступают.

После этого изъятия уже выборы ничем не омрачились и пошли по всем правилам политических опереток.

Ездят, поют, разговаривают, кричат, свистят, аплодируют и часам к двенадцати расходятся, как из театра. Только на окраинах битые и раненые, — это если в предвыборную полемику вступают защитники аннулированного списка.

Последние дни особенно лезло в глаза предвыборное. Я переселился в пустующую до приезда курьеров дипкурьерскую комнату полпредства. Полпредство помещено удачно. Справа — полиция, в центре — полпредство, налево — монархический клуб. Часам к 8, к 9 вечера нас подымал со стульев дикий шум у самых полпредских дверей. Под окнами скакали десятки полицейских.

Каждый раз шумиха оказывалась пустяком.

Это с балкона клуба орали речи и распевали песни монархисты, собирая небольшую толпочку.

Немедленно появлялись на грузовике пепеэсовцы и старались их перекрыть пением Интернационала (!!!). Видимость получалась страшно революционная. Попев и сорвав десяток-другой монархических афиш, пепеэсовцы удалялись.

Тогда снова вылезали монархисты с лестницами и возможно выше наклеивали новые листы. Из парикмахерской (под клубом на Познанской) выбегает мастер, подталкиваемый пепеэсовским долгом, влазит по трубе и срывает наклейку.

Опять выбегает монархист…

Опять, ругаясь, вылазит пепеэсовец…

Сказка про белого бычка!

Но даже этот невеселый спектакль веселее скучных спектаклей в театрах.

Головатое ревю с постоянным восторженным припевом «Варшава, Варшава», с непременным превознесением ее парижских качеств, Вертинский на польском языке. В кино — «Медвежья свадьба» с знаменитой «польской» артисткой Малиновской, «Дворец и крепость» с переделанным под польский вкус концом — опять-таки с большевистским зверством, и, конечно, всякое американское приключенчество и французская сентиментальность.

Я убежден, что серьезный читатель знает Польшу лучше и глубже, чем я. Считал все-таки полезным записать мое поверхностное впечатление, так как, несмотря на близость Польши, наши проезжие редко в ней останавливаются, и, очевидно, редко это можно делать.

Выводы частные.

Для нас, не только авторов книг, но и организаторов литературы для общей пролетарской борьбы, литераторы Польши (да и других объезженных мною стран — Чехословакии, Франции, Германии) делятся на три группы. Те, кто избраны своим господином — классом, и не оборачиваются на имя СССР, а всячески помогают своим правительствам травить нас и оклеветывать. Другая группа — полупризнанные, полуопределившиеся — измеряет свое отношение к нам шансами на литературную конвенцию и возможность получать за переводы. Третьи — рабочие писатели и лефы (левая, срастающаяся с борьбой пролетариата часть европейской интеллигенции, «Ставба» — чехословацкая, «Дзвигня» — Польша, «Четыре ветра» — Литва, «Зенит» — югославская и др.). Третьи — это единственные отряды на Западе, подымающиеся на последнюю борьбу пролетариата.

Выводы общие.

Польша развивалась как крупная промышленная часть бывшей России. Промышленность осталась — рынков нет.

На Запад с лодзинским товаром не сунешься — на Западе дешевле и лучше. Западу нужна Польша как корова дойная, Польша земледельческая.

У многих поляков уже яснеет ответ на вопрос — быть ли советской республикой в союзе других советских или гонористой демократической колонией…

[1927]

МЕЛКИЙ НЭП

(Московские наброски)

Крупный нэп все еще раскачивается: приглядываются и примеряются концессионеры, торгуются из-за аренд и налогов отечественные титы.

Средний нэп постепенно оседает, ворча и кряхтя; задымились фабрички в 40–50 человек, ремонтируются и устанавливаются всякой вещью магазины.

Зато мелкий, доходящий до карикатурности нэпик швейной шпулькой снует по каждой уличке, по каждому переулочку.

Если крупное предприятие может важно и лениво распоряжаться, только в конце года с грустью замечая убыток, то у этих каждый убыточный день живо отражается на желудке. Отсюда — сногсшибательная изворотливость, поучительная рекламность, виртуознейшая сообразительность. Это ерунда, капли, но в них отражается целая улица, весь город.

Вот, например, своеобразная «торговля».

Есть у меня знакомый К. Меня всегда удивляли его необъяснимые маленькие, но регулярные доходы. Часов в двенадцать он отправляется работать, часа в четыре возвращается, неся 100–200 «лимонов». Он не алчный. Заработает свое и усаживается за чтение и пописывание.

После долгих упрашиваний он открыл секрет.

Дело простое.

С утра он начинает обходить книжные магазины.

— Почем такая-то книга?

— Миллион.

Идет в магазин напротив.

— Есть такая-то книга?

— Нет.

— Угодно по два лимона?

— Тащите десяток.

Идет в первый магазин, берет книгу, — десятка и заработана.

Я думаю, многие тресты, усеянные посредниками, узнают себя в этой карикатуре. Если через улицу зарабатывают десятки, то через город берут тысячи.

А вот пример блестящей рекламы.

Папиросник орет:

— А вот спички Лапшина, горят как солнце и луна. Менее бойкий мальчишка рядом старается скромно всучить свой товар, но рекламист перешибает покупателя:

— Не берите у этого! Пять минут вонь — потом огонь.

Рекламист побеждает.

На другом углу бойкий тенор расхваливает бритвы «жилет»:

А вот «жилет».Брейся сто лет.Еще останется внукам.Подходи — ну-ка!

Дальше торговец механическими, самопришивающимися пуговицами:

Если некому пришивать —Для этого не стоит жениться.Если жена не пришивает —Из-за этого не стоит разводиться.3 рубля дюжина. Пожалте!

Хочешь не хочешь — купишь. До сих пор передо мной в коробке на столе три дюжины валяются. Опять таки: