Новое назначение - Евгений Васильевич Шалашов

— Володь, тут еще кое-что, — закашлялся Ксенофонтов, и я понял, что заместитель Дзержинского отчего-то смущен.

— Слушаю, Иван Ксенофонтович, — обреченно отозвался я, понимая, что сейчас «выдадут» еще какую-нибудь гадость. И не ошибся.

— В общем, тут такое дело. В связи с наступлением в Польше, все силы и средства велено армии отдавать, даже кожаные куртки у нас изымают. А твой бронепоезд вообще-то за Наркоматом по военным и морским делам числится. Наркомат из Архангельска приказал все бронепоезда в Польшу отправить, они и отправили, а по этому — не помню, какой у него номер?

— Номер? — удивился я. — У него еще и номер есть?

— Есть у него номер, ну да ладно, шут с ним с номером. Так вот, шестая армия доложила, что поезд отдан начальнику Архангельского губчека во временное пользование. Тут военные ко мне обратились — мол, так и так, есть постановление Совнаркома, отдавайте бронепоезд, я им сказал, что прикажу, чтобы ты поезд отдал. В общем, ты все понял?

— Так точно. Поезд не отдавать, нарушить постановление Совнаркома, подмоги не ждать. Я все правильно понял?

— Ты это, херню-то не городи, — слегка рассердился Ксенофонтов. — Тебе никто не приказывает постановления Совнаркома нарушать. Твой бронепоезд не на польский фронт пойдет, а к Бурдукову. Его-то собственный Троцкий уже забрал, а он считает, что командующему Московским военным округом на простом поезде кататься неприлично.

Кто такой Бурдуков, я не помнил, а из командующих войсками Московского военного округа слышал лишь о Муралове. Но если бронепоезд пойдет не на фронт, а в распоряжение неизвестного мне Бурдукова, это другое дело. Ксенофонтов тем временем снова покашлял и произнес чуть виноватым тоном:

— Володь, я все понимаю. Не принято, чтобы начальник перед подчиненным оправдывался, но ты парень башковитый, все поймешь правильно. У меня так получилось — я с армейцами поговорил, а тут Феликс Эдмундович мне по прямому проводу позвонил, я ему ситуацию объяснил, а он на дыбы — мол, сколько можно наркомвоенмору у ВЧК технику отбирать? Он уже и так им почти все бронепоезда отдал. Остался лишь у него, да у Кедрова с Павловским, а те сейчас в Сибири, власть восстанавливают. В общем, смотри сам. Можешь этот поезд вернуть, но лучше до вечера продержись. Феликс сегодня с фронта вернется, пусть с Троцким сам разбирается.

Ксенофонтов повесил трубку, а я впал в некую прострацию. Мне отчего-то не понравилась неопределенность. Вроде, есть приказ, и бронепоезд, чисто формально, не мой, и даже не ВЧК, а военных. И что теперь делать начальнику губчека попавшему в очередную разборку даже не между двумя ведомствами — это-то ладно, к этому я и там привык, а между двумя самыми могущественными фигурами Советской России. Разумеется, если не считать товарища Ленина. Вот, против Ленина никто бы не посмел даже и пикнуть. И бронепоезд отдавать жалко, привык я к нему.

Хм... Ленина, говорите? А ведь есть идея. Немного раскинув мозгами, я опять взял телефонную трубку, позвонил в одно важное место, переговорил, а потом позвал Кузьменко.

— Никита, есть очень важное дело. Возьмешь извозчика, денег не жалей. Я позвонил, договорился, времени на выполнение тебе — полчаса, час от силы.

Объяснив парню суть приказа, вытащил из кармана деньги, пытался прикинуть — сколько понадобится на извозчика, но отдал все. Тут денег жалеть не стоит, если башка слететь может.

Посланец из штаба Московского военного округа, отрекомендовавшийся помощником начальника штаба Коноваловым, был молод, и строг.

— Так, товарищи чекисты. У вас есть полчаса, чтобы покинуть бронепоезд, и забрать свои вещи, — заявил посланник, явно упиваясь своей ролью.

— А с какой стати? — поинтересовался я.

— А с такой, товарищ Аксенов, что данный бронепоезд бортовой номер семьсот шестьдесят четыре является частью имущества народного комиссариата по военным и морским делам. Соответственно, посторонние лица должны покинуть бронепоезд. Вы станете оспаривать приказ?

Коновалов насмешливо посмотрел на меня. Мне уже доложили, что у мальчишки имеется солидное подкрепление, остающееся пока за чертой вокзала, но в случае необходимости, готовое прийти на помощь.

— Приказ, товарищ Коновалов, я оспаривать не могу, да и не стану, но объясните, почему я должен отдавать бронепоезд именно вам? Я принимал технику у начальника дивизии восемнадцатой армии, по правилам должен вернуть имущество тому, у кого взял. Вы не согласны?

— Нет, — твердо ответил Коновалов. — Приказ вы знаете, ваш непосредственный начальник вам звонил, вы обязаны подчиниться. В случае неповиновения мне придется применить силу, а если вы окажете сопротивление, это будет считаться мятежом.

— Непосредственный начальник мне не звонил, — покачал я головой. — Мне звонил товарищ Ксенофонтов, согласен. Но у меня есть начальник повыше. Или, вы побывали в приемной Совнаркома и заручились поддержкой товарища Ленина? У вас есть приказ Председателя Совнаркома? Если нет, я буду считать вашу деятельность вылазкой против Совета Народных комиссаров и лично против товарища Ленина. Вы уверены, что вас поддержат ваши бойцы, если я вас арестую за отказ подчиняться приказам товарища Ленина?

— При чем здесь товарищ Ленин? — растерялся Коновалов. — Вашим начальником является Председатель ВЧК, а его обязанности исполняет товарищ Ксенофонтов.

— Товарищ Коновалов, а почему вы, явившись сюда за бронепоездом, даже не потрудились предварительно узнать, у кого вы собираетесь его отбирать? Прошу вас, ознакомьтесь.

Я выложил на стол мандат, где черным по белому написано, что «Товарищ Аксенов Владимир Иванович является Председателем Правительственной комиссии по расследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере», а всем советским, партийным и государственным органам предписывалось оказывать комиссии всяческое содействие. Правда, автограф Ленина отсутствовал, но имелась подпись товарища Горбунова,