Плавающий остров (Научно-фантастическая повесть) - Сергей Жемайтис

Костя сосредоточенно молчавший почти все время, неожиданно разговорился. Молчаливое напряжение, чувство ответственности давили его, ему надо было как-то подбодрить себя, перейти на другой ритм, и сейчас он говорил без умолку.

— Великий Кальмар и вся нечисть глубин! — неожиданно выругался он. — Кто это выключил гидрофон? Неужели я сам? Как там Протей? Протей! Жив, дружище?

В тот же миг Протей ответил:

— Впереди «твердая смерть»! Нельзя идти так прямо!

Мы поднялись на гребень и через экран локатора протянулась сверкающая полоса и тут же погасла: мы слетели в «долину».

Лот показывал тридцать метров.

Как далекий гром, рокотал прибой.

Костя посмотрел на меня. В глазах его мелькнула растерянность. То же самое он, наверное, увидел и в моем взгляде, и к нему вернулась прежняя сосредоточенность. Суставы его пальцев, сжимающие штурвальное колесо, побелели. Он не изменил курса, а вел ракету прямо на рифы. Я протянул руки, чтобы повернуть колесо.

— Оставь… Только так. Единственный выход!.. Пройдем на гребне…

Он стал сбавлять обороты двигателей. И скоро я заметил, что мы держимся на гребне водяной гряды, летевшей к рифам. Волна мелководья стала расти, ракета высоко задрала нос, мы уже не видели бушующей пены на рифе, только грохот сотрясал всю ракету и все наши внутренности. Представляю, каково было в эти минуты Тави и Протею.

Заскрежетало по днищу. Ракета развернулась лагом, то есть боком к волне, затем ее стало вращать вдоль продольной оси, она ударилась прозрачным куполом о скалу, и наступила тишина.

После скачки и судорожных прыжков «Мустанг» будто переминался с ноги на ногу. Я открыл глаза, стараясь понять, что произошло.

Низко, над прозрачным куполом кабины пролетали синеватые клочья туч. Ухали и шипели волны, обмывая мою гудящую голову, и бежали по лицу, шее, стекая за воротник рубашки.

— Наконец-то ожил! — услышал я знакомый голос. Повернув голову, я увидел Костю с термосом в рука. Тоненькая струйка стекала из блестящего изогнутого носика термоса мне на голову. Ледяная вода приятно обжигала кожу.

— Вот и все. — Костя заглянул в термос и бросил его в сторону.

— Что — все? — спросил я чужим голосом. — Вода кончилась?

— И вода, и ты наконец открыл глаза. Ох, и повозился я с тобой! Сидишь, блаженно улыбаешься и мычишь, как глухонемая сирена. Должен признаться, что ты дьявольски напугал меня. Почище Джека. Ну почему ты не пристегнулся ремнем?

— Сам-то пристегнулся?

— Я — Другое дело: у меня есть опыт кораблекрушений.

— Это с яхтой?

— Хотя бы.

— Но и я ведь там находился!

— Мало находиться. Я говорю об опыте. Вот и сейчас, какой ты извлек опыт? Боюсь, что никакого. — Костя ощупал меня взглядом и спросил голосом капитана из пиратского романа: — Проверь, цел ли корпус, рангоут.

— Рангоут? Ничего не соображаю!

— Я имел в виду исключительно твою особу. Ну, целы руки, ноги и не болит ли в грудной клетке, в животе.

— Как будто нет. Вот только слегка голова. Костя засветился в улыбке:

— Как мне пригодился опыт «бегущего по волнам»!

Помнишь, как я катался на доске? На Гаваях прибой повыше. Ты заметил, как ловко, прямо-таки изящно я взял этот барьерчик?

— Ничего себе изящно! — Я нащупал на голове шишку с кулак величиной.

Не обратив на мой жест никакого внимания, Костя продолжал хвастаться:

— И я не удивляюсь, что так все ловко получилось. Вот что значит сбалансированность рефлекторной деятельности!

— У кого?

— Не догадываешься?

Наверно, я и в самом деле здорово ударился головой, потому что только после этих слов вспомнил о Тави и Протее, и мне по-настоящему стало плохо. Прошиб пот и закружилась голова. Я показал глазами на корму.

— Все в порядке, хотя им досталось несравненно больше, чем тебе, — успокоил Костя. — Я раскрыл створки их каюты еще на рифе, когда нас первый раз ударило о коралловый кустик. Они недавно подходили и дали мне понять, что все в порядке. Наш переводчик молчит, и вообще все молчит! — Костя захохотал и шлепнул рукой по приборам.

Наверное, на моем лице до того выразительно отразилась мелькнувшая было мысль, что Костя поспешил меня успокоить:

— Не бойся, у меня все в порядке. А то, что я несколько возбужден, так это вполне объяснимо. Неужели ты сам недоволен, что все так здорово получилось? Черный Джек остался с носом. Мы вблизи настоящей земли или около нее — видишь, темнеют пальмы… Стекло все в трещинах, ты посмотри вот сюда, пониже. Видишь? Мы надежно укрылись за барьерным рифом. Минут через тридцать подойдут сюда ребята. Надо покопаться в электронике. Помнишь, когда-то мы с тобой собирали неплохие транзисторы? — Он посмотрел на меня, как заговорщик: — Неплохо было бы вообще потерять на время все средства связи. Только товарищей жалко, начнут поиски во всемирном масштабе. Соберется флот Индийского и Тихого океанов, налетят аэропланы, не считая нашей «Колымаги». В наше время трудно потеряться. Хотя… У меня возникла одна гениальная мысль. Но пока это тайна…

С помощью аварийного устройства мы еле убрали кабину, правда не полностью, все же теперь можно было выбраться из ракеты, подойти к берегу и бросить якорь.

Тави сообщил мне, что косатки ходят довольно далеко от рифа и охотятся за макрелью, поджидая, когда мы будем возвращаться на свой плавающий остров. Тави не советовал этого делать, пока не подойдет помощь, а предлагал пожить на острове. Они с Протеем уже побывали в его лагуне и разделались с парой тигровых акул. По тому, как Тави весело свистнул в заключение, можно было понять, что мы попали в прелестное местечко.

Оставив меня с дельфинами, Костя открыл носовой люк и скрылся в чреве «Мустанга». Пробыл он там минут двадцать, все время насвистывая бравурный марш из «Веселых креветок». Под звуки этого же марша он вылез из люка и, продолжая насвистывать, стал рассматривать низкий берег с редкими, торчащими вкривь и вкось пальмами. За узкой полосой суши синела подернутая рябью лагуна. Не поворачивая головы, Костя сказал:

— Мне все больше нравится это тихое местечко. Ты знаешь, — сказал он вдруг подозрительно скорбным тоном, — мне не удалось наладить двигатель: замыкание в сети, передатчик тоже поработает еще немного, и все. Мы имеем с тобой одностороннюю связь, как это ни печально. — Последовал глубокий вздох и приказание в виде просьбы: — Не мог бы ты сказать несколько слов в эфир насчет нашего бедственного положения? Денек-другой мы провозимся с машиной. Скажи, что ракета сейчас похожа на жестянку, набитую хламом… Или лучше помолчи об этом, а не то еще высадят парашютный десант.