Пленники вечности - Дмитрий Морозов

— Вряд ли у тебя выйдет сделаться простым обывателем. Если только в монастырь запрешься.

— Это — если кто в женский монастырь пустит — серьезно сказал Ежка. — Знаю я одну настоятельницу на Гадючьих Мхах…

— Вот таким ты мне больше нравишься, — капитан похлопал своего главного абордажника по плечу. — Не забивай голову, мой тебе совет. Жизнь — она хитрая штука, сама распорядится. Может, и не подерется Москва с ляхами.

— Хорошо бы, чтоб не подралась.

Они помолчали.

— А знаешь, почему мы в море не уходим на добычу, или в Нарву не возвращаемся?

— Известное дело, какого-нибудь ганзейца подстерегаем, что вдоль берега попытается прокрасться к Ревелю. Приказ, поди, был пресекать каботажное плавание, пока сухопутная рать подбирается к крепостям ливонским.

— Купцы после нашего прошлого рейда не скоро оправятся. Не без числа же у них корабли!

— Тогда чего торчим в этой дыре? Скоро днища коггов да лодий ракушками порастут, плестись начнем, будто утки беременные.

— Ждем мы князя Басманова. Голубиная почта донесла — будет вскорости здесь. Велел все планы забросить и ждать. Особое дело назревает.

— Басманов… — почесал в затылке Соболевский. — Надо его расспросить про поляков. Опричный воевода наверняка знает всю подноготную.

Через два дня, ближе к вечеру, с берега затрубил зычный рог Ярослава. На воду кинули кожаную лодку, сам Роде направился встречать высокого гостя.

— Маловата посудинка, — заметил Басманов, не здороваясь.

Датчанин огляделся.

За опричником стоял Чернокрылый Легион едва ли не полным составом. Да и засечников у Ярослава прибавилось.

— Сейчас исправлюсь, — пообещал датчанин, зашел по колено в море и принялся размахивать по-особому факелом.

Вскоре прибыли еще лодочки.

— А ваш «Федор» стоит в Нарве. Наскочил на бревно, чинится. Так что располагайтесь по остальным пяти коггам, — сказал датчанин, обнявшись с назгулом. — А бабы ваши где? Этих двух валькирий я вижу, а белобрысая ведьма куда подевалась?

Майя и Тора, довольные новым прозвищем, захихикали.

— По особому делу услал я ее, — сказал Басманов. — Не скоро свидитесь. Что, медведь данский, запал на девицу?

— Стар я для такой егозы, — насупился Роде. — Просто не привык этих орлов видеть без нее.

— А что Соболевский? Не просился еще на берег списаться?

Роде посмотрел на Басманова с откровенным испугом. Простодушный гигант всегда с определенной опаской относился к опричнику, чья проницательность и въедливость вошла на Руси в поговорку.

— Скулит чего-то, — неопределенно буркнул датчанин. — Говорит — в монастырь уйдет. Женский.

— Надо мне с ним перемолвиться… — Басманов самолично поймал брошенный с борта флагмана конец, стал карабкаться по узловатому канату. Добравшись до середины, крикнул: — Тащите, стар я уже для такого дела!

Соболевский встретил его сабельным салютом, отвесил изысканный поклон. Вся абордажная команда была построена вдоль борта, вытаращив глаза и сомкнув щиты.

— Ты бы еще из пушек да пищалей велел палить, — проворчал князь. — Давай попроще, шляхтич. Накорми, что ли, гостей с дороги.

— Все готово, по-простому, но от души, княже.

Басманов придирчиво оглядел стол, состоящий из досок, брошенных поверх четырех бочонков, накрытых трофейным парусом.

— Разносолов заморских много, а пожевать чего-нибудь, дабы плоть усладить не сыскали?

— Так что у врага берем, тем и кормимся, — развел руками Роде, вскарабкавшийся наверх вторым номером. — Запасов из Нарвы дней на двадцать хватает, не более. Рыбку зато сами ловим. Мои мавры отлично ее готовят. Отведай, князь, пальчики оближешь.

Басманов обреченно вздохнул, сел на ящик из-под огненного зелья, уставился на рыбу с ненавистью.

— Не люблю я гадов морских. Мне бы зайчатинки…

— Я людей отряжу поутру, настреляют дичи, — пообещал Роде.

К столу сел ангмарец, датчанин, поляк и случившийся на борту флагмана командир второго по величине когга, мрачный белобрысый чухонец по прозвищу Булава. Был он совсем недавно витальером, но, прослышав о каперском флоте, сам явился наниматься на службу. Зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Перед опричником он робел и прятал глаза, больше слушал, чем говорил.

Последним за стол уселся Аника-воин.

— Дело у нас будет особое, — сказал Басманов, — увезти из Дании принца Магнуса, претендента на престол.

Он обвел тяжелым взглядом всех присутствующих.

— Пока я не наговорил лишнего, хочу спросить: все ли готовы дальше служить царю-батюшке?

— От чего же, княже, обидеть ты нас хочешь? Или доселе мы своей кровью не доказали, что верны белокаменной Москве?

— Тут особый вопрос, боярин, и слова мои не к тебе. — Басманов вперил взгляд в смущенного датчанина. — Ты, Карстен, станешь драться за интересы московского престола? Ведь на той стороне вполне могут оказаться даны, одной крови с тобой?

— Нынешние правители моей родины мне не милы, — медленно и отчетливо произнес Роде. — Хотелось бы мне увидеть нового и справедливого короля для своей земли. Буду драться, как прежде.

И с наивной надеждой спросил:

— Ведь не придется нам бомбардировать с моря столицу? Жечь ядрами посады и мельницы?

— Бог даст — не случится. Войны у нас с Данией нет, тихо все сделаем — и не случится. Напротив, крепкий союзник будет у Руси в северной Европе.

Басманов забрал бороду в кулак, сощурился и спросил:

— А как пришлось бы бомбардировать города? Ушел бы со службы?

— Пожалуй, — сказал Роде. — Ушел бы.

Опричник головой покачал.

— Другой воевода на моем месте уже бы в железа велел заковать за подобные речи.

— Знаю, не велишь.

— Не велю. Теперь к тебе, пан Соболевский, первая сабля флота нашего, слово. Был ты в своей отчизне, слышал о хоругвях, стянутых к Ливонской границе. Что станешь делать, случись неладное?

— Я много думал об этом. — Соболевский подбоченился, запустил большие пальцы рук за кушак, гордо сверкнул глазами. — На море готов я воевать хоть с самим чертом. А что до суши…

— Никто тебя не отправит для Иоанна Васильевича Смоленск отбивать, — усмехнулся Басманов, но глаза его при этом оставались холодными, цепкими. — Нанят ты лично мной, а значит, родом Плещеевых, для судового боя.

— Так, — сказал Соболевский, — судовую рать водил и водить буду в сечу.

— А для сухопутной войны есть на флоте вот они, — князь указал на ангмарца. — С честью несут славу корабельную по лесам и полям Ливонским.

Назгул слегка покраснел. «Надо будет ребятам сказать, — подумал он. — Впрочем, комплимент-то сомнительный. Выходит, во всех военно-морских силах мы самые беспринципные. Эдакие бультерьеры опричные, без страха и упрека…»

— Скрепим по новой наш союз, — поднял Басманов кубок. — Чтобы не случалось промеж нас раздоров и непонимания.

Осушив кубки, все стали ждать продолжения.

Аника с благодарностью поглядывал на опричного воеводу. Ведь и у казака тот мог спросить: пойдешь ли на Дон, огнем и мечом приводя к покорности тамошний вольный люд? Станешь ли мечом государевым на Днепре? Но не спросил.

Наконец князь заговорил:

— Магнуса держат на самой границе, в небольшой рыбачьей деревушке. Всей фортификации там — одна башня. Гарнизон — три десятка пикинеров, да ржавая пушка. Не ждут они нападения с моря, ожидая его со стороны сторонников юного принца из центральной части данской земли.

— Звучит очень просто, — заметил ангмарец. — Так в чем заковырка?

— Поблизости стоит конная тысяча, что может примчаться быстрее ветра. Так что делать все придется тихо и споро. Никто же не хочет устроить войну с Данией, побить пушечными ядрами кавалерию, положить под копыта малочисленные абордажные команды?

Никто, конечно, не хотел подобного исхода.

— Ярослав, как коней ертаулу передаст, назад воротится. Он нарисует на папире деревеньку. А уж вы подумайте, как подойти незаметно, как высадиться, как уйти неопознанными.

— А сам Магнус знает, что его похитят? — спросил Аника. — Или придется в мешке тащить?

— Мал он еще, — проворчал Басманов, — такие вещи знать. Есть среди его тюремщиков верный нам человек. Каждый день, начиная с послезавтрашнего, будет он зажигать на башне ночные огни.

— Это хорошо. — Роде теребил бороду, чувствуя азарт. — Лодки о камни может разбить, волной перевернуть, в море отнести. А так — хоть в пучине не заплутают. Как мошки на огонь пойдут.

— А с чего ты взял, что там каменистый берег? — напряженно спросил Басманов.

— В Дании других мест не бывает, — усмехнулся Роде. — Как и в Норвегии или в земле карелов. Фиорды, оскаленные каменными клыками щели, устланные валунами гавани. Надо нам множество лодок заготовить. Да получше нынешних.