Оборотень - Сергей Михайлов

— Не волнуйтесь, — насмешливо произнес мужчина, поймав мой настороженный взгляд, — бандитов здесь нет — если не считать меня, конечно. Мы с этой милой девушкой предусмотрительно заперлись изнутри.

— Кто вы такой? — спросил я в упор.

— Моя фамилия мало что вам скажет, — пожал он плечами. — Ну, допустим, Харитонов.

— Он работает шеф-поваром, — сказала Катя.

— А! Так это вы отравили Потапова! — воскликнул я грозно и крепче сжал автомат. — Отвечайте — вы?

Он печально опустил голову.

— Я об этом очень сожалею, — произнес Харитонов чуть слышно. — Вам этого не понять, молодой человек, а я ведь всю свою жизнь честно проработал в общепите…

— Да уж куда мне, — зло проговорил я, не спуская с него глаз. — Поднимите лучше руки!

— Да не трону я вас, нужны вы мне… А руки поднимайте сами, если хотите… И нечего сверлить меня глазами, я вас не боюсь. Я теперь никого не боюсь, а смерть сочту за избавление. И зачем я только связался с ними! Надо было сразу уходить отсюда, пока они не втянули меня в свои черные дела. Да уж теперь поздно, прежнего не воротишь.

— Отвечайте, вы отравили Потапова? — решительно произнес я.

— Я, молодой человек, я. И своей вины не отрицаю.

— Зачем вы это сделали?

— А затем, молодой человек, что яд предназначался не для этого несчастного, перед которым я теперь в неоплатном долгу, а совсем для другого человека, — повысил голос Харитонов, в упор глядя на меня. — Нет, не для человека, а для выродка, для оборотня, отравить, раздавить, уничтожить которого — долг каждого честного человека.

— Кто же он, этот человек?

— Понятия не имею, кто он на самом деле, но здесь его зовут Артистом.

У меня перехватило горло от одного звуках этого имени. Опять Артист!

— И вы пошли, — продолжал я, — на это… отравление только потому, что в жертвы предназначался Артист?

— Да, именно так.

— Согласились бы вы отравить любого другого человека?

Он пожал плечами.

— Вряд ли.

В этом «вряд ли» было больше убедительности, чем если бы он просто сказал «нет». Я опустил автомат.

— Каким ядом был отравлен Потапов?

— Не знаю. Яд мне передал Курт, правая рука Баварца.

Я кивнул. С Куртом я уже имел честь познакомиться.

— Во что был подмешан яд?

— В одну-единственную котлету, специально приготовленную лично мною. Она предназначалась для Артиста.

— Каким же образом эта единственная котлета попала в тарелку Потапова? Объясните!

Он беспомощно развел руками.

— Вот чего я никак не могу понять, так именно это. Ведь я сам видел, как порцию с той котлетой Артист самолично взял с раздачи.

— Артист… — я растерянно посмотрел на него. — Вы уверены?

— Абсолютно! На все сто! Я сам положил злополучную котлету в его тарелку. Сам!

Да, было от чего свихнуться.

— Вы лично знакомы с Артистом?

— Лично — нет, но неоднократно видел его здесь и наслышан о его мерзких делах.

— Как он выглядит? — быстро спросил я, подавшись вперед. — Кто скрывается под этим прозвищем?

Он не успел ответить. В дверь кто-то гулко забарабанил.

— Откройте! — грубо потребовали снаружи. — Эй, кто там? Что за дурацкие шутки? Ты, Харитон? Хорош борзеть, старый хрен, открывай!

— Что случилось? — услышал я спокойный голос Баварца.

— Да Харитон заперся. Подлюга! Небось бормоты налакался…

— Девчонка с ним?

— А я почем знаю!

Послышался негромкий стук в дверь.

— Макар Иванович, будьте так любезны, откройте, пожалуйста, дверь, — чуть слышно произнес Баварец.

Катя инстинктивно прижалась ко мне.

— Я боюсь! — прошептала она, вся дрожа.

Харитонов напрягся и сжал кулаки, его толстая, мясистая шея стала багровой.

— Я не дам вас в обиду, — храбро шепнул я девушке в самое ухо. Я почувствовал такой прилив отваги, что готов был сразиться с целой армией Баварцев, Куртов, Утюгов, Сундуков, Смурных и им подобной нечисти. Мне вдруг стало ясно, что чувствовали средневековые рыцари, идя на подвиги ради прекрасных дам.

— Слышите, Макар Иванович? — снова произнес Баварец. — Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Откройте дверь, или я прикажу стрелять.

Я взглянул на дверь. Она была обита листовой жестью, но автоматная очередь наверняка прошьет ее насквозь.

— Ну нет, — процедил сквозь зубы Харитонов и решительно шагнул к двери, — достаточно я совершил подлостей в этой жизни. Хватит!.. Слышишь, Баварец? Убирайся прочь и забери свое шакалье! Девушку я вам не отдам — и точка!

Баварец оказался терпеливее, чем я думал.

— Зря вы так горячитесь, Макар Иванович. Я ведь все равно войду, если потребуется, вы же меня знаете.

— Знаю, — глухо произнес Харитонов, — на свою беду.

— А беды может не случиться, если вы будете благоразумны. Давайте жить в мире и согласии, а, Макар Иванович?

— Да что ты с ним цацкаешься, Баварец! — нетерпеливо проревел кто-то из-за двери. — Только моргни — и я шарахну по этой скорлупе из своей пушечки — одни щепки полетят!

Харитонов резко повернулся к нам. Глаза его светились решимостью и покорностью выбранной судьбе, страха в них не было в помине.

— Уходите! — чуть слышно шепнул он и махнул рукой в сторону люка, из которого я появился четверть часа назад. — Быстрее!

— А вы? — спросил я, кидаясь к люку и увлекая девушку за собой.

— На мне кровь человека, — спокойно сказал он, — и я обязан смыть ее. Прощай, Катюша!.. Да идите же вы, чтоб вас!.. — крикнул он, заметив мою нерешительность.

Я схватился за крышку люка. Катя крепко держалась за мою руку.

— Вы совершаете ошибку, Макар Иванович, — снова раздался бесстрастный голос Баварца, — притом ошибку грубейшую. Воля ваша, вы сами выбрали свою судьбу. Я умываю руки… Давай! — Последнее слово явно адресовалось кому-то снаружи.

Автоматная очередь наискосок прошила дверь, пробив ее в нескольких местах. Харитонов вздрогнул, пошатнулся, схватился за грудь и упал на затоптанный множеством грязных ног ковер.

— Макар Иванович! — закричала Катя и рванулась было к нему, но я удержал ее.

— Идемте отсюда! Скорее, Катя! Мы все равно не сможем ему помочь. Видите, что творится?

Мощные удары в дверь гулко отдавались под низкими сводами «преисподней».

— Как же это? А? Как же? — шептала Катя, широко раскрыв глаза и безропотно подчиняясь мне. Я уже спустился вниз и теперь помогал девушке, поддерживая ее за талию. Когда мы достигли дна колодца, я снова поднялся наверх и задвинул крышку люка.

Но прежде чем окончательно поставить ее на место, где-то вдалеке я услышал беспорядочные выстрелы. Ломиться в дверь тут же перестали.

12.