В чреве кита - Хавьер Серкас

Первая попытка не удалась, он попробовал другой ключ. Убедившись, что данный ключ подходит, он начал вращать его, склонившись у двери и оперевшись свободной рукой на косяк. Ухо он прижимал к скважине, словно на слух мог проследить всю витиеватую траекторию ключа, которым он ковырял в замке. Наконец со щелчком, показавшимся мне подобным раскату грома в ночной тишине лестничной клетки, дверь внезапно приоткрылась.

– Готово! – услышал я.

Именно тогда я испытал первое потрясение из всех, ожидавших меня той ночью. Сильным толчком кто-то распахнул дверь изнутри, в результате чего Игнасио потерял равновесие и растянулся у порога, в то время как тип, похоже, подстерегавший нас за дверью, вслепую нанес страшенный удар, угодивший в Марсело. Заорав, кто-то накинулся на меня и вцепился руками мне в горло. Я упал на спину и, очнувшись, обнаружил, что с раскалывающейся от боли головой сижу на полу посреди совершенно бредовой декорации: рядом со мной скулит Марсело, распластавшись на лестничных перилах, а Игнасио, навалившись на лежащего на полу в прихожей Клаудии агрессора, пытается, злобно ругаясь, связать его руки. Я не стал проверять состояние Марсело, руководствуясь скорее инстинктом, нежели доводами рассудка, а бросился на выручку Игнасио, заметив, что незнакомец вот-вот вырвется. Вдвоем нам удалось, наконец, справиться с ним, но тип перестал брыкаться и извиваться в агонии, как змея, только когда Игнасио пригрозил ему бейсбольной битой, которой, видно, и удалось вырубить Марсело. Багровый от гнева, яростно потрясая битой в порыве праведного гнева, Игнасио предупредил негодяя:

– Если шевельнешь хоть пальцем, я раскрою тебе голову, козел!

По всему было видно, он не шутил.

– Спокойно, Игнасио, – осмелился сказать я.

– Какое, на хрен, спокойствие! – отвечал он. – Ты видел, что он сделал с Марсело? Марсело, как ты, дружище?

Я услышал за спиной какой-то хрип, видимо, долженствующий нас успокоить, но я не успел повернуться к Марсело, потому что неожиданно тип, которого я держал, просипел:

– Можно наконец узнать, кто вы такие? И что вы тут делаете?

И тогда я впервые разглядел человека, взятого нами в плен. Вот так на меня обрушился второй сюрприз за ту ночь. Мне и с самого начала казалось, что с этим человеком что-то не так, и теперь, с головокружительной ясностью, я вдруг понял. На миг мне померещилось, что я нахожусь во сне, в одном из тех снов, когда незнакомец присваивает черты лица или облик кого-нибудь из наших близких, и по какой-то необъяснимой ассоциации моя память вдруг услужливо подсунула мне сон, приснившийся мне много лет назад. Я сидел в партере театра и ждал, пока поднимут занавес, а когда занавес поднялся, я уже был не зрителем, не сидел в партере, а стоял на сцене перед многолюдной угрожающей темнотой. Стоило лишь вспомнить этот сон, и я почувствовал, что я опять актер, а прихожая в квартире Клаудии и лестничная площадка, где до сих пор валялся Марсело, были сценой спектакля, в котором не только я, но и Игнасио, и Марсело, и плененный нами тип играли свои роли, не зная сценария, словно режиссер бросил нас на произвол судьбы и импровизации. И тогда, маясь неизбывной тоской, я вдруг ощутил, как неизбежно с минуты на минуту упадет занавес, действо закончится, и каждый из нас внезапно обнаружит истинное лицо, скрывавшееся за нашими актерскими масками. И еще я подумал: скоро я проснусь. Но занавес не упал, и я не проснулся. Мне пришлось признать, что тип, побежденный мною и Игнасио, был тем самым типом с усами, который несколько дней назад, когда мы с Марсело обедали в «Касабланке», в Сант Кугате, охмурял молодую блондинку с невероятно эффектными ресницами и которого я сперва перепутал с каким-то актером или телеведущим. «Не может быть», – подумал я. Но это было именно так. Совершенно обалдев, я услышал, как Игнасио говорит:

– Здесь вопросы задаем мы, юноша. Ну-ка, а вы что тут делаете?

За моей спиной кто-то включил свет на лестнице; хотя я по-прежнему слышал, как Марсело стонет и ругается сквозь зубы, я все же подумал, что это был он.

– Как это что я тут делаю? Это мой дом, твою мать!

– Ваш дом? – переспросил я, определенно убедившись, что происходит нечто невероятное.

– Его дом? – повторил Игнасио, оборачиваясь ко мне. – Слушай, Томас, а ты уверен, что это та самая квартира?

– Думаю, да.

– О какой квартире вы говорите? – спросил человек, скорее с испугом, нежели с гневом. – Куда, черт возьми, вы собирались попасть?

– Видите ли, юноша, – объяснил Игнасио любезно, словно заранее подготавливая почву к достойному отступлению, но не переставая при этом потрясать битой. – Мне неизвестно ни кто вы, ни что вы здесь делаете, но сделайте мне одолжение, лежите тихо и помалкивайте, если не хотите, чтобы я обошелся с вами так же, как вы с моим другом.

– Тогда объясните мне, что вы здесь делаете.

Игнасио начал объяснять, и по мере того, как продвигался рассказ, я чувствовал, как рассыпается его вера в собственные слова. Я уже собирался вмешаться в ход повествования, когда мужчина прервал его.

– Что еще за труп? – спросил он.

– Труп… – промямлил Игнасио, – подруги вот этого молодого человека.

– Вы совсем спятили, да? Можно, наконец, узнать кто вы такие? – заорал мужчина с неподдельной искренностью в голосе, делая последние безуспешные попытки вырваться. – Уверяю вас, мне ничего не известно ни о каком трупе. Я в жизни не видел этого сеньора и понятия не имею, кто его подруга. Но скажу вам одну вещь: прежде чем вы вломились, я позвонил в полицию. Они, наверное, уже едут.

Я тут же выпустил его: не то что бы я ему поверил, но в суматохе момента я вдруг представил себе, что мы ошиблись этажом.

– Не выпускай его, Томас! – предупредил меня Игнасио, вдруг снова неожиданно воодушевляясь воинственным пылом и усиливая готовую ослабнуть хватку, словно он только что понял: не остается другой альтернативы, как только идти до конца в авантюре, в которой он согласился участвовать, и он решил поставить все на карту, уже не разбираясь ни в причинах, спровоцировавших ее, ни в последствиях, которые она могла повлечь за собой. Им целиком овладело сладостное возбуждение человека, увлеченного игрой и не вполне уверенного, что эта игра закончится безобидно. – Я ни капельки ему не верю!

Думаю, лишь тогда меня осенило неясное, но неотвратимое осознание ситуации: я только что взломал дверь незнакомого дома, чей хозяин – также мне незнакомый – лежал подо мной после того, как он вывел из строя (с целью самозащиты) одного из моих сообщников по нападению, а другой мой напарник угрожал ему бейсбольной битой, явно горя желанием обрушить удар ему на голову. Быть может, именно поэтому, поскольку я вдруг понял, что легко выбраться из всего этого безобразия не удастся, то когда я услышал за спиной глухой щелчок подъезжающего к мансарде лифта и подумал: «Полиция», то во мне не было страха, а было лишь смешанное чувство безутешного отчаяния и облегчения.

21

Но это была не полиция.

– Вот этот человек, – услышал я за спиной.

Я обернулся: обвиняющим жестом портье указывал пальцем на Марсело, который смог приподняться и, придерживая рукой шею или ключицу, смотрел на него с болью, раскаянием и смирением. Из-за дверцы лифта высовывалась какая-то женщина. Она взглянула на Марсело, а затем, с раскрытым от удивления ртом и досадой во взоре, посмотрела на меня, будто не узнавая. Я уверен, что сюрприз, свалившийся на меня в этот миг (третий и последний за ту ночь, причем самый неожиданный) вряд ли поразил бы меня сильнее, если бы вместо женщины из лифта показалось привидение. Я вскочил и бросился к ней с криком:

– Клаудия!

Мне не удалось ее обнять, поскольку ее взгляд моментально меня отрезвил: досада в ее глазах вдруг обернулась холодной яростью, от которой затрепетали крылья носа и затвердели губы.

– Боюсь, здесь какая-то ошибка, молодой человек… Я услышал, как Игнасио извиняется за моей спиной.

– …В любом случае будет неплохо, если вы полежите спокойненько, пока все не выяснится.

– Твою мать, – непонятно к кому обращаясь, пробормотал Марсело.

– А кто эти двое? – спросил портье.

Прежде чем кто-нибудь успел ответить, Клаудия закричала:

– Педро!

Она оттолкнула меня и бросилась к мужчине, которому Игнасио продолжал угрожать битой.

– С тобой все в порядке? Что произошло?

– Мне-то откуда знать! – сознался мужчина, злобно поглядывая на Игнасио, а тот, в свою очередь, смотрел на него с суровостью, уже едва заметно окрашенной пониманием той нелепой и забавной ситуации, куда он угодил. – Спроси у этих.

Игнасио обернулся ко мне и, подняв козырек кепки, спросил:

– Слушай, Томас, ведь это та самая девушка, правда?

– Заткнитесь, вы! – приказала Клаудия. – И немедленно уберите свою палку.

Она повернулась лицом ко мне: ее зрачки походили на синие булавочные головки и пылали гневом: