Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, что тучи над его любим детищем, Чехословакией, сгущаются, все яснее осознавал и Бенеш и стремился отодвинуть от нее грозящую опасность. 12 января 1937 г. он ознакомил с выработанным им проектом договора с Германией переговорщиков из Берлина А. Гаусгофера и К. Траутманнсдорфа. В ожидании очередного их визита президент несколько раз возвращался к проекту, дорабатывая его не по сути, а стилистически. С текстом были ознакомлены и сотрудники МИД, которых Бенеш просил сделать замечания и предложения, объясняя внесенные им поправки. В частности, он писал, что в новом проекте нет ничего, позволяющего думать, что «мы касаемся наших обязательств в отношении союзников или уменьшаем их». Указывалось на почти полную схожесть содержания проекта договора с соответствующими договорами Германии с Польшей и Австрией[322].
Подробно обсуждался вопрос о договоре и с Мастным. Из его записи от 24 января известно, как разворачивались связанные с этим события в Берлине. Гаусгофер представил свой отчет наверх. 23 января состоялась его беседа с Мастным, длившаяся три часа. Гаусгофер сообщил, что его устный доклад заместителю Гитлера Гессу и Риббентропу был встречен «с большой симпатией», а 14 января его принял Гитлер, который, ознакомившись с письменным рефератом, пространно комментировал его. Согласно записи Мастного, фюрер «не имел пока никаких принципиальных возражений и принял доклад к сведению "как важный дальнейший шаг" для подготовленных переговоров». Гитлер просил уведомить о идущих переговорах Шахта, что и было сделано, а тот отдал соответствующее указание немецкой торговой делегации для ведения переговоров в Праге относительно налаживания германо-чехословацких экономических связей. У Гаусгофера, по словам Мастного, сложилось впечатление, что дело идет успешно и проблем с заключением договора в ближайшем будущем не возникнет, в чем он уверен на 80 %. Выяснилось, что пока о ведущихся с Прагой переговорах не информированы ни Геринг, ни Геббельс, ни даже министр иностранных дел К. фон Нейрат. По мнению Мастного, об отношении Геринга к Чехословакии можно судить на основании его слов: «С дружественной по отношению к Германии Чехословакией мы будем жить в дружбе, Чехословакию же нам не дружественную мы уничтожим». Против заключения договора с ЧСР, как полагал Маетны, не возражала бы и армия, которая опасалась «какой-либо авантюры». Геббельса и Розенберга чехословацкий дипломат относил к числу противников договора («Эти люди из лагеря радикализма и ирреденты ухватятся за каждую возможность, чтобы свести на нет любую тенденцию к замирению не только между обоими государствами, но и внутри нашей страны с немцами»)[323]. Поэтому, делал вывод Маетны, чехословацкой печати необходимо избегать личных выпадов против Гитлера и такой терминологии, как «гитлеризм», «гитлеровская кампания», которой «полнится наша печать и наше радио». Необходимость сохранения секретности предварительных переговоров, по мнению посланника, обусловлена и тем, чтобы элементам, враждебным договору, не дать возможность оказать влияние на фюрера и восстановить его против договора. Хотя совершенно ясно, считал Маетны, что «ценность договора с неспокойной Германией вообще проблематична, поскольку нет уверенности, что он не будет нарушен, тем не менее его ценность в контексте общеевропейской ситуации была бы моральным вкладом большого значения и особенно в связи с тем, что вопрос внешней политики Чехословакии рассматривается как вопрос европейского мира». Маетны дал возможность Гаусгоферу ознакомиться с проектом договора, против которого тот не имел «никаких возражений», считая, что текст полностью отвечает достигнутым в Праге договоренностям[324].
30 января Гитлер выступил в рейхстаге с большой речью, значительную часть которой посвятил положению Германии в Европе и внешней политике «третьего рейха». В частности, фюрер отметил, что с рядом государств – Италией, Венгрией, Австрией, Югославией, Польшей – Германия имеет дружественные отношения. Среди условий умиротворения Европы Гитлер назвал «внимание к оправданному чувству национальной гордости» национальных меньшинств. Здесь явно имелась в виду Чехословакия, хотя прямо о ней ничего не было сказано. 31 января Бенеш дал через МИД указания (документ имел гриф «секретно») чехословацкой печати в связи с комментированием речи Гитлера: «1) В целом: еще большая сдержанность, чем до сих пор. Ни в коем случае не дать спровоцировать себя, даже если бы Гитлер прибег к сильным выражениям. 2) Осторожно о личности Гитлера. Избегать терминологии: hitlerovstvi, гитлеризм и др. Критически, спокойно, аргументировано». Одновременно Бенеш дал указание о принципиальной поддержке заявлений английского министра иностранных дел А. Идена и французского премьера Л. Блюма[325]. Комментируя их, президент писал: «Мы считаем, что европейский договор возможен и необходим. Идеи и Блюм правильно обозначили основу этого договора: экономическое сотрудничество, но политическая уверенность, обеспечение мира, никаких идеологических войн, сотрудничество всех европейских великих держав и вступление в Лигу Наций». Указывая на то, как надо реагировать на возможное упоминание Гитлером о ЧСР, Бенеш ссылался на его выступления от 7 марта и 21 мая 1936 г. и свое в Либерце и Яблонице от 19 августа 1936 г. (см. главу 8). «Мы, – писал он, – за сохранение существующих отношений с друзьями и за разумное урегулирование и улучшение наших отношений с соседями». Особо подчеркнул президент необходимость опровержения лживых слухов (конечно, имелась в виду, прежде всего, кампания в германской печати) «о нашем большевизме», «о советских аэродромах» на чехословацкой территории. «Германия хорошо знает, – значилось в документе, – что 16-миллионное государство не может стать инструментом ничьей политики, ни Франции, ни России, ни самой Германии. Мы являемся лишь инструментом мира, хотим остаться и останемся таковым. Если, следовательно, на указанной основе… будет
