Что-то… (сборник) - Павел Чибряков

«Это ты, что ли, защитник сирых и убогих?»

Стас пожал плечами:

«Возможно. А что?».

Как ни странно, но Стас чувствовал только усталую досаду на участившиеся встречи со всякой нечистью. То, что он окончательно спятил для него было очевидно и несомненно. Время от времени косясь на «фенечку», призрак спросил:

«Как тебя зовут?».

Поколебавшись, Стас назвал своё имя. Стараясь говорить тихо и даже нежно, призрак приблизился к Стасу почти вплотную.

«Послушай, Стасик, солнышко моё, не лезь в наши дела, падла. Я ж тебя порву просто, зараза ты такая».

Стас вдруг почувствовал, как в нём поднимаются гнев, злоба, раздражение. Он шагнул к призраку и зло выпалил:

«Значит так, мне ваши дела и на фиг не упали, понял?! Вы, гады, шарахаетесь по моей улице, и ещё имеете наглость меня стращать!».

Повинуясь внезапному порыву, Стас ткнул в сторону призрака указательным пальцем и сказал «пиф-паф». Призрак, отшатнувшись, загнулся, схватившись за живот, а на бетонный пол со звоном упала гильза. Немного ошалев от неожиданности, Стас машинально поднял гильзу, и увидел, что пистон у неё ярко-зелёного цвета. Усмехнувшись, он швырнул её в призрака и посмотрел на свою правую руку.

«Скажи спасибо, тля, что она газовая. Ещё раз кого из вас увижу – расстреляю по-македонски. Изыди, короче. – Стас начал подниматься по лестнице, но обернулся и сказал: – Да, чуть не забыл – сам ты падла».

С тех пор, как вы понимаете, видения призрачной охоты Стасу не досаждали. А вот его «охота» до девушек росла с каждым летним днём. Он даже подумывал о том, чтобы сходить в тот злополучный для него двор и попытаться найти обладательницу замечательных ножек. Но потом он решил, что лучше ей остаться просто приятным безымянным воспоминанием.

В общем, жизнь устаканилась, и пошла прежним курсом – невесть куда. Стас «перебивался» мимолётными… Ну вы понимаете. И всё-таки хотелось чего-то большего. Не в смысле объёма, а…. Хотя…. И всё же, славься жаркая пора! Однажды вечером, стоя у открытого окна, Стас увидел, как на один из балконов стоящего напротив дома вышла девушка. Поскольку Стас находился тремя этажами выше её, ему было прекрасно видно, что она одета…. Вы не поверите.

РАСЩЕПЛЕНИЯ

Ты – без пяти покойник. Ты точно знаешь о своей скорой смерти, и это не пугает, не волнует, не скоблит тебя ни в малейшей степени. Твоё отношение к собственной смерти можно определить словами «Уже не прочь». И это при том, что тебе – чуть за сорок и ты, в принципе, здоров. По сути – ты уже мёртв. Просто твой организм всё ещё функционирует, в затухании, но ты уже не очень-то живёшь. Нет, ты не «живой труп». Ты просто – всё меньше живой.

***

Это был очередной небольшой провинциальный город. Сколько их уже было таких? Чёрт его знает! Можно было бы сказать, что он давно сбился со счёту; но никакого счёта он никогда и не вёл. И все они так похожи один на другой: с этими двухэтажными «уже не бараками» (но, хоть убейте, ещё никак не нормальные дома), в сравнении и соседстве с которыми «хрущёвки» смотрятся как-то современно (но в том-то и заусенца, что «как-то» ), а с теми и другими смотрятся совсем уж несуразно ДК с колоннами.

И весь этот обветшалый советик испрыщён выставлениями религиозности – новодельные церкви, часовни, и просто кресты. Везде кресты. На холмах, на выездах из города, на перекрёстках, которые, того и гляди, по местному законодательству, будут переименованы в «перепутья», дабы не поминать что-то «крестное» всуе.

Среди хилых признаков современности – как то спутниковые тарелки на облезлых стенах домов (а то и просто на балконах), престарелые иномарки, яркие упаковки в ещё советских витринах – в таких городах есть и приятно-удобное. Например, можно найти магазин, где продают свежих, горячих кур-гриль. И разнообразие видов хлеба тоже радует, что ни говори.

Найти заброшенный дом труда не составило. Это был обветшалый барак на несколько квартир. Он устроился в самой дальней от улицы комнате, которая всё ещё сохраняла видимость закрытости от окружающего мира. С удовольствием съел больше половины курицы с душистым мягким белым хлебом, припивая колой из литровой бутылки.

Наевшись, он некоторое время просто сидел, привалившись спиной к стене с ошмётками некогда жёлтых обоев, наслаждаясь ощущением сытости. Потом он осмотрел место, где сидел, и решил, что тут же можно и лечь. Сняв потрёпанные кроссовки, он вытащил из своего рюкзака толстое, довольно чистое, сиреневое махровое полотенце. Пристроив рюкзак на роль подушки, он улёгся на левый бок, лицом к стене, накрыл голову полотенцем, и, повозившись, засунул руки под куртку, почти подмышки. Полотенце на голову – это привычка с детства: он мог уснуть, только укрывшись с головой, и только на левом боку. Вскоре он уснул, успев решить, что завтра надо будет помыться в протекающей через город реке.

***

Ты давно осознал, что понятия Хорошо и Плохо есть чистой воды абстракции. Сначала, с неудовольствием – потому что так удобно было оперировать этим понятиями, которые казались такими конкретными, – ты засомневался. Ну, как может быть неоспоримым то, что допускает формулировку «Что одному – хорошо, другому может быть плохо»? А потом ты понял, что это и есть признак абстрактности. Но люди никогда не признают, что это – абстракция. А вся проблема, на твой взгляд, в том, что люди взрослеют только частями; причём, только физическими, в большинстве своём. Да, это ребёнку надо объяснять «что такое Хорошо и что такое Плохо» с чётким разделением. Но потом, взрослея, человек должен понимать, что не всё с этим так однозначно. Но не желает понимать. Зачем «заморачиваться» и лишаться того, что так удобно? Чёткое разделение на чёрное и белое – облегчает существование умеренно мыслящего человека. А таких – большинство.

Да и понятия Добро и Зло – тоже не так конкретны, как хотелось бы. Только это из тех вещей, в которых людям нужна строгая определённость. Вот они и стараются упорядочить абстракцию. На твой взгляд, это сродни тому, как в неустойчивое корыто с водой плеснуть мазута, а потом стараться, чтобы пятно мазута оставалось у одной, «правильной», стороны. И это при том, что «правильность» сторон регулярно меняется. Вот этим, помимо прочего, человечество и занимается всю свою историю – гоняет мазутные пятна по ограниченной водной поверхности.