Время учеников. Выпуск 3 - Андрей Чертков

Голубушка благодарно принимала обидные речи, соглашалась решительно со всем. Тут и коридорный вернулся.

— Сейчас придет, — кивнул он. — Простите, я забыл вам передать. Звонил товарищ Строгофф, сказал, что весь вечер вас разыскивал, и просил навестить его, как только вы сможете.

Новость потрясла всех маститых литераторов. Включая меня. У Банева со Славиным вытянулись лица, и лишь молодежь спокойно поглядывала на нас, не понимая истинного значения случившегося. Учитель пожелал с кем-то встретиться, позвал кого-то к себе… неслыханное дело. Жаль, что обсуждать с коллегами варианты и версии не было у меня ни желания, ни времени, поэтому я молча сделал всем ручкой и вызвал грузовой лифт. Почему грузовой? Потому что он спускался до подвала, имея выход в подземном гараже. «Расскажешь потом, что да как», — вымучил Славин с таким видом, словно его рвать потянуло. Простодушный коридорный полюбопытствовал, что такое батидо и чем оно отличается от октли, и трезвенник Банев, думая о чем-то своем, пустился в объяснения — по инерции, все по инерции, — а Славин по инерции принялся растолковывать барышне, почему пожарные в прошлом веке обижались, когда их называли по безграмотности пожарниками, однако Лэн уже шагал к нам по коридору, и лифт как раз подъехал. Простите, братцы, подумал я, не скоро мы теперь увидимся. Они так и стояли с вытянутыми лицами, и каждый, наверное, видел себя на моем месте, и каждый страстно хотел бы оказаться на моем месте, но место это сегодня было занято. Простите, друзья мои, классики мои милые, но быть вам теперь, с вытянутыми лицами — на всю оставшуюся жизнь…

Площадь Звезды называлась теперь площадью Красной Звезды.

Всего одно слово добавили, а как все изменилось. Не было ни беснующихся толп, ни разгоряченных грезогенераторов на крышах, ни сигаретного дыма, стоящего над головами, как туман. Были спокойствие и порядок. То есть, попросту говоря, не было никого и ничего, кроме вертолетов с приспущенными крыльями, дремлющих в круге из красного кирпича, и только где-то неподалеку опять барабанила и горланила Секта Неспящих. Мы подъехали со стороны Музея земных культур, известного в Европе своей коллекцией татуировок. Там и оставили автомобиль.

Если машина и вправду была оборудована системой контрслежения, то орлы в зеленых галстуках давно упустили нас из виду. Мало того, перед тем, как вылезти наружу, я вернул Лэну его одежду, а сам надел штаны и рубашку, которые обнаружились в салоне. Размер был как раз по мне. Строгая бабуля, или кто там за ней стоял, проявила удивительное понимание ситуации, если не сказать — заботу. Сверток с волосами и меченую одежду я засунул под сиденье, и стали мы отныне чисты, прозрачны, невидимы…

Нужный дом прятался в начале одного из лучей-переулков. Вывеска «Семь пещер» не горела, но ее и так было видно. Я рукой остановил Лэна, который навострился было двинуть прямо через площадь.

— Зайдем-ка мы с тыла, — решил я. — А то, боюсь, здесь все простреливается.

Какими-то невообразимыми проулками, подворотнями, арками, тесными двориками, крытыми галереями, проходами вдоль темных каменных изгородей — глухими кривыми окольными тропами мы вновь вышли к свету. Вокруг был исторический центр города. Кварталы, укрывшие нас от возможных соглядатаев, были возведены не просто в прошлом или позапрошлом веке — в ушедшем тысячелетии. Их не так уж много осталось, этих фрагментов Прошлого, стимулирующих воображение человека Будущего. Здесь жили призраки, они бесцеремонно хватали меня за полы плаща… благородные рыцари, почтенные лавочники и презренные грамотеи, разбойники и монахи, бунтовщики и палачи… и стаи крыс, серых злобных крыс в человечьем обличье… и в эпицентре всего этого морока — Он, Хомо Футурус, скованный своей же мудростью, растерявший божественную силу в борьбе с самим собой и оттого особенно жалкий… воистину, если Господь хочет наказать за гордыню, он лишает не разума, а спасительной глупости, ибо нет худшей муки, чем все понимать… я справился с секундным помешательством. Призраки, готовые вот-вот материализоваться, обиженно вернулись в свои щели.

«Семь пещер» выходили на площадь углом. Дом был трехэтажным и довольно длинным, с фронтонами, пилонами, угловыми башенками и эркерами с куполами. Высший класс эклектики. Современные раздвижные ворота, вписанные в большой красивый портал, располагались ближе к площади, и они, конечно, были закрыты (ага, значит, внутри имелся дворик). В некоторых окнах горел свет, то есть хозяева не спали. Мы вышли к заднему фасаду. Здесь тоже горел свет — в одном-единственном окошке возле двери. Дверь была дубовой, с филенками, венчал ее изящный сандрик на консолях, а еще выше местные мастера установили флюоресцирующее рельефное завершение в виде подсолнечника. Точно такая же эмблема была на заклеенной пачке денег в моем кармане.

— Это штаб-квартира партии Единого Сна, — сказал Лэн вполголоса. — Антикварная фирма находится в том крыле.

Вот так совпадение, подумал я. Мне вдруг остро захотелось нанести кому-нибудь визит. И вообще, очень захотелось комунибудь что-нибудь нанести. Впрочем, жить пока тоже хотелось.

— Ну все, малыш, спасибо, — сказал я Лэну. — Иди домой, дальше я сам.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Потом он заговорил, словно бы не слышал моих слов:

— В этом здании общий технический этаж. В смысле — подвал. Я думаю, только так и можно попасть из одного крыла в другое.

— Не понимаю, о чем ты, — удивился я.

— Раньше здесь были Салоны Хорошего Настроения, — продолжал он. — Со стороны площади — для женщин, с этой стороны — для мужчин. Еще тогда внутри все перегородили, чтобы с женской половины на мужскую не бегали, а сейчас, я слышал, антиквары заперлись тут, как в крепости. У них же не только магазин. Галерея, реставрационные мастерские, багетная, даже запасники есть…

Похоже, молодой человек умел читать мысли. Мои — точно умел. Или он не мыслей, а книг моих начитался?

— Дядя Ваня, можно мне с вами? — отчаянным рывком завершил он речь.

Герой…

— Откуда ты столько знаешь? — спросил я.

— Про что? — не понял он. — Про Салоны? Так ведь здесь Вузи когда-то работала. Можно я останусь?

Не вижу, сказал я себе, почему бы двум благородным рыцарям не повеселиться вместе. Побряцать железом, выжечь огнем десяток-другой крыс… Не вижу и не вижу, старый слепой дурак. Он же еще мальчишка… Я притянул его к себе и прошипел, состроив зверскую рожу:

— Не боишься стать плохим?.

— Я весь вечер смотрел новости, — серьезно ответил он. Мне не нравятся такие новости.