Каменный Пояс, 1982 - Людмила Татьяничева

Балашенко сделал расчеты, подготовил чертежи. Начали потихоньку собирать машину в ремонтной мастерской дистанции, полгода возились, что-то вроде бы соорудили. Подкрутили, наконец, последнюю гайку, вытянули паровозиком на линию, но машина не пошла. Вот незадача! Тут бы самодеятельному конструктору отступиться. Не за свое дело взялся — были такие разговоры. Ан нет! Очень уж верил Балашенко в свою задумку. Принялся что-то доделывать в конструкции, что-то переделывать. И через год машина заработала. Да еще как!

— Она нас прямо-таки спасла. За короткое время мы очистили междупутья по всему узлу, — вспоминает Виктор Харитонович.

Вскоре открылась новая полоса в его жизни — более сложная, напряженная, нервная. Обратился он в Народный Комиссариат путей сообщения (НКПС) с предложением механизировать землеуборочные работы на дорогах с помощью его машины. НКПС — организация солидная, большая. Но и она состояла из людей разного уровня подготовленности, разного видения перспективы отрасли. Короче говоря, пришел ответ: машина не нужна и делать ее нецелесообразно…

Ну как же не нужна, когда она уже доказала свою состоятельность и полезность! Балашенко повторно обращается в комиссариат, прилагает расчеты эффективности машины, приводит новые доказательства.

В мае 1940 года приходит ответ:

«По Вашим предложениям считаем, что заключения экспертов о нецелесообразности Ваших предложений являются правильными. Считаем вопрос законченным. Председатель Центральной комиссии НКПС по изобретательству…»

Сорок лет спустя мы с тревожным любопытством рассматриваем этот пожелтевший документ. Да, с тревожным. Как серьезно ошиблись тогда эксперты, как неквалифицированны и опрометчивы были их выводы в отношении машины Балашенко. Их опровергла сама жизнь. Но сколько полезных предложений отвергалось и отвергается по сей час таким же вот образом — походя, пренебрежительно. И не будем утешаться тем, что такое случалось во все века и исходило от людей, знатных своей ученостью и разумностью. Как предотвратить подобное в наше время, в нашей действительности?

Но вернемся в сороковой год. Отказ категорический, без права на обжалование, подкрепленный ссылкой на мнение авторитетных специалистов, накладывающий фактически запрет на продолжение работы. А на станции утюжит междупутья, и совсем неплохо, вроде бы нехитрая машина. Как быть в этой нелепой ситуации? Послать все к чертям, заниматься только тем, что вменено в твои служебные обязанности должностной инструкцией? Но ведь не для личной утехи нужна машина — для пользы общего дела…

Через несколько дней остыв от первого тягостного впечатления, Балашенко пошел к начальнику Южно-Уральской дороги Леониду Петровичу Малькевичу. Тот внимательно выслушал изобретателя и лишь спросил:

— Кому-нибудь показывали эту бумагу?

— Пока еще нет.

— Ну и не показывайте. Продолжайте работать над машиной, доводите ее до ума. В случае успеха — он ваш. А если неудача — приму на себя.

В. Х. Балашенко — член партии с 1940 года. Его отец, Харитон Игнатьевич, в партию вступил в тревожном 1920 году. Помимо рабочего инструмента, при нем в то время постоянно находилась боевая винтовка. Как боец ЧОНа участвовал в схватках с врагами молодой Советской Республики. Когда власть в Забайкалье временно захватили колчаковцы, Балашенко-старшего арестовали и увезли в Иркутск. В памяти сына запечатлелась картина: отца, связанного по рукам, заталкивают во вражеский бронепоезд. Так в сознание мальчишки вошла гражданская война, вошла не по учебнику…

Самое страшное впечатление детства — люди убивали людей. Недалеко от станции в карьере белогвардейцы расстреливали красных, некоторых из них Витя Балашенко знал: они приходили к отцу. И первое, что понял Виктор, думая об отце и его товарищах, — ради своего дела коммунисты не жалели и жизни. Этот рано познанный принцип сыграл большую роль в судьбе Виктора Харитоновича.

Из белогвардейской тюрьмы Балашенко-старшего освободила Красная Армия, ворвавшаяся в Иркутск. До конца жизни он оставался неутомимым тружеником в звании рабочего.

— Отец научил меня работать — это главное.

Так лаконично, но емко оценил роль родителя в своем становлении Балашенко-младший.

Со своей стороны, исследовав биографию нашего героя от первых шагов на магнитогорской ветке до сегодняшнего дня, можем удостоверить: работать он умеет, живет крупными заботами.

Новый опытный образец, после самых дотошных, придирчивых испытаний в Подмосковье, комиссией НКПС был признан и рекомендован к заводскому производству для последующего внедрения в сети дорог. Узаконен приоритет изобретателя-уральца на оригинальную машину — он получает авторское свидетельство. Специалисты убедились, что машина открывает новый этап в обслуживании путевого хозяйства, показывает направление поисков в этой трудоемкой производственной сфере. Быть может, последнее имело не меньшее значение, чем даже само изобретение. Поворот в мыслях, ломка представлений — не с этого ли начинается технический прогресс?

Нет, не будем и пытаться приписывать Балашенко исключительную, единоличную роль в этом процессе, раньше или позже, но все равно захватившем бы путеремонтно-восстановительное дело на железных дорогах. А все же признаем: в чем-то он оказался более прозорливым и дальновидным, чем те, кому следовало быть таковыми по штату, по должности, все же именно он добровольно взвалил на себя тяжелую ношу превращения технической идеи в реальность, именно он выступил первооткрывателем в своей малоприметной для широкого круга людей области. Через какое-то время этот факт найдет высокое официальное признание.

Итак, предстояло подготовить изобретенную землеуборочную машину к заводскому серийному производству, что означало: доводка узлов, совершенствование всей конструкции, выполнение массы чертежей.

В начале этой работы застала изобретателя война.

Как ни дорога ему была машина, но впервые испытал тогда Балашенко готовность прервать затеянное дело, а быть может, и навсегда расстаться с ним. Наряду с другими коммунистами-железнодорожниками подает он заявление в военкомат с просьбой направить его на фронт, в действующую армию. А как же иначе, когда еще молод, полон физических сил, когда защита Отчизны воспринимается не только как предписанный законом долг, а более всего как естественная потребность души?

Однако просьбу его решительно отклонили: железные магистрали становились важнейшими артериями войны, транспорту требовались опытные специалисты, умелые работники. И железнодорожники, обеспечивая переброску всего необходимого для сражающейся армии и промышленности страны, выполняли свое особо важное задание.

Легко ли пришлось тем, кто оставался в уральском тылу? Отвечая на этот вопрос, Балашенко сослался на эпизод того времени, только на один эпизод, но сколь многое открывающий:

— Приходит однажды в мой кабинет бригадир пути с двумя маленькими ребятишками. Зачем, спрашиваю, ты их привел? Вот мое заявление, отвечает, снимайте с «брони», пойду в армию. Почему, что случилось? Не могу больше глядеть, как детишки с голодухи и холода на глазах тают. Может, в детском доме отогреются, отойдут.

…Шла война. Тем не менее работа над землеуборочной машиной продолжалась. В конце 1942 года официальным распоряжением по НКПС на Челябинском отделении дороги создается во главе с Балашенко конструкторское бюро с заведомой ориентацией на перспективу развития транспорта. Городской комитет партии, со своей стороны, учитывая значимость дела, подобрал и направил в конструкторское бюро группу квалифицированных инженеров и техников.

Факт вроде бы удивительный: в тот напряженный, поистине драматический момент — и вдруг отвлечение сил от решения главных, первоочередных забот дня… Однако в действительности в этом частном эпизоде нашли отражение вера советского общества в конечную победу над врагом, дальновидная забота партийных и государственных органов о дне завтрашнем, без войны. Ведь имелись, теперь мы знаем, и другие факты заблаговременной подготовки различных отраслей народного хозяйства к переводу в будущем на мирные рельсы.

За мирную жизнь, за Родину сражались на фронте братья Виктора Харитоновича — Владимир и Анатолий. Оба они не вернулись с войны, сгорели в ее огне.

Вскоре после победы рабочий проект, все необходимые чертежи и рекомендации по технологии изготовления машины передаются на Тихорецкий завод тяжелых путевых машин. ЗУБ — такой аббревиатурой официально обозначили землеуборочную машину системы Балашенко. Она вышла первой серией в количестве ста единиц и деловито потеснила рабочих-грузчиков, приняв на свои железные плечи их тяжелый труд.

В 1949 году за создание этой высокопроизводительной машины Виктор Харитонович Балашенко и его ближайший помощник Евдокия Васильевна Лычева были удостоены звания лауреатов Государственной премии СССР. Стоит сообщить, что ЗУБ до сих пор в строю путевой техники. Больше того, и по сейчас он — одна из самых высокопроизводительных машин этого типа в мире. В отраслевом журнале «Путь и путевое хозяйство» за февраль 1981 года приводятся сравнительные данные ЗУБа и аналогичного по назначению американского образца. Если наша «уралочка» легко дает 500 кубометров в час, «американка» едва осиливает 76.