Призраки Дарвина - Дорфман Ариэль

— Патагония! — воскликнул Вулф. Его глаза, прищуренные оттого, что в лицо постоянно дул ветер, чуть приоткрылись, еще больше засветившись под кустистыми бровями. — Я плавал там на своем первом корабле, мне было всего четырнадцать…

При упоминании этого возраста мои глаза тоже заблестели, именно о таком приключении я сам мечтал, будучи совсем юным.

— …когда я сбежал в море по стопам отца и дедушки, китобоев из Нантакета. Я забирался на мачты этого китобойного судна, драил палубу, чистил картошку, спал в самых грязных помещениях, пропахших водорослями, делал все, что велел первый помощник, и многое другое, чего он не велел. Я возвращался много раз с тех пор в разных своих ипостасях и знаю эти рифы и заливы Атлантики и Тихого океана как свои пять пальцев, ведь бывал там в самые сильные штормы, но успел насладиться и солнечными днями, которых там меньше, чем где-либо на этой земле. Я тот, кто вам нужен. Это судьба. У меня есть свой человек в береговой охране, который поможет нам изменить курс, а еще знакомый в Международной морской организации, который поможет избежать столкновений, но никуда не передаст информацию, сводя на нет усилия ваших преследователей. Говорю же, я тот, кто вам нужен! Магелланов пролив! А я-то думал — сдохну, так и не бросив этим водам новый вызов!

Я напомнил, что у нас уговор: никаких сделок, пока он не откроет мне подробности собственной жизни.

— Справедливо. Я не могу устроиться на работу, потому что меня поймали на контрабанде беженцев в нашу великолепную свободную страну. Они уматывали из Сальвадора, чтобы избежать гражданской войны, несколько лет назад, знаете, когда… Да, я вез их ради денег, всегда это признавал, хотя, по правде говоря, горжусь тем, что спас семьи, оказавшиеся в эпицентре резни, в которой не хотели участвовать и смысла которой не понимали. Меня поймали мои же бывшие приятели из береговой охраны, поймали, но обвинений предъявить не могли. Какой-то идиот депортировал всех сальвадорцев, так что улики исчезли, и прокурор, острый, как абордажная сабля, не смог подвергнуть их перекрестному допросу. Так что я соскочил с крючка из-за формальности, далеко не героически, но не жалуюсь. Мне восстановили лицензию, поскольку не было повода отказать, но чинуши позаботились о том, чтобы никто больше никогда не дотронулся до меня, даже десятифутовым якорем. Достаточно?

Что бы сделала на моем месте Кэм? Она бы надавила, чтобы он рассказывал дальше. Надо изобразить крутого парня.

— Что вы недоговариваете? — спросил я.

— Ладно, ладно, я курю, пью и таскаюсь по бабам — да, в моем-то возрасте, но вам не нужен один из благочестивых чистеньких до скрипа моряков, которые клянутся, что они безгрешны, как Дева Мария, да будет благословенна ее душа. Вот он я: чуть за семьдесят, а работы нет. Вот и все. Я открыл вам столько, сколько хочу открыть, точно так же, как вы сказали мне лишь малую толику правды, но этого достаточно, чтобы каждый из нас знал, с кем имеет дело. Вам нужно судно, способное пережить самые жестокие шквалы и самые опасные рифы на этой планете? Через несколько недель я могу получить идеальное суденышко вместе с двумя членами команды, которым я бы доверил свою матушку, будь она жива: матрос и кок, готовый помочь в случае опасности. Просто дайте мне слово. И залог.

Он завоевал мое расположение и понимал это. Но оставалось еще одно условие, на которое он и его команда должны были согласиться, прежде чем мы подпишем контракт: никаких камер на борту, ни одного снимка, ни е-ди-но-го.

Лондон Вулф пожал плечами. Он слышал просьбы и похлеще. В любом случае он никогда не любил фотографии. Фотографии всегда лгут.

Я не встречал таких людей. Это еще мягко сказано. Крошечный мирок, состоящий из Кэм, папы и двух братьев, собирался резко расшириться с появлением этого незнакомца, который, казалось, сошел со страниц одного из приключенческих романов, прочитанных мной в детстве. Неужели такие люди действительно существуют? Понравится ли он Камилле так же, как мне? Мы крепко пожали друг другу руки, и эта грубость казалась еще одним предвестником грядущих перемен. Именно такие моряки, как Вулф, умело обращавшиеся с тросами и снастями, умело лавирующими по течениям, в свое время увезли Генри из дома и теперь везли вместе с нами его фотографии в самую южную точку нашего полушария. Сможет ли Вулф сдержать свои обещания?

Две недели спустя он вернулся и выдал ответ в мои куда более изнеженные руки. Это была серия фотографий великолепной крейсерской яхты. Один парус, два дизеля, три каюты — одна для меня и моей жены, одна поменьше для него, а в третьей спальные места для двух членов экипажа, гальюн немного тесноват, но черт побери… Модель «Делайта Дейлер», сорок футов. Гладкая, крепкая, спущенная на воду — еще один благоприятный знак — в 1981 году, примерно в то время, когда Генри нырнул в воды моего разума. От ее имени — «Южный Крест» — мое сердце забилось быстрее. Внутри уютно в дождливую погоду, а на просторных палубах приятно проводить время ярко-синими ясными днями и безоблачными ночами, полными звезд.

Я пытался скрыть радостное волнение и придать голосу деловитости.

— И за сколько мы доберемся до Пунта-Аренас?

— За тридцать три дня восемнадцать часов и две минуты со скоростью десять узлов в день, но с учетом задержек из-за погоды, остановок для ремонта и заправки, пополнения запасов воды и провизии рассчитывайте на полтора месяца, так что доплывем к началу октября, как и планировали.

Я быстро посчитал все в уме.

— Но это значит, что нам надо уехать самое позднее в субботу, то есть на сборы четыре дня.

Капитан закивал, мол, да, именно так, и добавил:

— Властям мы сообщим, что перед тем, как плыть в Европу, мы собираемся заглянуть на Карибы, а мой человечек в ММО прикроет нас, когда мы продолжим движение на юг. Самый подходящий момент, чтобы избежать урагана «Эндрю», когда он стихает, а Бонни, эта по-лисьи хитрая буря, еще не успеет унести нас в свое королевство.

Капитан передал мне пачку бумаг, чтобы я ознакомился и подписал, а еще подробный перечень общих расходов. Это маленькое приключение должно было обойтись нам примерно в триста тысяч долларов, и то, если мы не столкнемся с какими-либо непредвиденными неприятностями.

Эта гигантская ничем не прикрытая сумма спустила меня на землю после грандиозных мечтаний. Стоило ли тратить такие баснословные деньги, чтобы воплотить план, основывающийся исключительно на моей капризной интуиции, который еще предстояло нашептать любимой женщине и попросить ее присоединиться ко мне в открытом море через каких-то четыре дня? Допустим, мы вложим деньги, время и энергию, но нет никакой гарантии — даже наоборот, учитывая события последних одиннадцати лет, — что моему посетителю придется по душе, если мы отвезем на Огненную Землю его фотографии и закопаем их на каком-нибудь острове, который, возможно, даже не был местом рождения Генри. Он мог счесть растрату целого состояния доказательством того, что я так ничему и не научился и оставался просто избалованным мальчишкой, который заслужил, чтобы эти глаза преследовали его до самой смерти, а то и дольше. Генри похитили ради денег, сфотографировали за деньги, изнасиловали за деньги, таскали по всей Европе за деньги и ощупывали за деньги, а теперь мои деньги должны спасти меня, купить мне свободу. Осудят ли меня мужчины, женщины и дети всего мира, порабощенные, голодающие, умирающие от недостатка воды и от излечимых болезней? А Кэм? А сам Генри? Разве он не предпочел бы, чтобы я использовал средства для помощи немногим коренным народам, оставшимся в Патагонии?

Я, должно быть, побледнел, и у меня закружилась голова, потому что капитану Вулфу пришлось поддержать меня своими сильными руками.

— Передумали, сэр? Не могу винить вас. Одно дело — быть в восторге от выхода в море, другое — встретить шторм, когда спастись можно только благодаря собственным рукам, товарищам рядом с вами и чертовой удаче. Господь свидетель, Юг манит меня, но если вы не готовы, просто заплатите за две недели, пока я рыскал и готовился, и я прокучу их в одном отвратном кабаке, который часто посещаю в Бостоне, а потом до свиданья, но вы выплатите компенсацию моим приятелям Джиму и Веллингтону. Ничего страшного не произойдет, разве что рухнут мечты, мои и ваши, но у меня уже было столько разочарований, что выработался иммунитет. А ваши мечты… ну, я не буду любопытствовать, но могу распознать страдание, когда мельком вижу его на лице человека. Сможет ли это путешествие угомонить демонов, что преследуют вас, я не в курсе, но и вы наверняка никогда не узнаете. Если не поставите свою подпись на пунктирной линии.