Пятый угол - Йоханнес Зиммель

— Минутку, — сказал Томас, — но свинец же легче золота.

— Молодой человек, но килограмм веса остается килограммом. Меняется только объем. И я позволяю себе несколько увеличить ширину слитка. У слитков из хранилища это не бросается в глаза…

Вернулся Бастиан. Он принес двух небольших крепеньких уток, два фунта каштанов и прошествовал с ними на кухню.

Некоторое время Томас еще наблюдал, как талантливый врач готовит гипсовую болванку. Затем пошел посмотреть, что происходит на кухне. И тут окоченел от возмущения. В фальсификации золотых слитков он, конечно, ничего не смыслил. Но зато в утках разбирался прекрасно. И то, что здесь с ними делали, возмутило его гордость гурмана. Покачав головой, он встал рядом с Бастианом, работавшим возле окна с засученными рукавами. Тот выпотрошил птицу и теперь натирал солью внутренности и бока.

— Что все это значит? — строго спросил Томас.

— Что значит — «что все это значит»? — раздраженно проворчал Бастиан. — Я готовлю утку. Вас что-то не устраивает?

— Варвар.

— Что вы сказали? — гигант сглотнул.

— Сказал «варвар». Предполагаю, утку вы собираетесь жарить в духовке?

— Конечно.

— Вот это я и называю варварством.

— Гляди-ка! — Бастиан, забыв о предостережении Шанталь, упер руки в бока, покраснел от злости и заорал: — Вы-то что понимаете в стряпне, умник недоделанный?

— Кое-что, — язвительно ответил Томас. — Во всяком случае, достаточно, чтобы заметить, что вы совершаете преступление.

— Я был корабельным коком. И всю свою жизнь жарил уток в духовке.

— Значит, всю жизнь вы совершали преступления. О других делах я не говорю.

В самый последний момент Бастиан вспомнил предостережение Шанталь. С огромным трудом взял себя в руки. Обе свои лапы завел за спину, опасаясь, как бы они непроизвольно не натворили чего-нибудь лишнего. Его голос зазвучал сдавленно:

— И как же вы, гм, приготовили бы утку, мсье Юнебель?

— Разумеется, по-пекински…

— Ха!

— …ибо только приготовление с ананасом и специями сохраняет оригинальный вкус утки, да, более того, — по-настоящему усиливает и подчеркивает его!

— Смешно, — сказал гигант, — единственно правильное — это поджарить.

— Это поскольку культура пищи вам недоступна, — сказал Томас. — Джентльмены же предпочитают по-пекински.

— Послушайте-ка вы, самонадеянный хлыщ, если вы хотите этим сказать… — начал было Бастиан, но стоматолог дернул его за рукав.

— В чем дело, Бастиан? Зачем спорить? У нас же две утки! Дерзайте оба — один жарит, другой готовит по-китайски! Я еще долго будут занят.

Бастиан проворчал:

— Ты имеешь в виду соревнование?

— Имею, — сказал карлик и вновь зачмокал, — судьей буду я!

Бастиан вдруг заухмылялся. Он спросил Томаса:

— Вы согласны?

— Само собой. Только мне нужно кое-что дополнительно. Грибы, помидоры, ананас, рис.

Стоматолог хихикнул:

— Ступайте вниз к Генри. У Генри есть все, — от удовольствия он потер руки. — Становится интересно! Я вас чему-то научу! Вы меня чему-то научите! К оружию, граждане!

После этого на кухне и в лаборатории доктора Рене Буля работа закипела.

В то время как Бастиан натирал чесноком свою утку, добавлял специй и укладывал птицу на решетку в духовку грудкой вниз, Томас отделил лапы у своей, порубил кости и приготовил из них и из утиных потрохов немного крепкого бульона. Пока тот готовился, он направился к маленькому волшебнику, работавшему в лаборатории, понаблюдать за его деятельностью.

Тем временем доктор Буль изготовил семь тончайших золотых ванночек. И заполнял первую из них расплавленным свинцом. Стоматолог заговорил:

— Дать остыть свинцу. Теперь открыть только одну сторону золотой оболочки. На нее кладут пластинку шамотной глины, чтоб свинец снова не превратился в жидкость при соприкосновении с жидким золотом. Вот эта последняя пластинка глины крайне важна. Таким путем избегают изменения цвета золотого покрытия, что вызвало бы недоверие у любого профессионала.

Томас вернулся на кухню посмотреть на свой супчик, порезал на куски утиное мясо и вернулся в лабораторию взглянуть на слитки.

Тем временем доктор Буль в одном из тигелей вновь расплавил золото и залил его в кухонную формочку на шамотную пластину. Он пояснил:

— Нужно подождать, пока не исчезнет пена. Золото осядет само. Поверхность должна иметь небольшой возвышающийся кант, как на куске мыла. Теперь, пока металл не затвердел, быстро делаем самое главное: ставим пробу.

— Простите, как?

— Пробирным клеймом. Делаем оттиск, подтверждающий подлинность золотого содержания, — доктор Буль крикнул в сторону кухни: — Какой штамп использовать, Бастиан?

— Лионского золотохранилища! — прокричал в ответ Бастиан. В этот момент он поливал птицу вытопленным жиром.

— Ну, прекрасно, — сказал доктор Буль. — У меня тут целая коллекция клейм различных хранилищ и банков, — он показал ее Томасу. — Я вырезал их на линолеуме как негатив, а затем наклеил на деревяшки. А теперь — внимание!

Он взял соответствующий штамп для тиснения и смазал линолеум оливковым маслом. После этого он оттиснул клеймо в углу все еще мягкой золотой поверхности первого слитка. Масляная пленка шипя сгорела. Доктор Буль молниеносно выдернул штамп, прежде чем горячий металл мог бы разрушить линолеум. Одного мгновения оказалось достаточно. Штамп казался отчеканенным. Стоматолог пояснил:

— Неровности, пепел, подтеки — все это останется. Ведь настоящие слитки тоже никто не чистит.

— А обман не обнаружится? — поинтересовался Томас.

— Практически исключено, — доктор Буль покачал головой. — Свинцовая начинка со всех сторон покрыта трехмиллиметровым слоем золота. Покупатель проверяет слиток с помощью пробного камня и соляной кислоты различной концентрации, соответствующей количеству карат. Камнем наносится на кант слитка штрих, причем на нем остаются частички золота. Если после обработки кислотой золото на камне остается, значит, речь идет о двадцати двух каратах. И ведь у нас именно тот случай! — внезапно стоматолог начал принюхиваться. — Матерь Божья, какой аромат! Это ваша утка или его?

Обедали господа час спустя в молчании. Сперва они съели жареную утку, а за ней — приготовленную по-китайски. По соседству остывали первые три слитка. И тишина, сосредоточенная, почти молитвенная, царила в маленькой столовой доктора Рене Буля. Под конец Бастиан вытер губы и, прищурившись, посмотрел на стоматолога:

— Давай, Рене, не тяни. Чья лучше?

Доктор Буль с несчастным видом переводил взгляд с одного повара на другого, с Томаса на Бастиана и с Бастиана на Томаса. Огромные ручищи Бастиана судорожно сжимались и разжимались.

Маленький доктор заговорил заикаясь:

— Невозможно выразить в двух словах, дорогой Бастиан… С одной стороны, твоя утка… но, с другой стороны, конечно…

— Да, да, да, — произнес Бастиан. — Наложил в штаны, думаешь, что я прибью тебя, а? Ну тогда я возьму на себя роль третейского судьи. Та, что по-китайски, лучше! — он ухмыльнулся и хлопнул Томаса по спине так, что тот подавился. — На правах старшинства и в награду за твою утку предлагаю перейти на ты. Меня зовут Бастиан.

— Зови меня Пьер.

— А я, глупец, всю жизнь жарил уток. Пьер, мальчик мой, почему я не встретил тебя раньше? У тебя найдется еще несколько рецептов?

— Найдется кое-что, — скромно ответил Томас.

Бастиан сиял. Внезапно он посмотрел на Томаса с симпатией и уважением. Прожорливость победила ревность.

— Пьер, знаешь, что я думаю? Я думаю, что это начало отличной дружбы!

И все сбылось. В 1957 году на вилле, что на Цецилиен-аллее в Дюссельдорфе, выяснилось, что эта дружба осталась такой же свежей и сильной, как и в первые дни. За семнадцать минувших лет многим сильным мира сего пришлось научиться трепетать перед этой дружной парой…

— Твоя утка была тоже неплоха, Бастиан, — сказал Томас.

— В самом деле? Вообще-то я готовил божественные блюда. Ешьте. Я больше не могу. Если я проглочу хотя бы еще один кусок, то рухну здесь как убитый.

Кстати, об убитом…

…Кельн, 4 декабря 1940 года.

Отправитель: отделение абвера в Кельне.

Кому: шефу абвера, Берлин, секретно.

По возвращении из Лиссабона почтительно позволю себе сообщить вам, господин адмирал, о гибели двойного агента и предателя Томаса Ливена.

Его застрелили 17 ноября 1940 в 9.35 местного времени во дворе дома 16 по улице до Поко дес Негрос.

В момент убийства Ливен был одет и замаскирован под некоего Лазаря Алькобу, с которым сидел в тюрьме.

Хотя португальские власти по понятным причинам сделали все, чтобы замолчать случившееся и скрыть подробности, мне все же удалось точно установить, что Ливен был застрелен наемным убийцей по указанию британской секретной службы. Как уже известно господину адмиралу, Ливен продал и англичанам списки с фальшивыми именами и адресами французских агентов.