Дневник космонавта - Валентин Лебедев

Отлетали всего половину. Работа помогает. Надо держаться. Сегодня сказали, что ребята из экспедиции посещения, которых ждем скоро, — Леша Попов, Саша Серебров и Света Савицкая, — улетели на космодром. Я думаю, что с этой экспедицией будет полегче, с Лешей готовились три года в одном экипаже и хорошо друг друга знаем. Хочу спать. Послушаю сейчас последние известия в сеансе связи, и отбой. По окончании последних известий слышим знакомый мотив. Поет Толкунова. Земля говорит: ребята, это вам песню написал Иван Матвеевич на мотив колыбельной «Спокойной ночи, малыши».

Действительно, мы с Толей на станции «Салют-7» как бы вновь оказались в колыбели, только теперь уже матери — Земли. Иван Матвеевич был врачом нашего экипажа при подготовке к первому моему полету на корабле «Союз-13» с Петром Климуком. Помню, тогда перед самым стартом у нас возникла серьезная ситуация. За день до полета, когда ракета с кораблем стояла уже на старте, мы по традиции приехали к ракете на встречу с рабочими, конструкторами, инженерами, испытателями, со всеми теми, кто готовил технику и нас в Байконуре. Здесь же был предыдущий экипаж Лазарева с Макаровым, который как бы передавал нам эстафету в освоении космоса.

Наш старт был назначен на 18 декабря 1973 года, поэтому встреча состоялась 17 декабря, а это зима, мороз более 20. Но мы с Петей были молодые, по 31 году обоим, даже на сегодня самый молодой экипаж. И, конечно, хотелось выглядеть молодцами, поэтому оделись по-пижонски для такой погоды. Куртки меховые летные, шапки, брюки безо всяких причиндалов и ботинки. Приехали, а старт на взгорке, помимо мороза, там еще и ветерок по степи гуляет. В общем, все было хорошо, нас очень тепло приветствовали, пожелали успешной работы, вручили букеты живых алма-атинских калл и гвоздик, а мы заверили всех, что задание Родины выполним. Приезжаем к себе в гостиницу, смотрю: внутреннее состояние какое-то необычное, тревожное, как будто что-то случилось. Чувствую, заболеваю, глотать больно. Вот это да! Как быть? Зовем Матвеича и говорим ему с тоской в глазах: что делать? Ведь завтра полет. Ничего, говорит. Будем лечиться. Принес ингалятор, каких-то таблеток и крепкого чаю. Выпил, закусил таблетками, лег в постель, надышался в ингалятор, и он укутал меня, чтобы хорошо пропотеть и выгнать простуду. Ночью протирал досуха, менял белье. Около 6 часов разбудил, сует мне градусник и говорит: «Давай посмотрим, какая температура, чтобы не волноваться во время последнего утреннего осмотра врачами». Замерили, все нормально, а через полтора часа приходит группа врачей на предполетный медицинский осмотр, чтобы оформить заключение о нашей готовности к полету. Посмотрели, замечаний нет, остался только отоларинголог Геннадий Дмитриевич.

Когда он стал меня осматривать, прямо скажу, сцена получилась немая, как в «Ревизоре». Смотрит горло, уши, нос, а глаза в испуге расширяются, потом на меня растерянно — луп, луп глазами. Говорю ему: «Геннадий Дмитриевич, все нормально, не беспокойтесь, подписывайте заключение. Полечу». Да и деваться некуда, ракета на старте, уже заправлена, корабль укомплектован снаряжением под наш экипаж, все службы управления оповещены и настроены на работу с нами… Что оставалось делать? Подписал. Потом, когда ехали в автобусе к ракете, я с грустью смотрел на голую степь, покрытую вокруг снегом, и думал: как я полечу? Выдержу ли восемь суток? И вот интересно, когда оказался в корабле, все забыл, задавила работа, и только, идя на посадку, вспомнил о своем состоянии перед полетом, потому что закладывало уши и плохо выравнивалось давление. На Земле в Джезказгане первый, кто меня начал осматривать, — это был Геннадий Дмитриевич, и тогда он уже с облегчением улыбался и шутил. А Ивану Матвеевичу я искренно благодарен за поддержку в трудную минуту и доверие к нему как к врачу. Прошло десять лет после первого полета, у нас другой врач экипажа, а он и сейчас теплыми словами песни старается поддержать нас. Вот она:

Космонавты спать ложатся, спит «Строка»,Одеяла здесь не в моде — два мешка,Даже «Дельта» спать ложится,Чтобы ночью вам присниться,ОДУ закрывай, баю-бай.

Баю-бай, хотят все в ЦУПе тоже спать,Завтра всё пойдет сначала, всё опять.За день вы устали очень,Скажем вам спокойной ночи,Глазки закрывай, баю-бай.

Вспоминают очень нежно дома вас.Люся, Лида пусть приснятся вам сейчас.Дома всё у вас в порядке,Спят ребята ваши сладко.Глазки закрывай, баю-бай.

Нам и в сказке-то не снится, как сейчасВы несетесь по орбите в сотый раз,Мы вас помним, любим очень,А сейчас — спокойной ночиГлазки закрывай, баю-бай.

Утром на транспортном корабле выполнили тест акселерометров. Есть предположение, что на точность их работы влияет подключение к источнику питания одновременно с ними другой аппаратуры — датчиков угловых скоростей и гироскопов. Результаты теста подтвердили, что с увеличением нагрузки на преобразователи тока снижается уровень помех и в результате повышается точность измерения ускорений.

Идет связь. Ведем разговор по тесту. В конце его Кобзев выходит на связь, и опять насчет моего веса. Эта тема начинает надоедать. Так могут и на самом деле аппетит испортить. Затем он сообщил по нашей кодовой таблице, что Земле кажется, что у нас усложнились отношения на борту. Тогда я его спрашиваю по общей связи Заря, зная, что весь ЦУП слышит: «Как работаем?» «Отличено» — говорит. «Как ведем себя с Землей на связи?» Отвечает: корректно. Вот это, говорю, и есть главные показатели климата в экипаже, и прекращаем эту тему обсуждать. Сегодня же наддували станцию воздухом, который нам доставили в баллонах корабля «Прогресс». Дело в том, что после выхода в космос общее давление в станции понизилось от нормального до 713 мм рт. ст., за счет наддува отсека ПХО после возвращения в станцию воздухом из объемов РО. Подняли давление до 805 мм рт. ст., а в баллонах еще остался воздух. Жаль было его оставлять неизрасходованным, а перенаддувать станцию нельзя выше этой нормы из-за ограничений по прочности конструкции.

Теперь расскажу поподробнее о нашем водопроводе. У нас на станции «Салют-7» впервые установлена система «Родник». Это два сферических бака с водой примерно по 250 литров каждый. Заправляются они на Земле, а в полете — от грузовых кораблей «Прогресс». Раньше вода хранилась в отдельных емкостях внутри станции, и они, конечно, загромождали ее объем, а сейчас баки с водой находятся снаружи станции в агрегатном отсеке АО, и вода подается электронасосом либо за счет избыточного давления в баках по трубопроводу прямо на центральный пост, где у нас средства приема пищи. Когда от системы регенерации воды из конденсата СРВК поступает недостаточно воды, мы ее дозаправляем также от нашего водопровода. В общем, упростился быт, и трудно перечислить все удобства, которые мы получили с введением этой системы, но они нам часто о себе напоминают, когда пьем, готовим пищу, заполняем контейнер питьевой водой или дозаправляемся водой от грузовика сразу в большие баки, а не в отдельные емкости.