Темная лошадка - Андрей Дышев

– Нет-нет! – воспротестовала Маша. – Он мне вовсе не брат!

– Так мне идти на ваше место или нет? – спросила меня дама. – Не могу понять, чего вы хотите?

Я вежливо отстранил женщину и плюхнулся в кресло рядом с Машей. Бэл уже кряхтел с другой стороны, устраиваясь на кресле вместо юноши. Мне казалось, что он раскачивает самолет.

Глава 51

– КОРОЧЕ, ТАК, – СКАЗАЛА МАША СДАВЛЕННЫМ ГОЛОСОМ, так как ремень не давал ей возможности сделать глубокий вздох. – Я не собираюсь ни с кем делиться. Эти деньги я добыла в тяжелой борьбе со злыми бандитами.

– Ты забываешь, что первоначально добыл их Стас, – возразил Бэл и скрипнул креслом.

– Добыл, но упустил. Он обменял эти деньги на тебя. А я перехватила. Вы оба вообще здесь ни при чем!

– Будешь наглеть, отберем силой! – пригрозил я.

– А вам-то, гражданин милиционер – или кто вы там? – зачем столько баксов? – спросила Маша. – Вы ж себе даже приличную «тачку» купить не сможете, потому что сразу попадете под подозрение своих коллег.

– А я увольняюсь из орагнов, – вздохнув, ответил Бэл.

– Ты что, правду говоришь? – не поверил я.

– А что мне еще остается делать после такой «прекрасной» в кавычках операции? Только подавать в отставку. Мне не простят Тенгиза.

– И Гельмута тоже, – мрачным голосом добавил я.

– А что с Гельмутом? – насторожился Бэл.

– Застрелился.

Нахмурив брови, мой друг минуту молчал. Потом произнес:

– Да, мне, в самом деле, лучше подать в отставку.

Маша заерзала под ремнем.

– Вы все какие-то гадости говорите. И еще хотите, чтобы я с вами делилась. Ты со мной поделился, когда я просила? – повернула она лицо в мою сторону.

– У меня тогда не было денег. Они были у Гельмута.

– Гельмут – это тот немецкий старикашка? С трудом верится, что он смог обвести вас всех вокруг пальца и утащить деньги.

– Он не утащил, – ответил я. – Я сам ему их отдал за небольшую услугу.

– Да? – удивленно протянул Бэл. – Это для меня новость.

И он посмотрел на меня каким-то свежим взглядом, в котором было много открытого любопытства.

– Что ж это за услуга такая, если за нее отдают миллион долларов? – пожала Маша плечами.

– А он не знал, что это настоящие доллары, – пояснил Бэл. – Он думал, что это всего-навсего искусная ментовская подделка. Мы все так сначала думали.

– Все ясно, – закивала Маша, искоса глядя на меня. – Значит, ты хотел по-крупному надуть немца, но сам же сел в калошу?

– Так оно и было, – подтвердил я.

– Меня не надуешь, – заверила она, нахмурила брови и крепче прижала рюкзак к себе.

– Ну так как? – с нежной угрозой произнес Бэл и приблизил свое широкое лицо к щеке девушки.

Вместо ответа Маша резким движением отстегнула ремень, встала и протиснулась между спинкой соседнего сиденья и моими коленями в проход.

– Ты куда?! – в один голос спросили мы.

– В туалет!

Мы с Бэлом переглянулись.

– Тебе не кажется, что пора действовать решительно? – спросил он.

– Давно пора! – согласился я.

Мы встали и пошли в хвост самолета, отдернули шторку, отделяющую салон от тамбура, и остановились перед тремя дверками-гармошками. Две туалетные кабинки были свободными. Бэл постучал в ту, которая была заперта.

– Маша, не шути! – сказал он в тонкую щель. – Ты все равно никуда отсюда не денешься!

Я добавил по двери ногой и на всякий случай проверил две незапертые кабинки – не прячется ли Маша в одной из них.

– Ну что теперь с ней делать?! – пожал плечами Бэл. – Не ломать же дверь?

– Сама выйдет! Не будет же она сидеть в уборной да самого прилета?

– У меня кончается терпение! – с каким-то утробным рычанием произнес Бэл. – Какая-то малявка водит за нос двух взрослых мужчин… Эй! – крикнул он в щель. – Если ты сейчас же не откровешь дверь, то останешься без парашюта. Их выдают только по предъявлению билета!

Как ни странно, эта глупость возымела действие. Дверь сложилась вдвое, и из образовавшегося проема показалась рука Маши с рюкзаком.

– Что это? – спросил я.

– Ваша доля! – ответила Маша, пытаясь протиснуться между нами и выйти в салон.

– Подожди, Машутка, – ответил Бэл, заслоняя собой все вокруг, кроме двери в туалет. – Надо проверить, не ошиблась ли ты в своих расчетах.

Он окунул руку в изрядно похудевший рюкзак и выудил оттуда четыре пачки по двадцать тысяч в каждой.

– Как, это все?

– Да! – ответила Маша, делая какое-то неприличное движение рукой, словно у нее сползли трусики и она пыталась их подтянуть. – Этого будет вам вполне достаточно.

– По сорок тысяч на брата? – хмыкнул я. – Но у нас на этот счет другое мнение.

– Ваше мнение меня не интересует. Немедленно пропустите меня, не то я буду кричать.

– Кричи, кричи, голубушка! – разрешил Бэл. – Заодно расскажи гражданам пассажирам, откуда у тебя девятьсот двадцать тысяч баксов… Куда ты их, кстати, засунула?

С этими словами Бэл экскаватором задвинул Машу в туалет. Я втиснулся в тесную кабинку третьим и закрыл за собой дверь.

– Вы не находите, господа, что это очень удобное местечко для ведения деловых переговоров? – оценил Бэл, протискиваясь к унитазу и садясь верхом на крышку.

Я разместился на маленькой раковине, напоминающей плевательницу. Маша встала спиной к зеркалу. Рядом с ее лицом блестела медная табличка: «ДЛЯ СПУСКА ВОДЫ НАЖАТЬ ПЕДАЛЬ ВНИЗУ».

– Хватит валять дурочку! – сказал я, стараясь придать своему голосу оттенок жестокости. – Возвращай бабки в мешок, иначе вообще не получишь ни цента.

– Если вы будете ставить мне условия таким тоном, – пригрозила Маша, – то я натравлю на вас своих, как выразился Стас, коллег.

– И ничего, собственно, не изменится! – равнодушно пожал я плечами. – Все твои коллеги уже давно спущены с поводков и с пеной и рта несутся по нашим следам.

– Можешь вернуть деньги добровольно, – предложил Бэл.

– Ага, добровольно, – кивнула Маша. – Покажите мне такого идиота, который бы отдавал деньги добровольно.

– Она не идиотка, – с сожалением в голосе сказал я Бэлу и цвиркнул языком.

– Жаль, – ответил он и схватил ее за левую руку. Я – за правую. Несколько секунд шла тихая и малоподвижная борьба. Потом Маша изловчилась и двинула Бэла коленкой в пах.

– Уууу, обаный бабайиии! – сдавленным голосом выругался фразой покойного друга Бэл и покраснел до малинового оттенка.

– Я предупреждала, – словно оправдываясь, поспешила напомнить Маша, но озверевший Бэл уже с хрустом расстегивал на ней куртку, вытаскивая из нагрудных карманов пачки долларов и кидая их в рюкзак.

– Э-э-э, полегче! – обиженным голосом сказала Маша, когда я задрал к подбородку ее свитер и стал вытаскивать пачки из-за лифчика. – Что за обращение с молодой и беззащитной девушкой?.. Послушай, а грудь вовсе не обязательно щупать!

– Нужна мне твоя грудь! – пробормотал я, находя за поясным ремнем джинсов еще четыре пачки, прикрытые рыхленьким Машиным животиком.

– Вот наглец, а!! – задыхаясь от возмущения, произнесла Маша. – Моя грудь ему не нужна! А кто прошлой ночью… Ай!!

Бэл запустил свою огромную лапу девушке под мышку и извлек оттуда еще две пачки, непонятно каким образом закрепленные. – Стой, мужики! – задвигалась Маша, когда я уже был готов приняться за «молнию» на ее джинсах. – Подождите! Дайте дух перевести! Вы уже сняли с меня почти все.

– Пересчитай! – приказал мне Бэл. Голос его был все еще сдавленным, а ноги он держал буквой Х, словно хотел по малой нужде.

Я принялся считать деньги, складывая их на дне раковины. Пачки банкнот вскоре заполнили ее доверху.

– Четыреста восемьдесят, – доложил я.

– Продолжим, – угрюмо произнес Бэл.

– Стоп! Стоп! Стоп! – заволновалась Маша. – Ребята! Мужики! А может быть, за оставшиеся деньги я чем-нибудь другим с вами рассчитаюсь?

– Послушай, Стас, – сказал Бэл. – По-моему, она очень высокого о себе мнения.

– Чрезвычайно высокого, – подтвердил я, расстегивая «молнию» на джинсах девушки.

Когда обнажились ее покрытые мурашками озноба розовые ляжки, Маша сказала:

– Я сама! И отвернитесь, наглецы!

Мы с Бэлом, снисходительно искривив физиономии, отвернулись, на всякий случай ссыпав пачки из раковины в рюкзак. Маша долго шуршала одеждой и купюрами, после чего разрешила:

– Можете повернуться.

Раковина снова была наполнена пачками серо-зеленых банкнот. Я быстро пересчитал деньги.

– Двести двадцать.

Бэл прищурился, глядя на потолок кабины и беззвучно шевеля губами.

– Итого она отдала нам… шестьсот шестьдесят тысяч баксов.

– А что? Разве не верно? – торопливо заговорила Маша, застегивая джинсы и заправляя в них свитер. – Каждому по триста тридцать. Значит, вам – шестьсот шестьдесят.

– Ну, если быть точным, то каждому полагалось бы по триста тридцать три тысячи, триста тридцать три бакса, тридцать три цента, – поправил Бэл. – Но это мелочь. Ты ошиблась принципиально. Мы будем делить на четверых.