О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» - Владимир Мединский

По его же заказу писали батальные полотна, прославляющие эпизоды из наполеоновских кампаний. Так возникла впечатляющая картина Антуана-Жана Гро «Битва при Эйлау» с центральной сценой ухаживания хирургов Великой Армии за ранеными — французскими и русскими. Сразу видно, какие они гуманные, эти французские врачи — оказывают помощь и врагам.

Беседы с больными чумой солдатами требовало от Наполеона не меньшей храбрости, чем личное участие в боях в Северной Италии. Если оно, конечно, было.

Кисти того же художника принадлежит и знаменитая картина «Наполеон в госпитале чумных в Яффе». На этом полотне изображен штабной офицер, который с отвращением, не в силах вынести омерзительную вонь, отворачивает голову, прикрывая рот и нос платком. А Бонапарт, изображенный в центре, бесстрашно протягивает свою руку одному из больных. Эта картина заняла особое место в истории военной пропаганды, так как она должна была разоблачить английские обвинения в том, что Наполеон приказал расстрелять всех больных при отступлении из Яффы. На самом деле больных действительно расстреляли, но ведь зрители этого не знали.

Подобные картины в обязательном порядке выставлялись на Парижских салонах, посетителями которых опять же было, в основном, гражданское население.

Роль в деле пропаганды играли и знаменитые миниатюры из Эпиналя. В то время работало много артелей, которые выпускали лубочные гравюры на дереве, сюжетами которых стали Наполеон и его армия. Кроме наивных миниатюр, представляющих в весьма фантастической обстановке битвы у Пирамид или Аустерлица, они выпускали и гравюры-иллюстрации к ставшим уже знаменитыми сериям «Наполеон и его солдаты», представляющим императора и его армию во всевозможных ситуациях. Эти гравюры поступали в широкую продажу, особенно во время ярмарок, раздавались детям в награды за школьные успехи или мелким служащим за прилежную работу. Простолюдины охотно покупали миниатюры и украшали ими свои жилища, а это, в свою, очередь способствовало распространению легенды о Наполеоне и Великой Армии.

Бонапарт знал толк и в «монументальной» пропаганде. При нем Париж серьезно перестроили. В круговерти кривых средневековых улочек прорубали новые широкие авеню, построили два моста и канал Сен-Мартен для подачи воды в городские фонтаны. Но, главное, в городе появился целый ряд пышных монументов, прославляющих боевые победы армии Наполеона. Бонапарт стремился превратить Париж в эдакий «второй Рим», столицу еще одной «вечной» империи. Приемы античного зодчества использованы в архитектуре Триумфальной арки, здании Биржи, фонтанов и мостов.

Идеологическая пропаганда Наполеона внушала французам идею особой миссии Франции и непобедимости армии, ведомой императором. Так, поражения маршала Массена в Испании в прессе выдавались за победы. Поражение в битве при Лейпциге трактовалось так, что становилось неясно, кто же все-таки победил.

Уже во время битвы при Ватерлоо, 18 июля 1815 года, явно проигрывая сражение, Наполеон все же в 3 часа дня отправил в Париж сообщение о полном разгроме английских войск. Опубликовать его не успели, потому что спустя два часа гвардия Наполеона побежала, поражение стало катастрофическим.

О том, как сильно воздействовала пропаганда на людей и какие фантастические представления о мире она сеяла, говорит хотя бы такой факт: уже после захвата Франции союзниками англичане были крайне удивлены. Оказалось, что французы даже не слышали о битве при Трафальгаре, в которой адмирал Нельсон разгромил французский флот. Им об этой битве решительно ничего не сообщили…

В свете политики Наполеона особая роль в создании политических мифов отводилась России. Ведь русские и французы скрестили оружие задолго до 1812 года.

На равных

Российская армия еще до 1812 года нанесла французам несколько тяжелых поражений. С ней волей-неволей, а приходилось считаться.

В начале 1799 года Франция оккупировала Северную Италию. Официальным предлогом была «необходимость» воевать с австрийской армией на ее территории. Реально Франция насаждала везде свои порядки, а заодно грабила все, что только мыслимо разграбить. До сих пор во многих французских музеях есть сокровища, вывезенные из разгромленной Италии.

«Верный союзническому долгу» Павел I Петрович послал сначала 22 тысячи, потом еще 11 тысяч солдат в помощь австрийцам. По настоянию союзников, Павел I вызвал из ссылки Суворова и назначил его главнокомандующим русским экспедиционным корпусом.

В Северной Италии Суворов действовал ничуть не хуже, чем ранее против турок или поляков. Когда французский генерал Макдональд наивно вообразил себя в безопасности, Суворов за 36 часов прошел 85 километров[169] и так ударил по армии Макдональда, что французы беспорядочно отступили к Реджо, потеряв половину армии.

Стоило французскому гарнизону города Нови только увидеть русских солдат (16 июля 1799 года), как они тут же оставили город и отошли на юг, спрятавшись в безлюдных горах.

Действуя против французов, Суворов и русская армия проявляли свои лучшие качества — умение делать дальние броски, сосредотачивать главные силы в нужное время и в нужном месте, решительность, невероятную энергию.

Общеизвестно, что энергичный Суворов обычно вставал в 4 утра. Малоизвестно: ложился спать в 8 вечера.

Осенью 1799 года Суворов полностью очистил Северную Италию от французов. По его мнению, пора было идти во Францию, на Париж. Пора закончить войну, и закончить победоносно!

Но повторилась история времен Семилетней войны: усиления России испугались наши собственные союзники. С точки зрения союзников-австрийцев Суворову было больше нечего делать в Европе. Он, мол, сделал свое дело, разбил французов… Теперь может уйти, а во Францию австрийцы вполне могут двинуться и сами. Чтобы Суворову легче было принять нужное им решение, австрийцы фактически предали русских: вывели свои войска из Швейцарии. Корпус А. М. Римского-Корсакова (26–27 тыс. чел.) остался один на один с превышавшим в два раза корпусом наполеоновского генерала Массены.

Суворов решает двинуться на соединение с Римским-Корсаковым. Австрийцы обещали предоставить полторы тысячи вьючных мулов. Обеспечить русскую армию продовольствием… Ни одного из своих обещаний они не выполнили. В сердце вражеской земли он остался без баз, без продовольствия, без лошадей. Кроме того, союзники врали, будто от Альтгарфа до Швица есть хорошая дорога. А там вообще не было дороги. Перед русской армией вставали почти непроходимые горы. Австрийцы писали, что у Суворова нет другого выхода, кроме плена.

А Суворов сделал ход, который никто не ожидал: ни французы, ни союзники. Он принял решение перейти через Альпы — перевести всю армию с артиллерией, конницей и остатками обоза по горным тропкам, где и местные жители порой боялись ходить.

Швейцарский поход покрыл имя Суворова неувядаемой славой. Сен-Готард, Унзерн-Лох, Чертов мост — эти названия звучат как музыка для военного историка. Блестящие победы русского оружия, взлет воинской славы, проявления лучших качеств русского солдата! У Чертова моста солдаты Багратиона вскарабкались по почти отвесной скале. Так и лезли на высоту порядка 400 метров, на холоде и страшном ветру. Вскарабкались, на чудовищной крутизне зашли в тыл, ударили по французам, погнали штыками неприятеля. Если верить легенде, то сам Наполеон, узнав о сражении из донесений, воскликнул: «Этого не может быть!»

А оно очень даже могло… В исполнении русских солдат.

Победы — да еще какие! Около Швица сам знаменитый главнокомандующий Массена едва ушел от русских солдат: русский солдатик даже схватил уже было Массену… Да тот вырвался, убежал, и остался в руках у солдата «всего только» эполет от мундира.[170]

Итальянский и Швейцарский походы — слава России, ее достойнейшее прошлое. За эти походы Суворов стал генералиссимусом совершенно справедливо, и русские оставили по себе самую лучшую память.

В Сен-Готарде, с которого начался Швейцарский поход, до сих пор есть домик-музей, в котором жил Суворов. А в день начала Швейцарского похода, 21 сентября, проводится районный местный праздник: современные швейцарцы отмечают этот, уже очень давний, день. Русских помнят очень хорошо, и не только как славных воинов. Русские никого не обижали, интенданты Суворова за все скрупулезно платили, не то, что австрийцы и французы.

В окрестностях Сен-Готарда много русоволосых, рослых людей с такими… не южными чертами лица. Сами швейцарские барышни это объясняют без особого смущения: нашим прабабушкам нравились русские солдаты!