Галактическая разведка - Сергей Снегов

Ольга и я находились в лаборатории волн пространства, когда была принята новая депеша. Дешифраторы звездожителей работали не хуже наших. Корреспонденты, пытавшиеся наладить с нами связь, передали ответ: «Вас поняли. Немедленно поворачивайте обратно. Вам грозит гибель. Вырывайтесь на полной мощности».

Потрясенный, я молча глядел на Ольгу. Она побледнела, у нее перехватило дыхание.

— Как это понимать?.. — начал я, но не кончил.

По кораблю разнесся сигнал боевой тревоги. Леонид и Осима требовали Ольгу и меня в командирский зал.

20

Когда объявляется боевая тревога, полная информация о положении, в спокойное время доставляемая лишь в командирский зал, передается каждому члену экипажа, и МУМ непрерывно суммирует и обобщает все мнения. В эти часы командиром становится коллектив, и номинальный командир корабля обладает властью лишь в той мере, в какой выполняет коллективную волю экипажа, в ней же собственная его воля имеет важное, но не окончательное значение.

Леонид был мрачен, но спокоен. Осима казался расстроенным. Мы с Ольгой заняли свои места, и Осима объявил:

— Мы шли на скорости в сто десять единиц. Я приказал автоматам затормозить на двадцать процентов. Когда они выполнили программу, оказалось, что скорость не восемьдесят девять, как следовало бы, но девяносто шесть. Вокруг нас само по себе исчезает пространство, примерно на семь световых единиц.

Ольга раздумывала. Непонятное исчезновение пространства, возможно, имело отношение к полученному), грозному предупреждению. Но зачем кому-то ускорять наш полет, когда и так мы летим со сверхсветовыми скоростями?

— Сейчас нам нужно срочно решать, что делать дальше, — сказала Ольга. — Продолжать углубление в звездную гущу или вырываться назад, как советуют неведомые друзья?

— Или враги, — возразил Леонид. — Я не уверен, что депеша от друзей. Я предлагаю продолжить рейс.

МУМ передала, что экипаж поддерживает Леонида. Было обидно после долгого путешествия бежать неизвестно отчего. На Земле не поняли бы такого поступка. Даже новая депеша наших загадочных корреспондентов: «У вас еще есть время спастись! Вы катитесь к гибели!» — не поколебала нас. Я передал наш ответ: «Продолжаю рейс. Объясните, в чем усматриваете опасность?».

— А пока они соберутся с мыслями, мы постараемся сами дознаться, что происходит, — сказала Ольга. — Придется варьировать скорость. Для начала добавим единиц тридцать.

Когда автоматы завершили заданную программу, мы шли на ста двадцати единицах. Дополнительного исчезновения пространства не наблюдалось. Если раньше кто-то стремился убыстрить наш полет, то нынешняя скорость звездолета его удовлетворяла.

— Снова сбросим эти тридцать единиц, но по этапам, — скомандовала Ольга.

На перевале через стократную световую скорость появились признаки постороннего воздействия. По мере того как мы тормозили, постороннее воздействие увеличивалось. Собственная скорость звездолета уменьшилась до шестидесяти единиц, суммарная скорость равнялась семидесяти пяти, на пятнадцать дополнительных единиц нас что-то пришпоривало.

Некоторое время мы неслись с этой сложной скоростью — не сбрасывали собственной, нам не увеличивали дополнительной. «Зловреды сжимают мир», — вспомнил я сообщение, переданное Спыхальским на Землю. Вот оно, их сжимание мира, думал я. Они вычерпывают собственное звездное пространство, чтоб подтянуть нас на дистанцию гравитационного удара. Они рискуют нарушением космического равновесия своего мирка, лишь бы расправиться с противником.

— Полностью заглушить аннигиляторы хода, — скомандовала Ольга. — Погасить инерцию полета тормозными устройствами.

Вскоре ни одного альберта не расходовалось не движение.

Но звездолет продолжал лететь со скоростью в двадцать пять световых единиц. Кто-то энергично пожирал разделявшее нас пространство.

Приемники уловили новое сообщение. На этот раз оно было расшифровано с трудом. Появились помехи, одна волна плотности перебивалась другою. «Попали конус сжатия… опасность… стяжение до тридцати двух световых… есть еще время… окраина… всей мощностью выброситесь… беспощадные… к сожалению, бессильны… возвращайтесь…»

— Совет их ясен, — задумчиво сказала Ольга. — Они рекомендуют выбираться, пока еще есть время и мощностей хватает.

— И враг, притягивающий нас к себе, забивает их передачи, чтоб до нас не дошли советы друзей, — добавил я.

— Лично я считаю, что надо делать обратное тому, чего добивается враг, — продолжала Ольга. — Я бы все-таки выбралась пока из скопления. Возвратиться мы всегда сумеем.

Леонид с раздражением заговорил:

— Не понимаю, что тебя страшит? В депеше сказано, что предел стяжения пространства — тридцать две световых единицы. Мы же развиваем пять тысяч единиц! Если понадобится, мы прорвемся сквозь их тридцатикратный заслон, как носорог сквозь парусину. Я по-прежнему настаиваю на продолжении экспедиции! Ни одно из ее заданий пока не выполнено!

Леонид, когда с ним спорят, легко впадает в неистовство. Его черная кожа сереет, глаза становятся белыми, рот хищно раскрывается. И если имеется много возможностей, он выберет ту, что всего ближе к драке. В древности он был бы полководцем воинственного племени. В битве его охватывает вдохновение. Но пока до битв не дошло, к советам его следует относиться с осторожностью. Впрочем, в данном случае я был на его стороне.

Ольга повернулась ко мне:

— Эли, а волны пространства?

Я понимал, что ее тревожит. Если мы погибнем, то погибнет и наше открытие, так нужное человечеству. Сколько времени пройдет, пока до него доберутся другие? Человечество станет выше на голову, когда воспользуется тем, чем мы у себя уже свободно пользуемся, — имеем ли мы право безрассудно рисковать его благом? Но кто доказал, что риск наш безрассуден?

— Я за продолжение экспедиции. Поводов для паники пока не вижу.

— Пусть снова решает МУМ, — сказала Ольга.

МУМ сосчитала, что один командир звездолета за возвращение назад, все остальные члены экипажа требуют продолжения рейса.

— Мне остается подчиниться, — хмуро проговорила Ольга.

Леонид приказал запускать аннигиляторы. Мы бурно устремились в центр звездного скопления Хи.

21

Я хорошо помню свое состояние во время вторжения в гущу гигантской звездной кучи. Я и понятия не имел тогда, что рискованная наша экспедиция едва не закончится трагически для звездолета, а сам я на долгие месяцы превращусь в инвалида. Но у меня было невесело на душе. Я оглядывал пылающую звездную сферу, и все у меня внутри ныло — это я хорошо помню.

Я сидел с краю, рядом Леонид, за ним Ольга и Осима. Скорость корабля нарастала, и все вокруг плавно менялось. Звезды казались уже не точками, а горошинками, сверкали, как маленькие луны. У особенно ярких светил можно было наблюдать корону. Плотность звездного населения в скоплении в сотни, если не в тысячи раз превышает ту, к какой мы привыкли в районе Солнца. Но все это великолепие было грозно: таинственной опасностью несло от величественной картины.

Мои размышления прервал Осима:

— Траектория звездолета направлена на светило, видимое под углом сорок пять градусов.

Он указал на звезду, сверкавшую впереди и сбоку. До нее было несколько светолет, но яркостью она превышала все известные мне до того звезды, абсолютная ее светимость была выше, чем у наших Антареса и Бетельгейзе. Это был типичный красный сверхгигант. А рядом виднелись другие звезды, послабее, — вместе они составляли компактную группку.

— Уважаемая МУМ наврала, — откликнулся Леонид. — Я и не думал прокладывать курса к той звезде. Она останется в стороне.

Я рассматривал звезду в умножитель. У нее имелось три планеты. Все три показались мне странными. Они слишком интенсивно блистали. Анализаторы определили, что планеты не каменные, а металлические.

В пространстве разыгрывалась свистопляска возмущений плотности. Кто-то без устали генерировал волны, кто-то с энергией забивал их. Дешифраторы не смогли разобраться в путанице сообщений и помех. Одно лишь многократно повторенное слово: «Нельзя! Нельзя!» — удалось выудить из хаоса.

— Неведомые друзья отчаянно пытаются донести до нас какое-то сообщение, неведомые враги бешено противодействуют, — сказал я.

— Несомненно, сообщение их связано с той звездой, — откликнулась Ольга. — Она уже под углом в тридцать пять, а не сорок пять градусов. Нас сносит на нее, а кто-то предупреждает, что идти к ней нельзя.

— Назовем ее Угрожающей. Название ей соответствует.

Леонид, убедившись, что МУМ не ошибается, выправил курс. Теперь Угрожающая убегала назад. Я задремал в кресле.