Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана (СИ) - Милошевич Сергей

Вскоре «на огонек», а точнее, на запах самогона (от которого действительно разило так, что в радиусе пяти метров от стола замертво падали комары) к Галине Палкиной заглянули еще несколько соседей и вечеринка приняла более масштабный и разухабистый характер. Содержимое трехлитровой бутыли прикончили быстро и гости, пошушукавшись, послали малолетних пацанов, с любопытством крутившихся вокруг «настоящих милиционеров из Одессы» к какой-то Ерофеихе за добавкой. Вскоре на столе воцарилась еще одна трехлитровая бутыль, доверху наполненная аналогичной мутновато-белесой жидкостью и застолье продолжилось, несмотря на то, что уже наступила темнота, нарушаемая матово-желтым светом вывалившейся из-за туч надкусанной луны Усталая деревня погрузилась в тишину, которую нарушали лишь пьяный гомон гостей за столом, громкое стрекотание сверчков, отдаленный лай собак да переливы гармошки, под аккомпанемент которой где-то неподалёку какая-то бойкая сельчанка визгливым голосом пела похабные частушки. Выпив очередную стопку, умиротворенный Холмов откинулся назад, прислонившись к стволу вишни, росшей позади стола и, закурив, стал рассеянно слушать здорово окосевшего Антона Антоновича, который, брызгая во все стороны слюной, гневно обличал происки американских империалистов. Рядом с Шурой дремал Дима, подперев рукой щеку.

Застолье кончилось далеко за полночь, после того, как отставной замполит рухнул лицом на стол и заснул. Гости вежливо попрощались и, подхватив своими крепкими, натруженными крестьянскими руками Антона Еропкина подмышки, поволокли его домой.

— Пойдем-ка и мы баиньки, — хлопнул Шура Вацмана по плечу. Дима вздрогнул, открыл глаза и, покачиваясь, стал вылезать из-за стола. Держась друг за друга, друзья стали пробираться в сторону темневшего в глубине двора дома, прислушиваясь к тому, как неугомонная сельчанка, на которую сегодня, видимо, напал «частушечный понос», продолжала истерически орать на всю деревню: «Мы с миленочком вчера целовались до утра, целовались бы ишшо, да болит влагалишшо, и-и-их..!»

Открыв глаза утром следующего дня, Холмов несколько мгновений лежал неподвижно, не понимая, где он находится. Впрочем, память к нему вернулась быстро и, торопливо натянув спортивные штаны, Шура выскочил во двор. Ежась от утренней прохлады, он поздоровался с возившейся в огороде хозяйкой и бодрой трусцой направился к покосившейся деревянной будочке сортира.

Ах, эти деревенские туалеты, эти похожие друг на друга сооружения из почерневших от времени досок! Ах, это круглое деревянное «очко», ах эти солнечные лучики, пробивающиеся сквозь щели, паутина с засушенными мухами, репродукции из «Огонька» и «Работницы», пришпиленные на стенах, своеобразный и легко узнаваемый аромат… По закону ассоциативной памяти, вид и запах деревенского сортира сразу навевает на городского жителя какие-то свои, особые воспоминания — ведь жизнь почти каждого из нас хоть в малой, ничтожной степени но была так или иначе связана с селом. Кто-то там провел свое босоногое детство, у кого-то в селе жили родители первой жены, кто-то проводил свои летние каникулы у бабушки, в каком-нибудь Богом забытом селе Нехлебаловке или Нижние Копылы, а у кого-то в деревне живут родственники, друзья, товарищи по службе в армии…. Будучи старшеклассником, Шура Холмов также несколько раз приезжал на летние каникулы в гости к своей тетке, жившей в селе неподалёку от Полтавы, и это было воистину прекрасное, беззаботное время. Шура погрузился в сладостные воспоминания о том, как они с деревенскими пацанами катались на лодках, жгли ночью костры у речки, как ходили на рыбалку и по грибы, как гуляли при свете яркой луны с пышнотелыми сельскими девчатами, как целовались и… Он так замечтался, что очнулся только тогда, когда в дверь сортира осторожно постучала Галина Семеновна и робким голосом поинтересовалась — все ли в порядке с уважаемым гостем, а ежели да, то почему он так долго не выходит из туалета. Счас выхожу…. - засуетился крайне смущенный Холмов, торопливо доставая из ящичка для туалетной бумаги схему топливной системы бомбардировщика ТУ-16, разорванную на аккуратные четвертушки. (Бог знает каким образом, в ящички деревенских сортиров попадают самые невероятные документы и издания — начиная от «Вестника стоматологии» за 1877 год и заканчивая инструкцией по настройке мандолины). Схема была отпечатана на очень плотной, глянцевой бумаге, поэтому доставила Шуре немало неприятных ощущений….

Между тем, по случаю ожидавшегося приезда зав. отделом сельского хозяйства обкома партии Егора Фомича Куклачева в селе Хлебалово с самого раннего утра царила страшная суматоха. По центральной улице села то и дело сновали грузовики, в кузовах которых недовольно мычали коровы. Это со всех окрестных сел свозили скотину, для временного «укрупнения» колхозного стада «Лидера Октября», которое кому-то из местного партийного начальства показалось недостаточно тучным. Едва улеглась поднятая колесами грузовиков пыль, как на центральной улице появилась толпа колхозниц с метлами и вениками. Яростно матерясь, колхозницы принялись подметать разбитую проселочную дорогу, вздымая огромные клубы пыли. Едва они закончили свою бессмысленную работу, как вдалеке показался кортеж «Волг», которые, тяжело переваливаясь на колдобинах, медленно двигались к сельсовету.

— Пойдем, глянем на эту партийную шишку, что ли, — предложил Диме Холмов. — Все равно делать пока нечего.

За то время, пока друзья шли к сельсовету, девочки-школьницы успели вручить толстому, пухлощекому Егору Фомичу хлеб-соль и теперь зав. отделом обкома с важным и даже надменным видом жевал горбушку, рассеянно слушая желто-фиолетового от волнения Тимофея Степановича Кобылко, который, заикаясь, бормотал что-то о надоях. Впрочем, скоро это бормотание Егору Фомичу, судя по всему надоело, так как он, не дослушав, зевнул, и, махнув рукой, медленно зашагал в сторону видневшегося за околицей села колхозного поля. Многочисленная свита, а также колхозники, которым выпала большая честь изображать «народ» (списки утверждал лично секретарь райкома) послушно, словно утята за уткой, потянулись за ним. Остановившись у края поля, Егор Фомич несколько минут задумчиво глядел на слабенькие, чахлые, бледно-зеленые ростки посаженой «под зиму» моркови, затем повернул свое холеное лицо в сторону робко жавшихся неподалеку друг к другу колхозникам и неожиданно улыбнулся:

— Ну что, товарищи, как дела, как настроение? — бодро произнес он. — Рабочее настроение-то, а товарищи?

Колхозники, потупившись, молчали, изредка переглядываясь друг с другом. Кто-то из них попытался было что-то вякнуть, но тут же замолк, напуганный грозным взглядом председателя.

— Так что вот так, товарищи, — не дождавшись ответа, продолжил Егор Куклачев. — Сейчас, когда под мудрым руководством товарища Андропова по всей стране идет борьба за укрепление трудовой дисциплины и повышение производительности труда, вам, колхозникам, никак нельзя оставаться в стороне. Вам, товарищи, нужно работать еще лучше! Ведь не секрет, что у нас еще имеются некоторые временные трудности с продовольствием. А ведь рабочий класс, товарищи, без продуктов сидеть никак не желает! Осерчать рабочий класс может без продовольствия, не жрамши-то… А с нашим рабочим классом не шути — он посидит-посидит голодным, да и пойдет морды бить. А кому он должен в первую очередь морду набить? Колхозники недоуменно переглянулись, переминаясь с ноги на ногу, затем кто-то из них робко произнес: — Райкомовцам, наверное…. партейцам…

— Каким еще партейцам, что вы мелете! — рассердился завотделом. — За недостаток продовольствия в стране рабочий класс будет вынужден набить морду, в переносном, конечно, смысле, своим братьям по классу, то есть вам, колхозникам! Так что нужно еще лучше работать, чтобы, это самое…

Куклачев не договорил, и, пожевав губами, умолк. Воцарилось гнетущее молчание, нарушаемое лишь свистом одинокого суслика, стоявшего столбиков на пригорке неподалеку.

— Ну ладно, — вздохнул через несколько минут Егор Фомич и обернулся в сторону поля. — Ну, а как у вас, товарищи, обстоят дела с внедрением последних достижений агрономии и сельскохозяйственной технологии? Можете не говорить, я и сам вижу, что хреново! Разве так, головы садово-огородные, пшеницу сажают? Кучнее нужно, товарищи, кучнее! Тогда и намолот зяби на квадратный метр ярового клина будет больше, компреневу?