Дело полковника Петрова - И Горбатко

Потом земля перешла к государству, и крестьяне стали работниками безликой машины коллективного хозяйства, в которой у них не было ни личной жизни, ни личной заинтересованности. Высевая семена, они не стремились собирать выращенный урожай. Они видели, как его отбирают сразу же после того, как он собран, и это было невыносимой мукой для крестьянина, предки которого веками были привязаны к земле.

В новых занятиях, которые им навязали, или к которым они были вынуждены перейти сами, они не нашли того, что могло бы заменить им прежнее чувство собственности. Они не смогли заняться никаким другим делом, которое давало бы им достойный заработок, и не имели возможности получить что-то такое, что можно было бы назвать своей собственностью.

Для амбициозного человека единственной возможностью роста и продвижения было карабканье по бюрократической лестнице в Коммунистической партии. Однако вознаграждение за это было скорее не материальным и выражалось в возвышении социального положения или в возрастании властных полномочий.

Истории известно множество людей, умерших насильственной или жалкой смертью за свою приверженность принципу индивидуальной свободы человека. Это был один из основных лозунгов Французской революции и это остается великой вдохновляющей идеей современных войн. Человек чахнет, а его дух умирает, если он лишен свободы самовыражения и возможности строить свою жизнь без чрезмерного вмешательства, организуя её по своему усмотрению таким образом, как он сам считает нужным. В странах Западного мира люди не представляют себе жизни, в которой возможно постороннее вторжение в их дом, ограничение их права поменять работу или высказать свою точку зрения.

Советский человеку ещё предстоит принять это в качестве обычного порядка вещей. Ведь он не может поменять работу, не может без официального разрешения сменить жилье. Он ограничен в праве жить своей частной жизнью, и в его дом в любое время при наличии оснований или без таковых может вломиться МВД. Если у него есть своя точка зрения, которую он хотел бы высказать, он может её высказать только шепотом и только самому себе, причем, если он человек благоразумный, то сделает это так, что его не услышит даже его собственная жена. Страх так воздействует на него, что постепенно он совсем прекращает размышлять и без критики воспринимает любую пропаганду, которая изливается на него из громкоговорителей на каждом уличном перекрестке.

Из за Железного Занавеса до нас доходит так много достоверных историй об ограничении прав человека, что нет необходимости подробно останавливаться на этом вопросе для того, чтобы сделать вывод о соотношении потребностей и возможностей людей в демократических странах в сравнении с советскими людьми. Практически в каждой стране Западного мира гражданин постоянно ведет борьбу за все большую свободу и независимость. Этот движущий мотив западного гражданина в Советском Союзе болезненно трансформируется в стремление избежать подавления путем продвижения по властной лестнице таким образом, чтобы иметь возможность пинать других людей больше, чем пинают его самого.

В Советском Союзе утеряна биологическая сущность отношений между полами и всего из того, что составляет их естественную привлекательность. В ритуале ухаживания как у животных, так и у человека, самец важно выхаживает, а самка демонстрирует свои прелести. Именно это является первоосновой всех любовных песен и поэзии, а также драматических произведений о большой любви. Служанка или принцесса, матрос или государственный деятель все они должны вести себя в соответствии с принципами, заложенными природой, в противном случае возникает риск разрушения чувств. Один из главных принципов человеческих интимных отношений заключается в том, что мужчина ухаживает за женщиной, а она принимает ухаживания.

В Советском Союзе это мощное естественное влечение назвали "буржуазным пережитком", не соответствующим духу революции. Женщинам внушают, что они в любом деле равны мужчинам, и им нет необходимости подчеркивать свою физическую привлекательность, которая в любом случае не может сравниться с их способностью выполнять функции заводского рабочего. Мужчинам говорят, что не нужно придавать значение такой не стоящей внимания ерунде, как женская внешность, и надо оценивать женщину по её достоинствам на работе в качестве рабочего или члена партии. Не каждый в Советском Союзе способен принять такой подход, но, как официальная точка зрения, он оказывает значительное влияние на отношения мужчин и женщин, в особенности в условиях, когда трудно приобрести хорошую одежду и украшения. Кроме того, выполнение многими женщинами тяжелых ручных работ, что лишает их женственности, способствует поддержке официальной точки зрения. Некоторым людям, к счастью, удается удачно построить свои интимные отношения в этой атмосфере производственной биологии, но даже в таких случаях брачные отношения не очень похожи на любовь. Само слово "любовь" употребляется не очень часто. Для советских мужчин и женщин любовь лишена мистического оттенка, поэтому зачастую они не ощущают и связанного с ней эмоционального удовлетворения. В этих условиях не удивительно, что средний советский мужчина или женщина, оказавшись в непривычной для них атмосфере, выглядят эмоционально неуравновешенными и подавленными.

Я всего лишь попытался показать, как в результате ослабления действия этих четырех основных человеческих стимулов, в частности религии, чувства собственности, личной свободы и любви, советский человек стал значительно отличаться от западного человека.

Ослабление любого естественного инстинкта может послужить причиной усиления других инстинктов или извращения действующих ослабленных инстинктов. Когда создаются затруднения проявлениям естественных инстинктов человека, неизбежно происходить искажение всей структуры его личности.

У советского человека это искажение проявляется в неестественном стремлении к власти, которое реализуется единственным возможным путем постоянным карабканьем по лестнице партийной иерархии.

В лице Петрова мы видим человека, которому удалось подавить в себе естественные побудительные мотивы до такой степени, что он сумел добиться высокой официальной должности. Вероятно, он даже не подозревал, что для реализации своих амбиций ему пришлось пожертвовать частью самого себя.

Затем он оказался в среде, где свобода самовыражения рассматривается в качестве одного из нормальных естественных инстинктов. Под воздействием в течение какого-то времени новой для него окружающей среды, его идеологическая защитная оболочка, созданная многолетней партийной пропагандой, начала давать трещины. Он стал позволять себе поступки не по каким-то особым причинам, а просто ради своего удовольствия. В Советском Союзе он никогда ничего не делал без какой-либо особой на то причины. Ему это понравилось и он позволил себе не противиться своим желаниям. С каждым вновь приобретенным опытом в его защитной идеологической оболочке появлялись новые и все более широкие трещины. В конце концов он оказался не способен сопротивляться силе своих инстинктов, которые вновь дали о себе знать после стольких лет их подавления.

Глава Двадцать девятая

Теперь Петров был обречен на постоянную заботу со стороны Службы безопасности, и иногда он посещал мой дом под эскортом её сотрудников. Как мне представлялось, основная цель этих визитов заключалась в том, чтобы укрепить его моральное состояние, которое довольно резко ухудшалось. Мы много говорили о Дусе и о том, что с ней может произойти. Петров был очень озабочен и обеспокоен её судьбой и, по-видимому, не имел ни малейшего представления о том, останется она в Австралии или нет, а если она готова остаться, то как нам связаться с ней. Я делал все возможное, чтобы убедить его в том, что мы сможем что-то сделать и что она останется.

Помимо этого, Петров очень переживал о своей собаке. Он видел её фотографии в прессе и опасался, что с ней плохо обращаются. Зная, что в советском посольстве его собаку не любили, он переживал, что его бывшие коллеги выместят на ней свою злость.

Однажды вечером эти его чувства вылились наружу. Ричардс удобно устроился в гостиной и был настроен весьма благодушно, в то время как Петров сидел в кресле с подавленным видом. Я разговаривал с Ричардсом о чем-то несущественном, а затем попытался втянуть в разговор и Петрова.

Я уверен, сказал я, что все образуется и .....

? oi?o iieo?eou ii? niaaeo, i?a?aae iie neiaa Iao?ia.

Au iieo?eoa naiaai A?aea iicaiaa, iiiaauae ?e?a?an.

Iao?iaa yoi ia oaiaeaoai?eei. ? oi?o iieo?eou aai nae?an.

?e?a?an ioaaoee ianeieuei ?aca?a?aiii. Au ciaaoa, Aeaaeie?, ?oi nae?an yoi iaaicii?ii.

Ii?aio yoi? Ii-iiaio aiieia aicii?ii. Anee au ia ii?aoa caa?aou aai aey iaiy, oi y nai iiaao e caaa?o aai.

Ia ?e?a?ana yoe neiaa ia i?iecaaee ieeaeiai aia?aoeaiey, e ii aa?a ia oaino?eeny ioaaoeou ia ieo.

Петров повернулся ко мне. Майкл, вы поможете мне, не так ли ? Давайте вечером отправимся туда и заберем его. Мы можем воспользоваться вашей автомашиной.