Выкупленная жизнь (СИ) - Натали Лавру

Дальше меня ждала только учёба, потом работа и статус матери-одиночки. А как тяжело живётся таким женщинам, я знала на мамином примере. Так что Дилан, в попытке утешить меня, сам пытался поверить нелепым словам.

Я разрыдалась, подавляя, насколько могла, свои всхлипывания. Некоторое время у меня не получалось выдавить даже слова.

— Диана, посмотри на меня. — я повернула к нему заплаканное лицо. — Не плачь, пожалуйста. — сказав это, он сам шмыгнул носом, в приглушенном свете кухонного ночника я заметила, что по его щекам тоже текут слёзы.

— А сам что?

Он тут же вытер лицо рукавом рубахи.

— Всё в порядке. — у него начали расти когти на руках. — Чёрт…

— Так скоро?

Из его горла вырвался звук, похожий на рычание.

— Мне пора.

— Дилан! — остановила его я. — Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя, слышишь? И я не отступлюсь.

— А теперь послушай меня: моё сознание умирает, я тебя забуду и превращусь в зверя, поэтому смирись с тем, что меня больше нет. Я сказал отцу, чтобы забрал мою машину и продал, деньги с неё пойдут вам с сыном.

Он силой отстранил меня от себя. Когда он ушёл, я вернулась в постель, но так и не смогла уснуть, утром встала обессилевшая и с опухшим лицом. Мама сказала, что знает, что Дилан был здесь, и, как могла, постаралась меня утешить.

Время потекло дальше, второй семестр начался и отобрал у меня абсолютно всё свободное время. Я была вынуждена надолго оставлять Максима с бабушкой, Лидией Николаевной, разрываясь между домом и университетом.

Разумеется, страдала и учёба, и мой вклад в воспитание сына. Четвёрки теперь доставались мне титаническим трудом, я всё время была измучена, перестала запоминать события, дни стали походить один на другой. Многие вещи мне удалось осилить только благодаря врождённой склонности к данной области знания и чутью. Ни о каких встречах с друзьями-подругами не было и речи, только труд в университете и труд дома.

Я не жалела себя настолько, что к весне моё тело было изношено, как старая автомобильная покрышка. По моему мнению, я это вполне заслужила.

Лето мы с Максимом снова провели в деревне, отдыхали от суеты. В Нижнем Волчке было тихо и спокойно, и омрачался этот покой только тоскливым и безнадёжным ожиданием появления Дилана. Мне дико его не хватало, но я даже на секунду не допускала мысли, что Дилан-человек умер. Моё сознание отказывалось его хоронить.

Больше всего меня пугало течение времени, осознание того, что перемен к лучшему пока так и не предвидится, что я никогда больше не смогу обнять Дилана и на всю жизнь останусь одинокой. Заслуженно одинокой.

Мне был дан идеальный муж, лучшего и желать нельзя. Ещё в самом начале, перед моей свадьбой, мама говорила мне об этом. Глупая напуганная девочка не справилась со своим дурным характером и гипергеном. От воспоминаний о прошлом по моему телу пробегала дрожь, а в глазах замирала картинка: тот самый момент, когда я узнала, что Дилан вколол себе смертельную дозу препарата.

Тем не менее, я заставляла себя жить ради сына, старалась как можно чаще улыбаться и дарить ему любовь за двоих. Это было главное из того, чем я пыталась искупить свою вину, и что давало мне сил идти вперёд.

Глава 6

Смутное время затянулось надолго. Не только я пожинала плоды своих ошибок — исчезновение Дилана стало горем для его родителей и даже для компании, в которой он работал. Все, до кого донеслось эхо сарафанного радио, презирали меня.

Максиму исполнилось три года. Чем дальше, тем тяжелее мне становилось глотать унижения от стариков, за счёт которых я жила. Я убеждала себя, что нужно терпеть ради Максима, иначе куда мы с ним денемся?

Последние полтора года я провела, словно во сне, и пробудило меня предощущение, что скоро всё это кончится. Интуиция нередко подсказывала мне то, о чём сложно было догадаться логическим умом.

Каждый день я слышала от свекрови, что я — никчёмная мать, что они давно выставили бы меня, если бы не Дилан, взявший с них обещание помогать мне.

Как ни странно, Седой перестал проявлять агрессию относительно меня (наверное, устал), я его больше не интересовала, он меня как бы не замечал. За это время Владимир Александрович заметно постарел, стал сдавать, но продолжал тянуть управление строительной империей на себе: он не мог позволить и этому детищу кануть в небытие.

Дилана я больше не видела в человеческом обличии, та ночь, когда он попрощался со мной, оказалась последней. За два с половиной года я ни разу не охотилась в Верхнем Волчке и даже не появлялась там, мои инстинкты были глубоко подавлены, как и способность чего-то хотеть. Возможно, рождение ребёнка так сказалось на выработке волчьего гормона: тот мир больше не звал меня, не стремилась туда и я. Дилан забыл, что в нём есть человек, а я забыла, что во мне есть волк.

Вести из Верхнего Волчка я получала от мамы: она иногда встречала Дилана во время охоты. При одном только звуке его имени моя кожа покрывалась мурашками, но я рада была знать, что он жив и здоров.

Страшно в этом признаваться, но за всё это время я так и не сумела предпринять хоть сколько-нибудь серьёзных попыток вернуть Дилана, разыскать колдунов или людей, способных помочь, вместо этого я все силы отдавала