Гроза в Безначалье - Генри Олди

Сомнения ушли: перед сыном Ганги сидел «дэвол», человек, одержимый Богом. Пусть сами боги и их противники звали друг друга сурами и асурами, напрочь запутавшись, что из этих имен значит «Светоносный», а что — наоборот, люди же испокон веку именовали небожителей «дэвами».

Мать-Ганга даже сына сперва хотела назвать Подарком Богов, то есть Дэвавраттой, но вовремя передумала.

Наследник потрясенно вздохнул — и видение померкло одновременно с угасанием Жара.

— Каюсь в дерзости, — он склонился перед Богом, и сложенные ладони теперь уже без помех добрались до лба, — и возношу хвалу Опекуну Мира за честь лицезреть его облик!

— Недоверчивость и почтительность — хорошее сочетание. Поднимись. Я хочу говорить с тобой.

Гангея послушно выпрямился. Когда-то увидеть Вишну, благородного Опекуна и своего кумира, было для него пределом мечтаний. О, как много хотел он сказать утонченному божеству, покровителю царей-кшатриев — но сейчас, когда сокровенное желание исполнилось, все слова разом вылетели из головы, язык присох к небу, и Гангея мог только восторженно смотреть в сияющие глаза Сатьявати, угадывая за ними виденный минуту назад лик.

Увы, первый же вопрос, заданный Богом, окончательно сбил наследника с толку, заставив вновь усомниться в подлинности явления!

— Почему бы тебе действительно не жениться на этой женщине? Тебе не кажется, что вы предназначены друг для друга?

— Но… мой отец!

— Понимаю, — в голосе Опекуна прозвучала легкая грусть. — Подобная забота о родителе весьма похвальна. Но раджа, в свою очередь заботясь о тебе, никогда не согласится на условия рыбака-упрямца. Кроме того, жизнь Шантану близится к завершению…

— Отец скоро умрет?! — вырвалось у Гангеи.

— Раджа тяжко болен, хотя ни он сам, ни другие еще не подозревают об этом. Уйми печаль, мой юный друг! Шантану — достойный правитель, за свою жизнь он накопил немало духовных заслуг и вскоре будет вкушать блаженство в небесных садах… Уж это я тебе обещаю! Но счастье отца отравит скорбь, если здесь, на земле, останется страдать его любимый сын!

— Я… я не понимаю!

— Что тут понимать? После смерти раджи тебя ждет трон. Значит, тебе понадобится добродетельная жена и множество наследников, дабы род царя Шантану не угас — в противном случае все заслуги мира не спасут его от адских мук! Я знаю, у тебя есть сын, дитя сиюминутной страсти — но о нем лучше умолчать, поскольку представить Вьясу на престоле… Пускай считается меж людьми брахманом, сыном Спасителя-риши! Мой тебе совет: не медли, обменяйся свадебными гирляндами с Сатьявати! Доверься мне!

Мысли Гангеи путались. Опекун желал добра ему и его отцу, все слова были правильными, но…

Согласиться с радостью?

Пренебречь советом Бога?

Словно в насмешку над родным отцом, жениться на той, которая без остатка заполнила сердце раджи?!

«Соглашайся!» — вкрадчиво мурлыкал внутри незримый советчик, и когда сын Ганги наконец понял, ЧЕЙ это совет, он помимо воли содрогнулся.

Зверь в душе мурлыкал: «Да!»

Зверь и Бог — заодно?! Возможно ли?!

— Прости глупца, Великий, но трудно мне решиться перейти дорогу собственному отцу! Видимо, недостоин я оказанной чести…

— Если я явился к тебе — значит, достоин! — сухо отрезал Опекун.

И Гангея ужаснулся: своим упорством и тупостью он разгневал любимого Бога!

— Что ж, попробуем объясниться, — казалось, Вишну смягчился, и у наследника отлегло от сердца. — В заботах о благе Трехмирья я вынужден тщательно подбирать себе помощников. Я говорю не об аватарах (они в каком-то смысле и есть Я!), а именно о помощниках. Добровольных и разумных. На Земле мой выбор пал на тебя.

— На меня?!

— Не перебивай! Забыл, что младший должен ждать позволения заговорить? А я настолько старше тебя, насколько гора Кайласа старше муравья, родившегося сегодня утром! Вот когда мы найдем общий язык — тогда, возможно, я дарую тебе право перебивать меня трижды в год! Хочешь воспользоваться будущим правом?!

— Чем же я, смертный, могу помочь светочу Троицы? — осмелился подать голос наследник. — Приказывай! Я с радостью выполню любое поручение!

— Прежде чем выполнять, надо понимать. Начнем с простого: тебе наверняка известно, что Трехмирье не раз стояло на краю гибели! Также, полагаю, не будучи брахманом, ты все-таки слыхал, что Вселенная сотворена при помощи Жара-тапаса, который по сей день лежит в основе творения… Да или нет?

— Да. Гуру говорил мне об этом.

— Отлично. Тогда, надеюсь, он говорил и о том, что любое существо Трехмирья, предавшись аскезе и подвижничеству, способно накапливать Жар в себе?

Гангея кивнул.

— Разумеется, это справедливо, когда честный подвижник получает при жизни некий дар или после смерти пожинает плоды своих трудов в небесной обители. Но ведь случалось, что Жар накапливался исключительно в корыстных целях! Вспомним хотя бы Десятиглавца, ракшаса-убийцу! Да, он был аскет, каких мало, но едва наш рохля… то есть Брахма-Созидатель обменял Жар Десятиглавца на дар неуязвимости от богов и демонов, как Трехмирье заходило ходуном! Даже после того, как я в облике земной аватары разделался с ублюдком, по всей земле еще долго дымились руины, а вдовы оплакивали погибших мужей! Впрочем, ракшас — это хоть как-то понятно! Зато когда основы Мироздания начинали колебать святые аскеты…

Вишну помолчал, прежде чем заговорить снова. Челн продолжал скользить против течения, но Гангее было не до того — он всем сердцем внимал речи Бога.

— Приказывай! — словно в бреду шептали белые губы.

— Не приказываю — предлагаю. Когда душа раджи Шантану обретет райские миры, ты займешь его место на престоле. Да, царство твоего отца процветает, люди в нем обеспечены и счастливы, исправно возносятся молитвы и творятся обряды — но так ли обстоят дела в сопредельных державах?! А еще дальше простираются земли заик-барбаров[50], чьи женщины испражняются стоя, а мужчины не чтят богов, допускают смешения варн или вовсе не признают их, дают нечистым собакам вылизывать посуду, из которой едят… Да ты, верно, и сам это знаешь?

— Знаю, Великий!

— Ведь варна, «окраска» существ — это не просто сословие! За спиной у брахмана — сотни поколений потомственных жрецов, века общения с богами и наставления смертных на путь истинный! Брахман — это он сам и все его предки! Поручи обряд «Приношения Коня» любому не брахману — что получится?! То же и с кшатриями: год за годом род воинов копил мужество, отвагу и умение сражаться, впитывая их с молоком матери! Брось в бой рыбака или гончара — много ли он навоюет?! Вайшьи, землевладельцы и мастера, испокон веку учились хозяйствовать, шудры — выносливы, послушны и привычны к тяжелой работе… Тысячелетия кропотливого отбора — и свести все на нет из-за ложной справедливости?! Только потому, что Жар-тапас доступен всем?!

— И я… мне предстоит образумить этих людей?

— Да! Ты станешь Чакравартином-Самодержцем, Вращающим Колесо Судьбы. Ты объединишь все окрестные земли, ты пойдешь дальше, в земли барбаров, и принесешь им Закон-Дхарму — пусть даже на конце стрел! Империя Гангеи Великого прославится в веках, расцветая под сенью Закона, славя богов и своего земного повелителя… Решайся! Стань Опекуном Земли!

У сына Ганги кружилась голова от открывшейся перед ним картины. Не это ли мечта любого просвещенного правителя? Могучая держава, крепкая Законом и благочестием, где каждый знает свое место и доволен своей участью? А во главе — он, Чакравартин-Самодержец, фаворит самого Вишну, пользующийся поддержкой богов и любовью благодарного народа? Все враги сокрушены, еретики наказаны, подданные довольны, чистота варн незыблема, царство процветает, богам возносятся обильные жертвы…

— …Но это еще не все, царевич, — вернул его с небес на землю голос Опекуна Мира. — И без барбаров хватает гнуси в Трехмирье: ракшасы, пишачи-трупоеды, нечистые бхуты, преты, якши, вселяющиеся в тела умерших духи-веталы — да мало ли кто еще?! Долг Чакравартина — выжечь нежить каленым железом! Раз и навсегда!

— Но ведь часть их состоит в свитах богов! — изумился Гангея.

— Божьи слуги безопасны для Трехмирья. Но предающийся аскезе ракшас, который получает в итоге сверхбожественное могущество? Подкрадывающийся к уснувшему в лесу путнику прет-клыкач?! Бхуты — осквернители могил?! Им не место среди живых! А души их, возродясь в куда более достойных существах, озарятся наконец светом Закона и ступят на стезю добродетели. И ты в силах помочь им в этом!

— Я?!

— Ты! — в голосе Вишну зазвенели нотки раздражения. — Объединив людей в единое государство, ты очистишь землю от скверны, после чего скажешь от чистого сердца: «Хорошо, и хорошо весьма!»