Елизавета. Любовь Королевы-девственницы - Наталья Павлищева

Рандолф оказался весьма прозорлив, Мария в полной мере познала гнев своего народа, но тогда до этого оставалось еще несколько лет и… несколько преступлений!

У шотландской королевы появился новый любовник – граф Босуэл. Рандолф объяснял Елизавете, что с Босуэлом Мария Стюарт была знакома еще с парижских времен, граф приезжал во Францию, чтобы «раскрыть глаза» юной королеве на дела в ее королевстве. Правда, ходили слухи, что таким образом он просто пытался сбежать от содержавшей его любовницы Анны Тордсен… Но какое дело Марии до прежних любовниц своего нового фаворита?! Как и до его недавней женитьбы? Конечно, Босуэл женился, только чтобы за счет приданого невесты погасить свои огромные долги.

Близость королевы и Босуэла началась внезапно и, по ее мнению, весьма романтично: граф при помощи своей бывшей любовницы сумел проникнуть в спальню королевы и… овладел ею! В отличие случая с Шателяром то ли Мария не кричала, то ли просто некому было слушать ее вопли, но это осталось тайной. Зато очень понравилось королеве. Мария очертя голову совершенно бездумно бросилась в очередную страсть. Что ей честь королевы, что достоинство замужней женщины, что чувства супруги Босуэла, если появилась возможность наслаждаться его телом, его ласками?! Ненасытная жажда соития поглотила королеву полностью. Теперь дни бедолаги Дарнлея были сочтены!

Сам Дарнлей поплатился связью с девками из борделей весьма жестоко – все его лицо покрыли язвы, приходилось носить маску из тафты, передвигаться самостоятельно король уже не мог. У постели больного супруга Мария писала страстные письма своему любовнику, умоляя поскорее найти выход из положения и обещая отдать все, что имела, возлюбленному. Босуэла вполне устраивало получить то, что имела королева. Для этого нужно было только устранить ее больного мужа и собственную супругу графа. Первым пришла очередь Дарнлея…

Одно из страстных посланий Марии агенту Рандолфа удалось скопировать, и он переслал свидетельство горячей страсти шотландской королевы к графу королеве английской. Елизавета читала послание… со слезами на глазах. Оно гласило:

«Любимый мой, я жажду подчиниться тебе, я не пожалею ни чести, ни совести, ни своего величия, я не побоюсь никакого риска – возьми все это, умоляю тебя. Не слушай никого, кто будет обвинять меня – самую верную любовницу, какую ты когда-нибудь имел или будешь иметь… Бог простит меня и даст тебе, мой единственный, любимый, надежду и процветание, которых ты заслуживаешь и которые моя любовь готова отдать тебе. Я надеюсь вскоре вручить тебе все, чем я владею, как награду за все».

По щекам Елизаветы катились слезы, каждое из этих слов она могла бы сказать или написать Роберту Дадли, но не посмела. Она не посмела бросить под ноги любимому доброе имя, честь и королевское достоинство, а вот Мария посмела. И пусть это добром не кончится, она была счастлива уже теми недолгими минутами, когда была в объятиях своего Босуэла.

Елизавета не пожалела бы для Роберта ничего из того, чем владела сама, отдала и свои богатства, и саму себя. Но была еще Англия, пожертвовать которой королева Елизавета не могла даже ради самой страстной любви. Она не сама по себе, она с Англией, и если англичане против любовной связи своей королевы с кем бы то ни было, она не вступит в эту связь. Народ ревнив, как ревнивы маленькие дети, с этим приходилось считаться. Но как же иногда хотелось быть такой же безрассудной, как Мария Стюарт, так же очертя голову кидаться в новую страсть, забыв обо всем, даже об опасности, которая грозит! Как же хотелось сказать: «К черту правила приличия! К черту все опасения! Я люблю и хочу быть с любимым!» Но в глубине души она знала, что с Дадли – королем Англии будет плохо, а значит, будет плохо и ей самой. Правда, ей и так плохо. Но лучше уж пусть будет только ей, чем стольким людям помимо королевы.

Выплакавшись вволю, Елизавета зашвырнула очередное донесение Рандолфа, ничуть не сомневаясь, что скоро появится новое.

А Мария с Босуэлом уже приступили к осуществлению своего дьявольского плана. Под видом переезда для лечения бедолагу Дарнлея перевезли в заброшенный дом, попасть куда можно было далеко не всем, но имелось множество потайных ходов и выходов. Чтобы обезопасить себя от обвинений и успокоить почуявшего неладное Дарнлея, Мария ежедневно приезжала в этот дом, подолгу сидела подле больного супруга, беседуя с ним, а на ночь уезжала в свой дворец в Холируде. Хотя спальня в доме у нее была, причем точно под комнатой, где лежал прикованный к постели король.

Однажды вечером она появилась на свадьбе собственной фрейлины с музыкантом, но пробыла там недолго, во всеуслышание заявив, что уезжает ночевать в дом к мужу. Но и у Дарнлея тоже долго не просидела, «вспомнила», что обещала побывать еще на маскараде, который будет после свадебного пира, и собралась уходить. Однако Марию подвела картинность восприятия мира. Уже у двери она вдруг напомнила несчастному супругу, что ровно год назад в этот день был убит Давид Риччи.

Видно, король хоть и был не слишком умен, что-то для себя понял…

Посреди ночи дом вдруг потряс сильнейший взрыв, разворотивший обе спальни – и короля, и королевы. Однако Дарнлей при взрыве не погиб, утром его нашли в саду под деревом… мертвым, но без всяких следов пороховой гари на теле, зато с петлей на шее! Этакий «контрольный выстрел в голову».

Королеву сообщение о гибели супруга застало спокойно завтракающей. Какие же нервы нужно было иметь, чтобы держаться при этом невозмутимо?!

И все же Мария испугалась, она поняла, что выдала себя и принялась убеждать всех вокруг, что это было покушение лично на нее! Ей мог поверить шотландский посол в Париже, но не собственный народ. По Эдинбургу расклеивались листовки с откровенным обвинением Босуэла в убийстве короля и пособничестве королевы своему любовнику: «Босуэл убил короля!», «Королева участвовала в заговоре!»

Но Марии было глубоко наплевать на мнение своего народа, едва похоронив своего несчастного супруга, она уже на следующий день развлекалась вместе с любовником охотой.

А вот Елизавете не наплевать. Она разразилась в сторону кузины гневным посланием:

«Мадам, мои уши отказываются слушать, мои мысли в смятении, а сердце потрясено сообщением об этом ужасном убийстве Вашего мужа. Я с трудом нашла в себе силы написать Вам. Тем не менее я должна выразить Вам мое сочувствие в постигшем Вас горе и высказать Вам откровенно – я более горюю о Вас, нежели о нем.

О, мадам, я не выполнила бы свой долг верной кузины и преданного друга, если бы говорила Вам только приятное и не старалась сохранить Вашу честь. Я должна высказать Вам то, что думает весь мир. Люди говорят, что вместо того, чтобы искать убийц, Вы смотрите сквозь пальцы и позволяете им скрыться, что Вы не наказываете тех, кто оказал Вам такую огромную услугу. Говорят, что убийства не было бы, если бы убийцы не были уверены в своей безнаказанности».

Все закулисные игры были отброшены, Елизавета предельно откровенно высказала свое мнение по поводу поведения Марии. Письмо английской королевы доставил специальный посланник Келигрю.

Не ожидавшая столь резкого осуждения и вовсе не собиравшаяся наказывать повинных в гибели своего супруга, Мария приняла Келигрю в комнате с завешенными окнами, одетая в темное платье, она еще не забыла, как положено выражать скорбь, хотя всего день назад вовсю развлекалась с Босуэлом стрельбой из лука, и не только…

Кажется, Марию Стюарт совершенно не волновало отношение к убийству всего остального мира. Она знала лишь себя и своего любовника. И все же шотландской королеве пришлось выслушать весьма резкую тираду от Келигрю о том, что весь мир считает Босуэла убийцей ее мужа. Пришлось дать слово, что граф будет взят под стражу и предан суду.

Но выполнять это обещание Мария не собиралась. Любовники решили, что теперь у них единственный выход – срочное венчание. Но просто объявить, что выходит замуж за подозреваемого, королева, конечно, не могла, это грозило бы немедленным свержением. Тогда была придумана совершенно нелепая сцена «похищения».

Королева объявила, что желает посетить своего маленького сына, повод был весьма убедительным, сопровождать ее поехали Хантли и Мэйтланд со множеством охранников. На обратном пути путь им пригрозил невесть откуда взявшийся Босуэл всего с дюжиной всадников. Силы были явно не равны, но Мария позволила графу взять поводья ее лошади, а своей охране запретила сопротивление: «Я не хочу кровопролития!» Оставив не желающую сопротивляться королеву с Босуэлом, охрана отправилась восвояси. Рассказывая о таком нелепом представлении, Мэйтланд в сердцах ругнулся:

– Ну хотела бежать с ним, пусть бы сделала это! Зачем же нас выставлять ни на что не способными дурнями?!

Никто не поверил в такое нападение, но Марии снова было наплевать на любые осуждения. Она объявила, что для спасения своей чести (?!) вынуждена… выйти за Босуэла замуж! 15 мая 1567 года состоялось это спешное бракосочетание, для чего Босуэл столь же спешно развелся со своей супругой, не желавшей быть посмешищем при таком муже. Ни один из шотландских лордов на свадьбе своей королевы не присутствовал!